Джоанна Линдсей - Мне нужна только ты

— Значит, ты был рядом? Так близко, что знал, чем я занимаюсь?

— Даже еще ближе, малышка.

Кейси притихла — вовсе не потому, что он назвал ее малышкой.

— Что ты имеешь в виду?

— Неужели ты и в самом деле считаешь, что могла прятаться от меня все эти семь месяцев?

Кейси потихоньку вздохнула. Совсем она так не считала. Она как раз думала, что в один прекрасный день отец объявится. И ее беспокоило, почему он этого не делает.

— Когда ты меня обнаружил? — спросила она.

— Через две недели после твоего бегства. Кейси сдвинула брови:

— Не понимаю. Почему же ты не встретился со мной?

— Может, потому, что считал себя виноватым в твоем бегстве и не хотел усугублять ошибку. Решил, что если ты добьешься своего, тогда и делу конец и я перестану чувствовать свою вину. Но я хотел, чтобы все произошло скорее… и чтоб было поменьше риска.

— Но по большей части и не было никакого риска. Пока я просто выслеживала преступников, мне было не слишком сложно добиваться результатов.

— Я знаю.

Эти слова сильно встревожили Кейси.

— Знаешь? То есть ты не просто нашел меня, но все время находился рядом? — Кейси тотчас сама ответила на свой вопрос:

— Разумеется, так оно и было. Ты ждал, пока я не попаду в переделку, верно? Ты этого ожидал!

— Нет, теперь ты не туда метишь, малышка. Я отлично знал, что для работы, которую ты выбрала, сноровки у тебя достаточно. Но ведь ты — моя дочь. Если ты воображаешь, что я мог пустить тебя по воле волн, зная при этом, с какого рода публикой тебе придется иметь дело, то подумай-ка хорошенько. Я должен был находиться поблизости — на всякий случай. Другого пути не было, Кейси. Либо мне находиться рядом, либо тебе возвращаться домой.

Кейси кивнула. Собственно, чему она удивляется? Отец всегда защищал ее. Почему на этот раз должно быть иначе?

Ужасная мысль вдруг пронзила ее, отчего она вся побелела. Отец постоянно находился рядом. Наблюдал за ней. Может, он был свидетелем и того, как она и Демьен занимались любовью тогда, у реки?

Она должна спросить.

— Ты постоянно был поблизости? Всю дорогу? Чендос покачал головой:

— Нет, бывало и так, что ты от меня ускользала. Дольше всего по дороге в Коффивилл. Мне понадобилось больше недели, чтобы снова выследить тебя. Когда ты покинула Форт-Уэрт, я скакал верхом как бешеный, чтобы поспеть на следующую станцию, пока поезд не ушел дальше. Когда ты уехала из Сандерсона ночью, я потерял тебя на несколько дней. Догнал лишь тогда, когда ты угодила в заварушку в Калтерсе.

Кейси вздохнула с облегчением, но тут же ей снова стало страшно. Отец не видел, как они с Демьеном занимались любовью, но эта проклятая перестрелка…

— Это было очень глупо с моей стороны, — признала она.

— Согласен.

— Я не хотела тебе говорить, но, знаешь, я была здорово напугана. Даже не помню, как я выхватила пистолет и подстрелила того парня. Это ты прикрыл нас с Демьеном и дал возможность убраться с улицы?

— Да.

— Хотелось бы мне знать, что ты где-то близко, когда они в тот же вечер отвезли меня в какую-то лачугу и дожидались Демьена, чтобы убить его.

— А меня поблизости не было: Лошадь охромела. Но, насколько могу судить, ты из этой истории выпуталась самостоятельно. Во всяком случае, я так и подумал, когда увидел, что вы возвращаетесь в город и везете связанных бандитов.

Кейси едва не расхохоталась при воспоминании о своей оплошности.

— Я? Нет, я здорово влипла и была на волосок от гибели, когда нацелила на этих ребят незаряженный пистолет.

Это Демьен выручил нас обоих, в ту же секунду высадив дверь. Он спас мне жизнь.

— Этот новичок?

— Не будь таким скептиком. Он никогда не пользовался пистолетом, зато из ружья стреляет классно. И вообще он неплохо приспособился к жизни в наших краях, перед тем как уехать к себе на восток.

— Кстати, как это ты с ним связалась? Я никак не мог додуматься, чего ради ты это сделала.

Кейси достала из кармана чек и положила на стол перед отцом, чтобы он мог его прочесть.

— Ради того, что он предложил мне за работу куда больше, чем она того стоила. Нельзя же было отказаться от такой оплаты — всего-то за две недели необременительного труда! А мне уже до смерти хотелось домой. Вот и подумалось, что двадцать тысяч долларов, что я заработала, вполне доказывают, что я не нуждаюсь в муже, пока он мне самой не понадобится.

Кортни прикрыла рот рукой, чтобы скрыть усмешку. Чендос снова напустил на себя непроницаемый вид: не поймешь, что он собирается сказать. Но когда заговорил, слова его удивили Кейси.

— Доказательство довольно убедительное — с этой точки зрения. И если кто-нибудь из работников Бар-Эм видел бы тебя в эти месяцы за работой, тогда бы никаких проблем не было. Но я по-прежнему думаю, Кейси, что проблемы будут. Команда ковбоев, старых и молодых, не станет подчиняться твоим приказам без возражений. Когда имеешь дело с мужчинами, трудно главным образом потому, что каждый из них считает, что знает все куда лучше тебя. Они не будут молчать, если не согласны с боссом, причем с боссом-мужчиной. А уж боссу-женщине они станут твердить про свою правоту, даже если не правы. А что получится, если ты докажешь, что они ошибаются?

— Сложатся плохие отношения, само собой понятно. А при желании доказать мне что-то в следующий раз отношения еще ухудшатся, если они снова окажутся не правы. А потом придется увольнять их, даже если будут правы, чтоб не было дурного примера.

Чендос кивнул:

— Жаль, что мы не поговорили об этих вещах раньше. Если ты по-прежнему хочешь управлять ранчо Бар-Эм, я возражать не стану. Ты знаешь, чего можно ожидать, и если ошибешься, это будет не только твоей личной ошибкой. — Он улыбнулся и добавил:

— К тому же, малышка, человек, научившийся тому, чему в последние месяцы выучилась ты, может найти способ уберечься от плохих предсказаний. Для меня станет праздником тот день, когда ты докажешь мою не правоту.

Кейси в старой ситцевой ночной рубашке сидела перед зеркалом у себя в спальне — просторной комнате, выдержанной в белых и розовых тонах. Мать стояла рядом с дочерью, расчесывая ей волосы точно так же, как делала раньше, когда Кейси была еще девочкой. Кортни то и дело огорченно прищелкивала языком из-за того, что волосы так коротко острижены, но Кейси все равно было приятно.

Кортни постучалась к ней вскоре после того, как Кейси ушла наверх. Кейси очень ждала мать. Они всегда были близки, им легко было говорить друг с другом. К тому же у Кейси набралось несколько тем, которые не годилось обсуждать в присутствии отца.

— Ты набрала вес, но как раз в нужных местах, — заметила Кортни.

Кейси покраснела. Она как-то не сразу обратила внимание на то, что ее грудь и бедра значительно округлились. В другое время она бы пришла в восторг от такого наблюдения — ведь она долго этого ждала, — но сегодня слова матери оставили ее равнодушной.

— Выходит, пришла пора цветения, про которую ты мне все время твердила.

Кортни кивнула, но, проведя еще несколько раз щеткой по волосам Кейси, заговорила снова:

— Твой отец считает, что с тобой не все ладно, что ты несчастлива по какой-то непонятной причине. Может, с тобой произошло что-нибудь необычное, о чем ты не прочь поговорить?

— Если ты считаешь влюбленность чем-то необычным, тогда я отвечу утвердительно.

Кейси вздохнула. Зачем было говорить об этом? К чему обсуждать то, чего не изменишь и не решишь?

Но Кортни пришла в восторг.

— Честное слово? Я уж начинала подумывать, что в наших краях никто не вызовет у тебя интереса. Но он, наверное, не из местных. Уж не тот ли это новичок из восточных штатов? А?

Кейси кивнула с еще одним вздохом, но поспешила заверить мать:

— Я с ним покончила.

— Это почему же?

Кейси глянула на отражение матери в зеркале:

— Может, потому, что он не ответил на мое чувство. Может, потому, что он из высшего нью-йоркского общества, а я всего лишь провинциальная девушка, которую он в жены не возьмет. А может, потому, что чувствовала бы себя совершенно не на месте в таком большом городе. Не могу вообразить, что живу там. А может…

— А может, ты приводишь чересчур много причин, — прервала ее Кортни. — Ты уверена, что он не отвечает на твое чувство? Я просто не могу поверить, чтобы мужчина не влюбился в тебя… если бы узнал получше.

— Кто бы говорил, а то моя мама! — рассмеялась Кейси.

— Я говорю всерьез, — не уступала Кортни. — Ты красива, умна, ты необычайно разносторонний человек и многому научилась. Не надеешься на чужую помощь и привыкла рассчитывать только на себя. И ты доказала, что можешь добиться всего, за что берешься.

— Не думаю, мама, что все мужчины это одобряют, — сказала Кейси.

— Наверное, — согласилась Кортни. — Но твои возможности прибавляют тебе уверенности, она чувствуется и создает определенное обаяние. А что этот, как его, Демьен, кажется?

— Демьен Ратледж Третий.

— Хм… Третий, говоришь? Звучит впечатляюще. Неужели он совершенно не увлекся тобой?

Кейси нахмурилась, вспомнив их с Демьеном взаимную страсть. Но была ли это истинная любовь или — со стороны Демьена — возникла лишь потому, что рядом не оказалось другой женщины, кроме Кейси?

Матери она ответила так:

— Мужчина может увлечься женщиной, вовсе не желая на ней жениться. Выбирая жену, приходится думать о многом. А он вовсе не хотел брать меня в жены. В этом я уверена.

— Почему ты так уверена?

— Потому что мы были женаты, и он дождаться не мог, когда нас разведут.

Щетка выпала из руки Кортни и со стуком упала на пол.

— Вы были… что?!

— Это произошло не с нашего согласия, мама, и теперь с этим покончено.

— Что значит не с вашего согласия? Кто-то вынудил или заставил вас пожениться? Кейси кивнула.

— Может, ты, мама, слышала про дурака судью в Лэнгтри, Роя Бина? Он, видите ли, решил, что мы с Демьеном путешествуем во грехе, хотя ничего подобного не было. Этот старый пьяница просто хотел получить пять долларов за то, что поженит нас. Он и поженил, и мы ничего не могли с этим поделать.

— Но это чудовищно!

— Да, чудовищно. Демьен был в ярости и в каждом городе, где мы потом бывали, искал судью, чтобы нас развели. Ни одного судьи мы не нашли, но на обратном пути, когда была остановка в Лэнгтри, этот дурак судья опять добрался до нас и еще за пять долларов развел, ни о чем не спрашивая.

Кортни присела на подзеркальный столик и обняла дочь.

— О, милая моя, как, жаль! Это должно было тяжко обидеть тебя, если ты уже была влюблена в этого Демьена.

— Это ничего не значит. — Кейси передернула плечами. — Я все время знала, что он не для меня, что у нас совершенно разная жизнь, мы несовместимы. Ему неуютно здесь — он привык жить в большом городе, а мне неуютно там, а третьего не дано. Я только хочу, чтобы мое сердце поняло это и было стойким.

Кортни, казалось, не склонна была с этим согласиться.

— Вспомни, о чем я только что тебе говорила. Ты можешь добиться всего, что задумала. Почему ты так просто отказалась от этого человека? Ты схватила убийц. Ты собираешься управлять ранчо Бар-Эм. Почему же шарахаешься от того, к чему рвется твое сердце?

— Потому что неудача убила бы меня. Я бы с ней не справилась.

— Но справляешься с тем, что потеряла его сейчас? Именно из-за этого ты так несчастна? Да все эти препятствия придуманы тобой, милая моя девочка, с ними можно справиться. Кто сказал, что ты все время должна жить в городе или он навсегда поселится в деревне? Кто сказал, что невозможно часть года проводить в одном месте, а часть — в другом и радоваться тому, что вы вместе?

— Но он не хочет на мне жениться!

— Так заставь его переменить мнение, — настойчивее предложила Кортни. — Если не можешь сообразить, как это сделать, с радостью посоветую.

При этих словах Кортни покраснела. Кейси улыбнулась матери. Та исходила из лучших побуждений. Желала дочери счастья. И упустила из виду лишь одну мелочь. Разве Кейси может быть счастлива — пусть даже Демьен сделает ей предложение! — если он не любит ее по-настоящему?

Демьену было тягостно путешествовать вместе с Каррутерсом, которого он презирал до глубины души. Уверенность, что мерзавец после суда угодит в тюрьму, не слишком помогала. Джек обворовал фирму и, вместо того чтобы просто сбежать с деньгами, как делают все воры, оболгал одного невинного человека и отправил на тот свет другого.

Каррутерс заслужил суровый приговор, но Демьен вовсе не заслуживал тех мучений, которые причиняло ему постоянное общество Джека по дороге в Нью-Йорк.

Джек ни капли не раскаивался в содеянном. Он то и дело ухмылялся, сыпал насмешками и хвастался своим преступлением при любом удобном случае. А в поезде избавиться от его присутствия было невозможно. Разве что засунуть кляп ему в рот, но и тогда он продолжал бы с издевкой таращить наглые глаза.