Поэтому я делаю то, что было постоянным всю мою жизнь. Единственное, что никогда меня не расстраивает и всегда успокаивает. Сбрасываю ботинки, сажусь на свой теплый, серый диван напротив эркерного окна с подсветкой и беру блокнот. Мне нужно поработать над еще одним эпизодом, и хотя я больше не пишу и не анимирую, все идеи и сюжетные линии — мои.

Но когда я опускаю карандаш на бумагу, понимаю, что не в настроении решать проблемы мультипликационного героя. Вместо этого я просто рисую. Импровизирую. Рисую все, что приходит мне на ум.

Беда в том, что когда заканчиваю, у меня получается рисунок некой рыжей в коротких облегающих шортиках, на высоких каблуках, работающую под капотом машины. Я выпучиваю глаза на рисунок и бросаю его на кофейный столик. Я и мое гребаное воображение, вырывающееся из меня снова.

Минутой позже от нее приходит сообщение, и мне хочется не чувствовать искру возможности, когда вижу ее имя.

Но искры покрываются холодом, когда я читаю сообщение.


Кофе с Джейсоном в субботу днем. Встретимся после?


Это официально. Это был поцелуй на слабо, и он совершенно точно не считается. На самом деле, его как будто никогда и не было, поэтому в подсознании я заталкиваю его в дальний ящик, а затем отвечаю Харпер «да». После этого я, наконец, пишу Спенсеру, и мы договариваемся встретиться с ним на выходных. Это вышибет его сестру из моей солнечной системы.


Глава 8

— А что, если дога скрестить с бурундуком?

Я закатываю глаза на вопрос, который задает мой брат следующим утром, пока груда опавших листьев хрустит под нашими ногами на дорожке в Центральном парке. Осень плавно опустилась на Нью-Йорк со своими великолепными красками. Мгновение я изучаю покрасневший лист, медленно планирующий на землю, представляя, как бы я использовал его в анимации. Я всегда так делаю; для меня привычно думать о цвете, оттенках и обо всех сочетаниях, которые из них можно получить.

— Будет ли у дога пушистый хвост или у бурундука чертовски длинные ноги? — продолжает Уайат.

— Чувак, ты же знаешь, что это не так работает, — говорю я брату, пока на другом конце поводка меня буксирует за собой помесь карликового пинчера, преследующего по горячим следам белку.

— Или белку и карликового пинчера, — предлагает Уайат, указывая на зверька.

— Опять же, ты забываешь, что это мэш-ап игра о собаках, — напоминаю я ему, пока длинношерстная бело-коричневая мини чихуахуа, которую он выгуливает, пытается погнаться за хвостом моей собаки. Ну, это не моя собака, я выгуливаю ее для местного приюта для животных «Маленькие друзья», где подыскивают дома для маленьких дружелюбных собак, подходящих для жизни в квартире. Мы оба работаем там волонтерами.

— Игуана и терьер, — предлагает он, пытаясь еще раз, а затем его пушистый друг, балансируя на двух своих передних лапах, поднимает свой зад, лапы и все остальное, и писает на траву.

— Мочеиспускание в стойке на лапах! — кричит Уайат, танцуя небольшой победный танец возле дерева.

Я даю ему пять своей свободной от поводка рукой, потому что это серьезная победа в нашей другой собачьей игре — собачье бинго. Мы многозадачны. Мы можем играть в две игры одновременно.

— Десять очков. Отличная работа, — говорю я, радуясь за младшего брата. И хотя мы почти закончили прогулку, у меня по-прежнему есть шанс победить его. — Только если сейчас собаки не завоют на проезжающую мимо пожарную машину.

Уайат бросает на меня недоверчивый взгляд, когда мы выходим из парка.

— Не рассчитывай на это. В собачьем бинго это как единорог или горшочек с золотом на другом конце радуги.

— Когда-нибудь я выиграю, — говорю я, так как собаки воют, особенно такие маленькие собаки, как эти две, и поэтому это пятьдесят очков в нашей системе незапланированных собачьих действий. Это наша версия автомобильного бинго, в которую мы играли с детства. Очки также присуждаются собаке, которая выполнит любую позу йоги, в честь нашего папы — самого спокойного парня, с которым вы когда-либо встречались. Признаюсь, он — учитель йоги, а моя мама продолжает откармливать его кексами. И нет, я буквально имею в виду кексы, потому что я даже не собираюсь думать об этом.

Вообще.

В любом случае, мы с Уайатом обожаем собак. Мы выросли с кучкой мелких собачек, а также с младшей сестрой Джози. Собаки мешали нам поубивать друг друга. Я чертовски сильно люблю своего брата, но он та еще заноза в заднице. Такие уж они, младший братья, хотя он младше всего лишь на пять минут.

— Совокупление корги и мастиффа. Кто сверху?

— Мастифф, — незамедлительно отвечаю я, возвращаясь к нашей другой игре. Потому что «кто сверху?» — смысл нашей собачьей мэш-ап игры.

— Ауч.

— Да. Представь, как чувствовал себя корги. Борзая с таксой?

— Борзая. И теперь их щеночки пытаются бегать на своих коротких лапках, а их пальцы выворачиваются, — говорит он, когда мы покидаем парк и идем в верхнюю часть города, туда, где приют «Маленькие друзья» делит общую площадь с яслями для собак.

— Эй, ты знаешь цыпочку, которая управляет центром для песиков? — спрашивает Уайат, меняя тему разговора.

— Ты имеешь в виду Пенни?

Он кивает.

— Она спросила, не могу ли я помочь починить вольеры в приюте.

Прежде чем я успеваю ответить, через дорогу замечаю входящую в мой дом женщину с копной длинных рыжих волос, развивающихся на ветру. Ее волосы похожи на цвет того листа — красные с золотистым оттенком.

— Вау, — говорит Уайат, останавливаясь на пешеходном переходе, оставляя разговор о Пенни далеко позади. Его мини-приятель останавливается на полном скаку.

— Кто эта маленькая сексуальная заклинательница змей, только что вошедшая в твой дом?

Я даю ему подзатыльник.

— Серьезно. Это не круто, мужик.

— Ауч, — говорит он, потирая свою голову, когда рядом проезжает автобус.

Я стреляю в него стальным взглядом.

— Это не больно. Даже не притворяйся.

Уайат возвращает мне злобный взгляд.

— Это был обычный вопрос. С каких пор мне не позволено?..

Он обрывает сам себя, и его губы округляются.

— О… О… О… О… — он повторяет этот звук так, будто это припев в рэп-песне, и бьет меня по руке. — У тебя есть виды на Красную шапочку.

Черт. Это мой брат. Мой нефильтрующий речь брат-близнец. Мы — разнояйцевые[17]. Я поправляю свои очки и смотрю на знак пешеходного перехода. Маленький человечек стал зеленым.

— Она тебе нравится, — продолжает Уайат, когда мы пересекаем улицу Сентрал Парк Вест.

— Нет, — качаю я головой, оберегая все оставшиеся образы поцелуя, который не считался. — Она моя подруга. Поэтому невежливо так говорить.

— Почему это? — говорит он, бросая вызов.

— Я знаю, что ты собираешься сказать, Вудроу, — возражаю я, используя второе имя, которое он ненавидит. — Ты хочешь использовать это.

Пока мы идем, он всматривается в мое лицо, насмехаясь надо мной.

— О-о-о… и смотри, как ты ее защищаешь. Это очаровательно, — он бросает взгляд на мой дом, когда мы подходим к тротуару. — Подожди.

Я следую за его взглядом и вижу, как Харпер разворачивается и выходит из моего дома, хватая телефон и держа в руке большой пакет из гастронома.

— Рэндалл Хаммер, — говорит он, так же называя мое второе имя, так как свое я тоже ненавижу. — Спенсер знает, что ты хочешь трахнуть его сестру?

Матерь Божья. Сейчас Харпер на полпути к нам. Ее глаза загораются, когда она видит меня, затем она бросает свой телефон обратно в сумочку и машет. Все, о чем я могу думать, что сейчас отличное время для того, чтобы полицейская машина — или пожарная — проехала мимо с ревом сирены. Уайат может забрать себе все очки, которые захочет, и еще немного, если его собака завоет.

— Я не хочу ее трахнуть. Она моя подруга. К тому же, бурундук оседлал бы дога, — говорю я, чтобы отвлечь его. Иногда просто нужно бросить собаке кость.

Это его веселит и дает мне временную отсрочку, так как к нам подходит Харпер и первым приветствует моего брата.

— Эй, Уайат. Давно не виделись. Как дела? — спрашивает она, и он подходит, чтобы обнять ее. Рукой, в которой по-прежнему держит поводок собаки, он обнимает Харпер, а затем поигрывает бровями, глядя на меня, и беззвучно произносит: «Очаровала моего змея».

Вот гаденыш!

— У тебя есть собака? — спрашивает Харпер после того, как отходит от Уайата, и я клянусь, что мне стало легче дышать теперь, когда руки моего брата больше не обнимают ее.

— Благодаря этому ты меня хочешь? — выдает он.

Харпер смеется, в изумлении качая головой.

— Вижу, тебе все еще не сделали операцию.

Он ухмыляется.

— Ту, где мне установят фильтр между мозгом и ртом?

Она кивает.

— Ту самую.

Уайат энергично качает головой.

— Не-а. Но хирург начнет работать на следующей неделе.

— Отлично. Я навещу тебя в больнице, — она указывает на собак. — Что это за история?

— Они из приюта «Маленькие друзья», — поясняю я.

Мой брат вмешивается в разговор, положив свой локоть на мое плечо и делая все это небрежно и невозмутимо.

— Ты знала, что дважды в неделю мы с Ником выгуливаем собак для приюта?

Харпер переводит взгляд на меня.

— Это очень мило.

Мое сердце делает сальто, и я возвращаюсь к прошлой ночи, у ее дома.

Этого поцелуя не было, ты, тупица.

— Это была моя идея. Я милый брат, — говорит Уайат, сверкая своей ослепительной улыбкой.

— Эй, — вмешиваюсь я. — Разве ты не говорил, что тебе нужно поговорить с Пенни о вколачивании в нее? Ой, прости. Я имел в виду вбивание гвоздей.

Он закатывает глаза, глядя на меня.

— Ха-ха-ха, — он протягивает руку к поводку, который я держу. — Дай мне своего маленького дружка. Я отведу их обратно.

Приют находится не так далеко отсюда. Я наклоняюсь и почесываю под подбородком сначала одну собаку, а затем другую.

Когда выпрямляюсь, Уайат в драматическом прощании кланяется нам обоим.

— Я позволю вам обоим вернуться к вашим играм.

Я хочу ударить его, и это не удивительно.

Когда Уайат уходит, я поворачиваюсь к звезде моих развратных фантазий. Ее губы изогнуты в улыбке, и она, похоже, приятно удивлена.

— Я не знала, что ты выгуливаешь собак.

— Я люблю собак. И еще мне нравится приходить на помощь, — и эта легкость в разговоре напоминает мне, что того поцелуя не было и для нее тоже, так что у нас все хорошо.

— Мне нравится это. Нет, я в восторге от этого, — говорит она, и выражение ее лица мягкое, без обычного сарказма на нем. То, как она говорит это, обезоруживает и заставляет чувствовать тепло во всем теле, а не только возбуждение. — Я помогаю в нью-йоркском филиале общества «Против жестокого обращения с животными».

— Правда? Я и понятия не имел.

— Да. Я помогаю некоторым частным фондам организовать сбор средств для домашних животных, рассказываю о них в социальных сетях, помогаю с организацией мероприятий… Когда-нибудь я возьму себе собаку. Но пока делаю все, что в моих силах.

— Это потрясающе, — говорю я, наслаждаясь тем, что узнал эту новую деталь о ней. Мы с Харпер дружим уже очень давно, но мы не лучшие друзья, поэтому открытие этих ее талантов — совершенно новый опыт. — Какую собаку ты хочешь?

— Ту, что будет смеяться над моими шутками, — говорит она, и я смеюсь.

— Звучит идеально. Я бы тоже хотел такую собачонку.

Она прочищает горло и поднимает холщовый пакет для продуктов.

— Тебе, наверно, интересно, почему я здесь.

— Эта мысль приходила мне в голову. Но потом я подумал, что ты принесла мне продукты. Пожалуйста, скажи, что там есть пинта мороженого с шоколадной крошкой и две ложки.

А затем Харпер слишком сильно надувает губы.

— Черт побери. Я действительно облажалась. Но теперь я знаю, что принести тебе в следующий раз. А сейчас у меня есть для тебя пожертвование — стиральный порошок. Я как раз собиралась оставить его у швейцара, — говорит она, бросая взгляд в сторону моего дома.

Но она не оставила его у швейцара. Она все еще держит его и минуту назад искала свой телефон, как будто пыталась позвонить мне. Может, чтобы сказать, что она здесь? Черт, может быть, ей нужен был предлог, чтобы увидеть меня?