Я не спрашивал Тамару, почему она плачет. Я смотрел на ее слезы и чувствовал себя более счастливым, чем даже пять минут назад, когда не мог вспомнить ни своего, ни ее имени. Катарсис. Что-то вроде причащения. Мне даже было странно, что еще вчера я так бесился из-за Олеси и ее игр в «люблю — не люблю». Она казалась мне придуманной, вымороченной. Играющей позеркой. Против этих настоящих слез все остальное было иллюзией.


В Краснодар нам предстояло вылетать вместе с Васей. У него там начинался проект с винзаводом, мне же надо было завершать работу над банковской системой.

Перед отъездом Тамара попросила: «Можно, я поживу у тебя? Если хочешь, я даже могу заплатить. Все равно квартира стоит пустая. У меня траблы с мамой. Хочу немного пожить без нее». Под впечатлением от ее ночных слез я оставил ей ключи. К тому же я убедился, что она вполне приличная девчонка. Даже, пожалуй, состоятельная. Зарабатывает почти как я. Оказалось, что она работает в рекламе — рисует в компьютере всякие спецэффекты для видеороликов. Она даже показала мне некоторые из своих работ. Это действительно было сделано на международном уровне. Так что я мог не опасаться, что она устроит у меня дома китайское общежитие или что похуже.


С краснодарской Катей все складывалось на удивление легко. Она поразительно быстро менялась. В последнее время она уже не выцыганивала у меня побрякушек. Откуда-то у нее проснулся вкус к настоящему искусству. Она выбирала в интернет-магазинах действительно стоящие фотографические и художественные альбомы, книги по искусству, киноклассику лучших режиссеров, правильную музыку. Естественно, я все это оплачивал и заказывал для нее. Мне нравится поощрять людей в их стремлении стать лучше. Мне было приятно видеть, что всего за пару месяцев я на 180 градусов развернул интересы этого человечка. У меня к ней появились немного отеческие чувства. Она оказалась восприимчива и к идеям. Я изложил ей свою теорию, и она горячо меня поддержала. Даже ввернула пару поддерживающих цитат из классики. Надо же, а ведь поначалу этот экземпляр казался мне практически безнадежным. Так что встречу с ней я предвкушал с интересом. Мне казалось, что она должна была за это время измениться и внешне.


Стычки с Васей начались еще в аэропорту. Он все время чего-то требовал и постоянно был чем-то недоволен. Все время пытался «дрессировать стафф». Орал на официантку в домодедовской кофейне за то, что она не принесла ему положенный к чаю сахар. Официантка оправдывалась, что к зеленому чаю большинство просит сахар не приносить, вот она и слажала. Вася хорошенько проехался по ней, сделал запись в книгу жалоб и стал пить чай без сахара. «Зеленый чай действительно пьют без сахара, — совершенно спокойно и буднично объяснял он мне, как будто и не брызгал слюной минуту назад из-за этих бумажных пакетиков с углеводами. — Но приносить сахар к чаю они обязаны. Не надо давать персоналу расслабляться. Начинается с таких вот мелочей, а потом сыплется все». Он считал, что оказал большую услугу владельцам заведения, не спустив небрежности: «Благодаря мне они смогут оставаться заведением должного уровня и выдерживать конкуренцию. У этой дурехи будет работа. Жалко ее, она ведь небось ничего больше не умеет. Чем она заработает, если кофейня закроется? Я сохранил ее будущее. Из жалости я должен быть жестоким». «Благодаря тебе у девчонки руки дрожат и убита добрая сотня нервных клеток», — ответил я. «Благодаря мне ты можешь не сомневаться, что твой апельсиновый сок действительно стопроцентно свежевыжатый, а не разбавлен бурдой из пакета», — с оттенком снисходительности парировал Вася.

На паспортном контроле он учил таможенников осматривать сумки. В самолете гонял стюардесс. Водителю трансферной машины от аэропорта до гостиницы свезло — Вася не нашел, к чему придраться. Хотя я с содроганием ждал, что он и здесь попытается как-нибудь помочь хозяевам бизнеса и улучшить сервис. В гостинице я слышал, как он за стенкой что-то втирает горничной насчет того, как должна быть застелена постель.


Олеся не звонила уже неделю. Я тоже не звонил ей. Хотя мне было интересно, неужели она действительно вот так легко сможет «по щелчку» взять и полюбить этого ее Димона? Я почти не думал о ней ночью (ночью я думал скорее о Тамаре), но днем Олеся то и дело выскакивала в мозгу, как поп-ап окно в Интернете. Я ни с того ни с сего ловил себя на том, что вспоминаю ее глаза, когда она произнесла, что любит меня. Прокручиваю в мозгу, как она плакала, когда я катал ее на санках. Как она зябко прижималась ко мне спиной на берегу Волги на Крещенье. Почти реально ощущал запах ее волос, когда закрывал глаза. Я вдруг осознавал, что вечером по пути из офиса в гостиницу мысленно составляю отчеты о прожитом дне, которые обычно ежедневно отправлял Олесе. В эти полгода ей все время, каждый день было интересно, как прошел мой день, что случилось и как я себя чувствую. Оказалось, у меня вошло в привычку готовить для нее такие «резюме дня». Интересно, теперь она приучает своего Диму подытоживать жизнь раз в 24 часа?

Когда я заходил на «Мамбу», чтобы проверить сообщения от Лены, я то и дело ошибался и попадал в переписку с Олесей. Перечитывал ее письма. Причем у меня возникало ощущение, что читаю их в первый раз. Я видел в них какие-то другие месседжи и смыслы, чем прежде. И если раньше она казалась мне хоть и милой, но довольно обычной и даже иногда навязчивой и глуповатой, то сейчас она превратилась для меня прямо в какую-то картину Эшера, где невозможно разобраться, какой же угол зрения — истинный. Не то вода течет предсказуемо вниз или все-таки она необъяснимо, нарушая все законы логики и физики, стремится вверх?

Интересно, действительно ли она любила меня в тот момент, когда произносила эти слова? Черт побери, это выглядело так подлинно! То есть если бы после этого она не послала меня, не начала лепить всю эту бодягу насчет того, что ей все равно, кого любить, я бы точно повелся! Я бы поверил. Поверил бы не только в возможность острова. Но даже в сам остров. Я все-таки идеалистический лошара, и даже поезд на Ленинград ничему меня не научил. Lol. ☺


Так прошла еще одна неделя без писем от Олеси. Еще одна неделя в вялой интеллектуальной дискуссии с Камиллой (мы уже сошлись с ней во мнении, что гендерные отношения между нами невозможны, но все еще продолжали мусолить тему о том, насколько прилично занятой девушке оставаться в поиске. Видимо, для нее самой этот этический момент оставался спорным и она в письмах ко мне дискутировала скорее со своим альтерэго, чем с реальным мной. Ее послания были гораздо длиннее и вдумчивее моих отписок. Несмотря на это, она не уставала повторять мне, что я — особенный экземпляр мужчины. Что вот с ее сожителем так не поговоришь). Еще неделя с мятно-терпкими смс-ками от Тамары. Еще неделя походов по книжным, музыкальным и видеомагазинам с Катей. (Катя сделалась за время общения со мной какой-то натуральной интеллектуальной маньячкой, я уже начинал опасаться за ее разум — все-таки высокое искусство в таких количествах опасно для неподготовленного мозга.)


Банковские работники были на удивление вменяемы. Я благодарил провидение за то, что хотя бы на этом поле обошлось без мин. Вася был в меру навязчив, хотя и пытался влезть в мои процессы с банкирами и что-нибудь посоветовать. Но я его ловко отшивал. Пару раз мы с Катюхой пропустили по мохито в гостиничном баре в его компании. Играли в карты. Это было безынтересно, но бойко.


Почему-то у нас с Катей дело никак не доходило до постели. Хотя она была совсем не против. Даже, наоборот, выражала податливый энтузиазм. Но мне почему-то не хотелось приглашать ее в номер. Обычно я тупо спаивал ее в гостиничном баре — она оказалась не дура до вискаря. Не знаю, что уж там делает искусство и философия с женскими мозгами, но я заметил, что богемные интеллектуалки вообще как-то склонны к алкоголизму. Катюха еще не была достаточно начитана и насмотрена, но бухала уже как посвященная.

За столиком кафе мы весь вечер намекали друг другу, какой пожар в джунглях устроим, когда наконец поднимемся ко мне в номер. А когда наконец поднимались, она брякалась на постель прямо в одежде и отрубалась. Я почему-то был этому рад. Немного тревожился за свое либидо. Но утренний стояк успокаивал: я не импотент. С этим делом у меня все в порядке. Дело не во мне. Дело в телке. Впрочем, отсутствие секса ее тоже как-то не сильно огорчало. С утра, втянув бутылку минералки, она снова смотрела на меня плотоядно и игриво. Как будто у нее не было никакого повода для разочарования накануне ночью. Я предпочитал не задумываться над природой этого явления.

В общем-то это была хорошая и довольно безмятежная неделя.

Хэлл обрушился чуть позже. Прямо в понедельник. Накануне у нас случился тройственный воскресный загул. Участвовали я и Катя. И почему-то Вася. За эту неделю он сделался как-то очень уместен при нашем с ней общении. Он выбешивал меня по-прежнему, но в этой ситуации оказался как-то комфортен. Он тоже был охотник до вискаря. Они набухались. Я надышался и тоже был индуцирован опьянением. Мы плавали голышом на Солнечном острове и заснули втроем в одной постели — в Васином номере, куда он заманил нас «еще чуть-чуть накатить перед сном». Я проснулся от оглушающих солнечных лучей. Увидел эти туши вокруг себя. Поднялся и ушел к себе в номер. Я подозревал, что эти двое проснутся и, скорее всего, трахнутся, но меня это не тревожило.

До зуда хотелось чистоты. Я принял душ, почистил зубы, сделал зарядку «пять жемчужин» и с утра пораньше отправился в банк. Я чувствовал себя счастливо избегнувшим какого-то дерьма, в которое чуть было не вляпался по глупости. Но спасшимся не окончательно. Все еще в зоне риска. Вроде бы я нигде, ни в чем и ни перед кем не был виноват. Реально мне ничто не угрожало. Но не отпускало ощущение неправильности. Раскалывающей башку дисгармонии. Возможно, это было предчувствие.


В обед тоже не было никакого объективного повода для беспокойства. Наоборот, позвонила радостная Ленка с неплохими новостями.

— Так, сейчас тебе позвонят с радио. Надо небольшой синхрончик записать. Будь готов. Значит, вопросы будут такие…

— Стоп-стоп-стоп! — перебил я ее. — С какого радио? С какого бодуна мне будут звонить с радио? Я что — Джонни Дэпп или Борис Гребенщиков?

— Скоро ты будешь гораздо круче. — Ленка хихикала. — Радио «Свобода», программа о молодежных субкультурах и новых общественных трендах. Ты расскажешь им про наше движение. Я понимаю, что это не Первый канал в прайм-тайм, но надо же с чего-то начинать.

— Откуда они о нас узнали?

— Как откуда? Отовсюду! Из Интернета, из пресс-релиза. Что я тут, думаешь, сижу сложа ручки? Думаю, на следующей неделе нам удастся просочиться на «Эхо Москвы» в программу схожей тематики! Все круто!

Честно говоря, я в последнее время уже не очень-то реагировал на ссылки, которыми бомбардировала меня Ленка. Она еще весной развила активность на каких-то интернет-форумах, в жж-сообществах, посвященных личностному росту, чайлдфри, самопознанию, критике общества потребления и так далее. Там она выступала с тезисами, дискутировала, убеждала. Для краткости и запоминаемости мы решили называться реверсистами, от английского reverse. Она даже зарегистрировала отдельное комьюнити для нашего движения в «живом журнале» — reverse_ru. В него записались уже почти 600 человек.

Я довольно спокойно отнесся к такому пути привлечения сторонников. Она кидала мне ссылки на каждую свою реплику в Интернете, каждый чих. Довольно скоро я перестал открывать эти ссылки, потому что, в сущности, каждый раз она писала примерно одно и то же, но разным людям. Тут я понял, что, видимо, пропустил что-то важное. Что произошел какой-то качественный скачок. Если нас уже приглашают на радио, значит, что-то произошло. Мы стали заметны.

Я срочно открыл нашу переписку с Ленкой и стал изучать все присланные ею ссылки за последние два месяца. Чем больше я открывал Интернет-окон, тем сильнее нарастали два странных и прямо противоположных чувства: я радостно изумлялся тому, как быстро идея набирала обороты, и дрейфил от того, что я недостаточно мощный чувак, чтобы поднять и удержать такую волну. Обнаружил на Youtube видеоролики, смонтированные из того, что мы наснимали в мае на пикнике. Каждый из них набрал уже почти по десять тысяч просмотров. Ничего себе! Ленка действительно не теряла времени даром. Про «реверсистов» уже написали самые популярные блоггеры. Нас обсуждали как каких-нибудь пикаперов, свингеров или эмо. Каждый блоггер, конечно, оттоптался на нас под своим углом зрения. Но и radulova, и tema, и прочие писали о нас как о явлении. Как о тренде. Во всех заметках упоминалось мое имя.

Я почувствовал себя причастным к чему-то великому.