– Ничего страшного, – защищала я Венину честь, – у нас был договор про две штуки баксов за ремонт. Значит, осталось еще 1200…

Машина снова стала ездить, а Веня снова рассказал историю, почему на этот раз он не может позвонить владельцу машины и оформить ее на нас. Общались мы с ним все реже и реже. С одной стороны, сцены с девчонками, которых он пытался заполучить через конкурсный джип, произвели на меня глубокое впечатление. С другой стороны, начался новый этап жизни с вопросом: зачем я держу возле себя этот обаятельный организм, целиком состоящий из нижних чакр? Андрей говорил, что это нормальная защитная реакция после развода, когда хочется целиком поменять круг, ведь вся политическая тусовка состояла из приятелей бывшего мужа.

Действительно, Веня поражал искренностью идиотизма. Никогда не забуду его восхищенный взгляд на банкира, произнесшего: «Да у меня времени ваще нет. Ногти себе стригу сам…»

И поскольку банкир планировал финансировать автопробег, я наступила себе на язык и сумела не спросить, сам ли он вытирает себе задницу или это делают специально обученные люди.

Но Веня мечтал жить среди таких, он безоговорочно пристраивался к ним, как бездомная собака к прохожему, намеченному ей хозяином. Понимая, что никогда не станет таким же, пытался освоить при них нишу удобного и полезного массовика-затейника. Лучше бы за деньги, но если нет, то бесплатного, потому что, крутясь возле, можно что-то отщипнуть… хотя бы поощущать себя значительным от присутствия рядом.

Родители вырастили его не то что без шестых чувств, но практически без четвертых и пятых. И как изящно я ни строила приятельские отношения в доступных ему границах мира, приходилось все чаще и чаще налетать на неразрешимые уравнения.

Веня отличался от «моих» людей примерно как не читавшие Кастанеду отличаются от читавших, а не вошедшие в него – от вошедших. Образ мира у него был плоский, как камбала…


У меня страсть к людям, родившимся с идеей совершенства и абсолютно индивидуально осваивающим пространство собственной жизни. Например, мой первый муж совершенствовался в том, чтобы научиться отгадывать все про пространство: сколько метров в мотке веревки, за сколько можно пробежать улицу Горького, как перешить кожаную куртку в кожаные брюки, а потом – обратно. Всю жизнь, работая классическим певцом, он проделывал экспериментальные штуки то со своим голосом: переходя из басов в баритоны, а потом – обратно… то со своим организмом: голодая по 30 дней и лежа в ванне с температурой 60 градусов.

Мой второй муж извращался в том, чтобы совершенно индивидуально осваивать время, например, на вопрос мне «Скоро ли ты будешь готова?» отвечал самостоятельно: «Полагаю, что через сорок семь минут». Я бросала на него обиженный взор и выдыхала: «Через пятнадцать…» Когда я оказывалась готовой, с часов утекало ровно сорок семь минут. Второй муж тактично промалчивал про это, но мне все равно хотелось стукнуть его головой об стенку. Своим временем он управлял как рабом. Например, планировал закончить важную работу за трое суток – садился за компьютер ровно на трое суток с перерывом на пятнадцать минут на сон после каждых трех часов. Я бы так никогда не смогла не по причине низкой работоспособности, а по причине более экзистенциального отношения к миру: общалась со временем, как с живым существом, и оно отвечало мне доброжелательной взаимностью.

Однако, проработав всю жизнь политическим аналитиком, он точно чувствовал, когда что в России произойдет и насколько к 10 апреля вырастет тенденция, посаженная 1 января. С пространством второй муж обращался тоже интересно. Например, съев половину эскимо, отламывал пустую палочку сверху и выбрасывал, в то время как основная часть человечества билась об нее языком до финала. Или, съев верхнюю половину яблока, переворачивал его вверх ногами.

Андрей был настроен на мироздание как локатор и настойчиво ловил сигналы о его устройстве, ускользающие от других. В качестве инструментов лова он раскладывал капканы как ученый, развешивал сети как ученик шамана в области «техник священного», ставил мышеловки как альпинист. Потом он складывал все это в мозаику.

Он многое делал не так, как принято, а так, как удобно ему: жил в городе, где зима большую часть года и протекает при минус пятидесяти градусах; протаптывал лесные тропинки, когда снег по грудь; без ружья ночевал в лесной землянке, когда вокруг волки и медведи; учил психологии студентов за копейки вместо того, чтобы за баксы консультировать «новых русских»; купался в океане при температуре воды плюс пять.

Например, на мой вопрос, есть ли вещи, которые он теряет в доме, признался, что это ножницы. И тут же решил купить их много и разложить по видным местам, мотивируя тем, что ровно столько человек покупает за жизнь, а так они будут медленнее «снашиваться».

Уже не говоря про сыновей, все мои подруги и возлюбленные были внутренне свободными, самостоятельными и ищущими людьми. Короче, чтобы подружиться с человеком, мне было необходимо в него влюбиться и начать чему-то у него учиться. Остальных я назначала приятелями и приятельницами и знала, что почерпнуть что-то новое и проговорить с ними главное не удастся никогда.

А Веня был «московский пустой бамбук…». И эта пустота, видимо, какое-то время расслабляла и успокаивала меня, как непритязательных женщин расслабляют и баюкают любовные романы и детективы. Но однажды с этими женщинами вдруг случается инсайт, они, как спящие царевны, говорят: «Как же долго я спала…», выносят всю эту макулатуру на помойку и открывают Бунина.

Так что скорее всего, чтобы отвязаться от Вени, мне нужен был повод. И повод возник. Выписывая восьмерки вокруг дамы, с которой был мною познакомлен, Веня вел себя как хрестоматийный импотент. Хрестоматийный импотент – это не тот, у кого бывают проблемы и сбои, а тот, который воспринимает их как последний день Помпеи и считает себя выкинутым за это из общества. Посему он на всякий случай начинает обвинять в проблемах и сбоях женщину, поднимая собственную самооценку за счет опускания ее самооценки. При современных медицинских технологиях потенцию можно восстановить даже тем, кому взрывом оторвало все или почти все в этом месте. Однако большинству наших мужчин, сталкивающихся с этими проблемами, ничего не оторвало взрывом физически, но многое оторвало взрывом морально. Так что, дорогие женщины, услышав в постели первый раз «это все из-за тебя, это с тобой у меня нет, а с другими есть», не бегите рысью в тренажерный зал и на пластическую операцию, а пошлите партнера на фиг. А еще лучше к психологу, психоаналитику и сексопатологу, и пусть сам парится со своей проблемой.

И прошу не путать хрестоматийного импотента с нормальным мужиком, который спокойно говорит: «Похоже, у меня сегодня проблемы». Это залог того, что проблемы будут решены с помощью вашего ума, такта и сексуальности.

Короче, на вопрос об отношениях с той самой дамой Веня подробно живописал, как он ездит с ней на пленэр, пьет кофе до шести утра, демонстрирует друзьям, помогает покупать мебель, но… На вопрос по поводу «но» Веня вдруг начал живописно рассказывать про то, что и как у дамы не то и не так с фигурой.

– Ты вообще в себе? – удивилась я, дама была абсолютной статуэткой.

– Да перестань, – настаивал Веня, – ты просто добрая и не видишь ее мужскими глазами! Да и вообще ей сорок лет. А в организме женщины после сорока происходят необратимые изменения… все уже не так…

– Вот что, дорогой, – оборвала я голосом сорокапятилетней женщины, в организме которой необратимые – на Венин взгляд – изменения происходили уже пятнадцать лет, – если у тебя проблемы, то не вешай их на нее. Если она тебе не нравится, то не пей кофе до шести утра, это неприлично. А по поводу необратимых изменений в человеческих организмах у меня к тебе совет. Прямо сейчас разденься, подойди к большому зеркалу и рассмотри себя подробненько. А потом позвони мне и сообщи, насколько это привлекательное зрелище…

– Ну, знаешь, по-моему, с твоей стороны хамство так говорить! – надулся Веня. – Пока.

С тех пор он так и не позвонил и не отчитался. Либо до сих пор рассматривает, либо никак не может определиться со степенью привлекательности.

Я бы легко оставила Веню в этой нарциссической мизансцене и поставила точку и в тексте, и в отношениях, но мой сын Петруша все еще ездил на «ничьей машине». И, вконец устав быть бомжихой, в один прекрасный день машина умерла прямо посреди Гоголевского бульвара.

Петруша вызвал эвакуирующую фирму и, естественно, отправил машину в тот самый сервис к тому самому Лифшицу. И оттуда перезвонил мне:

– Лифшиц приведет ее в порядок за две тысячи долларов.

Конечно, это неправильно, подумала я, мы договаривались с Веней, что ремонт будет стоить 2000 долларов, а уже получается 2800, ведь поломки Венины, а не наши свежие. Однако звонить из-за этого Вене было противно, и я дала согласие на 2000 долларов.


Ремонт происходил невероятно долго. Петруша звонил в сервис, но ему вяло отвечали, что запчасти все еще едут из Канады. Увы, все, что Веня говорил о быстрой доставке и дешевизне запчастей через клубный сервис, оказалось клюквой. Детали «шевроле-каприза» ехали, летели, плыли и тащились так, словно средняя продолжительность человеческой жизни лет 500.

И вот через месяц жизни машины у Лифшица Веня позвонил моей подружке и сказал:

– Ну, я Маше сам звонить не буду, мы с ней не разговариваем, а за такую новость она меня вообще пошлет. Так что ты передай ей, пусть готовит 5000 долларов за ремонт. В меньшие деньги не уложились.

– Этого не может быть, – сказал Петруша, набирая номер сервиса, – договаривались на 2000!

– Все в порядке, машина сделана, приезжайте забирать, с вас 5000, – подтвердили по телефону.

У меня много недостатков, но уж вот на профессиональную лохиню я похожа не сильно. И чтобы убедиться в этом, я немедленно набрала Лифшица.

– Ваш сын что-то перепутал. Мы договаривались на пять, а не на две. Машина была в очень плохом состоянии… – вежливо ответил Лифшиц.

– В памяти своего сына я не сомневаюсь, про сумму ремонта он мне звонил при вас. Ваш друг и партнер Веня Козлов, чинивший ее у вас же, уверял меня, что ремонт будет стоить 2000.

– Да Веня вообще машину довел до свинского состояния, он мне, кстати, еще должен за ее последний ремонт. Веня ведь к нам приходил, когда уже полный край, а остальное чинил в гаражах у армян. Из экономии ставил на нее неродные части, вот в конце концов она и накрылась…

– Но я не собираюсь платить за ремонт 5000, если договорились на 2000.

– Ну, тогда я не отдам машину!

Что делать, я не понимала ни секунды… Платить за «шевроле-каприз» 1992 года двенадцать с половиной тысяч долларов было смешно. Из опроса друзей-автолюбителей выяснилось, что если один другому продает машину и сумма ремонта, заложенная в договоренности, оказывается больше, то продавец доплачивает разницу.

Вене позвонили посредники, поставили перед выбором: или пусть доплачивает за ремонт, или пусть возвращает деньги за машину и сам разбирается со своим дружком Лифшицем. Веня повел себя как истинный джентльмен. Сказал, что это не его проблемы; что если я позвоню и помирюсь, то будет утрясена ситуация с ремонтом и оформлением машины; что не фига было ставить ее в такой дорогой сервис; что если бы я с ним дружила, он бы отвез меня в хорошее дешевое место; и что скорее всего Петя просто попал на ней в аварию и хочет взвалить на него ремонт.

Было понятно, что он на связи с Лифшицем и точно знал, что машина не была ни в какой аварии. Если до этого у меня еще были сомнения в том, что когда-нибудь я буду сидеть с Веней за одним столом, то теперь они рассеялись как сон, как утренний туман…

Я отправилась по юристам. Юристы смотрели на меня с жалостью:

– Голубушка, вас развели по полной программе. Вам ничем нельзя помочь ни по одному пункту. Машина не имеет к вам никакого юридического отношения. У вас есть свидетели передачи денег господину Козлову?

– Ну, первые деньги я отдавала при своем сыне Петре и в обмен на это получила документы на машину.

– Ваш сын – неубедительно…

– Вторые деньги я отдавала один на один. Но последние – в присутствии сына, двух его друзей и одной своей приятельницы. И при них Веней было озвучено, что это последняя сумма за машину и вот-вот будет оформлена гендоверенность на владение машиной.

– Вы поймите, мы приведем в суд трех свидетелей передачи денег, а Веня приведет трех свидетелей того, что вы просто отдавали ему долг. И что должен делать суд? Как вы могли не взять расписку за отданные деньги? Как вы могли отдать деньги, не получив генеральной доверенности?

– Так вроде были друзьями – не разлей вода…

– В Уголовном кодексе нет понятия «друзья». Вместо этого понятия должны быть заверенные бумаги… Да и сами подумайте, если автосервис создан при автоклубе, значит, они всю жизнь вместе разводят клиентов. Козлов принимает людей в клуб и сдает Лифшицу, а Лифшиц за это отстегивает Козлову. Вы ведь взрослый человек, вы что, не понимали, как работают такие сервисы?..