Лорен Хендерсон - Мое бурное прошлое

– Уехали из Лондона. Здесь слишком дорого, особенно если не работать. Течение унесло их на север, где жилье дешевле, там теперь болтаются табуны безработных. На севере тебе позволят музицировать, вместо того чтобы приставать с какой-нибудь бумажной работенкой.

– Не помню, чтобы ты так заводился, Льюис, – задумчиво произнесла я, – с тех пор, как говорил о футболе.

Льюис снисходительно махнул рукой.

– Браво, – похвалила я. – Сочно и едко, как свежая редька.

– Я ведь могу и смутиться. Так что теперь будет с твоим братом?

Я отхлебнула кофе.

– Убей меня, если я знаю.

* * *

Крис не принадлежал к славной гильдии законченных выпивох местного паба, зато в дальнем углу бара маялась его подружка Сисси. У нее был туманный взор и ссутуленные плечи, согбенные, вероятно, под тяжестью свитеров, которые она напяливала на себя. Из-за толстых наслоений шерсти ее тощее тельце выглядело почти дистрофичным. Из немилосердно колючей шерсти торчали шея и руки, бледные и жалкие, как молодые побеги лука. Сисси свертывала самокрутку. Кроме этого занятия она ежедневно выполняла лишь простейшие отправления организма. Надеюсь, в один прекрасный день первое встанет на пути второго.

– Сисси, – окликнула я ее.

Ну и дурацкое же имя! Одна дуреха из рекламы одежды окрестила себя Бейби, что меня раздражало почти так же, как и это идиотское Сисси. Впрочем, не совсем. Бейби не была подружкой моего братца.

– Да? – пробормотала Сисси.

Она подняла на меня плывущий взгляд. На лицо свисали сальные патлы неопределенного цвета, кожа была бледной, как у восковой куклы, и казалась липкой на ощупь. Мне захотелось сгрести эту кретинку в охапку, донести до ближайшей прачечной и сунуть в стиральную машину вместе с ботинками. А что – она прекрасно там уместится: агрегаты нынче здоровенные, а ее самой – кот наплакал. К тому же я всегда могу сломать косточки, которые не поместятся, – переломлю их пальцами, как стебельки сельдерея.

– А, привет, Джульет, – промямлила она своим обычным бесцветным тоном. – Ты за Крисом?

– Ага. Он дома?

– Ну-у-у… да. Он сказал тебе про курсы? – Угу.

– Уроды, да? Какие еще компьютерные курсы? – фыркнула Сисси. – Не, представляешь? Сами бы подавились своей дерьмовой работой, а то других берут за глотку.

В ответ я лишь пожала плечами и повернулась, чтобы уйти. Голова Сисси вновь склонилась над самокруткой, грязная прядь упала на пакетик с травкой, руки, надежно упрятанные в длинные рукава безразмерного свитера, вяло зашевелились. Вот она, героиня нового века: великовозрастная идиотка, считающая себя певицей, потому что умеет ловко скручивать пахитоски с травкой.

Дом Криса находился прямо за пабом. Брат жил на третьем этаже, поэтому я обычно поднималась пешком. Простое нажатие кнопки лифта вызывало у меня шок героини ужастика: никогда не знаешь, какой подарок припасет тебе мрачная кабинка лифта, а гадать было выше моих сил. По лестнице спускалась женщина с двумя детьми. Я остановилась, чтобы их пропустить.

– Тоже боитесь лифта? – спросила она. – Могу понять.

Девчонки были уменьшенными копиями матери. В ушах болтались золотые обручи размером в пол-лица, волосы собраны на затылках в хвостики, спортивного вида куртенки и цветастые легинсы. Для полного сходства с мамочкой им не хватало только каблуков. А что? Думаю, где-нибудь наверняка продается даже такая экзотика, как туфли-шпильки для детей. Как-то на пляже я видела четырехлетку в «леопардовом» бикини. Думаю, бикини сшила малолетка примерно того же возраста в какой-то стране третьего мира, где детям платят за работу около двух пенсов в день. От детского труда до детского порно – один шаг.

– Джу!

Не успела я позвонить, как Крис распахнул дверь. Должно быть, заждался. Настроение мое мгновенно улучшилось.

– Как дела? Видела Сисси в пабе?

– Ага.

Крис выжидающе смотрел на меня. Он, разумеется, надеялся, что я брошусь петь Сисси хвалы – как классно она выглядит и как мы здорово с ней потрепались. Но вранье просто не желало оформляться в слова. И дело даже не в принципе. Было время, когда я с легкостью выдавливала из себя лесть, но сейчас она встала поперек горла. Чтобы сгладить неловкую паузу, я прошла в комнату и деловито осведомилась:

– Ну, где твои бумаги?

– Один момент! Ты куда-то летишь?

Крис захлопнул дверь и поплелся следом за мной, напоминая побитого пса.

– То есть тебе не надо никуда рвать когти? А то мы могли бы оторваться, выпить, перекусить…

– Спасибо за предложение, – неожиданно смягчившись, сказала я. – Мы уже сто лет с тобой не сидели.

– Ага. Я тут подумал… Мама натащила жратвы, я мог бы ее подогреть…

Мамочкина стряпня не шла ни в какое сравнение с тем, что выходило из-под руки Криса или его возлюбленной. Все, что они готовили, имело бледно-коричневый цвет и по виду напоминало навозную кучу.

– Как мило с ее стороны, – процедила я.

Со мной-то все понятно, я – деловая женщина, рабочая лошадь, у которой нет времени на возню у плиты. Меня хватает лишь на то, чтобы разогреть готовое. Зато Крис и Сисси, которые вполне могли бы дни напролет готовить вкусную и дешевую еду, бессовестно питаются маминой стряпней. Мамочка, конечно, готовит исключительно тяжелую и жирную еду, от которой я бегу как от заразы, но все-таки почему и я не могу воспользоваться ее услугами, раз уж она все равно готовит? Неужели крик души «Это несправедливо!» остался глубоко зарытым где-то в туманной юности?

– Давно ты с ней пособачилась? – спросил Крис. – Она скривилась, когда я заговорил о тебе.

– Последний раз она бросила трубку, и с тех пор мы с ней не говорили.

– Она сказала, это было около недели назад. – В его голосе явно слышались нотки укора. – Ты должна ей звякнуть, Джу.

– Вот еще! – разозлилась я. – Это она бросила трубку!

– Да, но… – Голос Криса малодушно оборвался. Крис в нашей семейке всегда выполнял роль бампера между воюющими сторонами. Я пожала плечами:

– Пусть она сама мне позвонит, – сказала я, сознавая абсурдность этого заявления.

– Джу, это наша мать, ясно? Так не пойдет. Она накручивает себя, мол, пришлось бросить трубку, потому что ты вела себя как задница. Мама думает, что она права.

– Да сама знаю! – простонала я. – Но почему я должна звонить тому, кто не желает со мной разговаривать и бросает трубку? Сделай одолжение, давай оставим эту тему.

– И чего ты предлагаешь? Вообще ей не звонить? Ну и чего тогда будет?

– Без понятия. Меня все достало.

Крис пожал плечами – «Ну вот, что я говорил? Мир никогда не изменится» – и побрел на кухню.

Я уселась и вперила взгляд в чахлые цветы на подоконнике. В комнате пахло заплесневелой затхлостью. Впрочем, той же затхлостью отдавали и Крис с его подружкой. Когда брат меня обнял, я отчетливо уловила аромат гнильцы. Должно быть, его тело пропиталось этим душком до самых костей. Не то чтобы комната была грязной. Просто в воздухе плавало что-то нечистое, липнущее как тоска или депрессия: густой и сладковато-тошнотворный запах людей, которые, силясь продержаться на поверхности, расходуют лишь необходимый минимум усилий. Даже неистовая энергия нашей мамы не могла побороть подвальный душок, приклеившийся к стенам и мебели, точно споры грибка.

Мебель напоминала развал на заброшенной барахолке: стол, пара кресел, видак с теликом, грязноватый коврик – все осталось Крису и Сисси от прежних жильцов, которые не потрудились забрать с собой эту рухлядь. Появление новых обитателей не внесло никаких изменений в размеренно-унылую жизнь комнаты. Если их что-то и заботило, так это место, куда привалить задницу. Единственное, что выдавало здесь присутствие Сисси, – это ее вселяющие ужас кислотные плакаты, а Криса – его коллекция гитар и усилителей. Последняя занимала добрую четверть комнаты. На всем лежал солидный слой пыли. Видно, во время последнего визита мама слишком спешила или просто была не в духе, потому что обычно гитары в первую очередь удостаивались ее пристального внимания.

Брат кинул мне банку пива. Глотая ее содержимое, я тут же начала костерить себя за гнусные мысли, которые вечно лезли в голову, стоило мне переступить порог квартиры Криса. И все же Льюис прав, кроя бездельников и попрошаек, которые чураются работы, предпочитая сидеть в вырытой ими же самими помойной яме.

– Спасибо, – сказала я, вытирая рот. – Уже легче.

– Достали на работе?

Я стрельнула в него настороженным взглядом, но Крис казался вполне серьезным – похоже, очередная тирада о бесполезности моей работы в его планы сейчас не входила.

– Ага, еще как, – вздохнула я. – Организационная часть. Терпеть ее не могу.

– Хорошо еще мне не надо никого организовывать, – выдохнул Крис. – Голова бы взорвалась.

– Экспонат номер один. Взорванная голова, – сострила я. – Так что там мама наготовила?

– До хрена лазаньи, рагу с курицей и целый творожный пирог.

– Ух ты. Неплохо устроился!

– И все это можно запихать в микроволновку.

– Ты все пихаешь в микроволновку, Крис. А как же смертельная доза радиации?

– Да ладно. Это ты у нас целыми днями стряпаешь овощи на пару.

– Ну уж нет, я заваливаюсь в рестораны, и они парят овощи вместо меня. Ага, я могу это себе позволить, – добавила я, опередив брата.

– Я и не собирался ничего такого говорить, Джу, – запротестовал Крис. – Не такой уж я засранец. Ты на моем месте тоже не очень бы выпендривалась насчет жратвы.

В ответ я состроила гримасу:

– Тебе просто не повезло с теми придурками из кафе.

Он пожал плечами:

– Последнее время вообще не везет. Сначала это, теперь вот пособие. – Крис откупорил вторую банку пива. – Странно, но мне даже легче стало. Ну, знаешь, как будто худшее позади, а мне только и остается разгребать дерьмо. В общем, я так давно ждал, что пособие перекроют, что теперь даже рад, что вся эта бодяга закончилась.

– Ты выглядишь… получше, – с удивлением согласилась я. – Менее зажато.

– Ага, в общем, ты поняла.

Он вытянул перед собой ноги. Крис ненамного выше меня, но в таком ракурсе его тощие ноги казались нереально длинными. Крис унаследовал повышенный метаболизм нашего отца: чем больше еды он поглощал, тем больше вваливались его бока. У моего брата отцовские серые глаза, бледная кожа и, что невероятно, те же три крапинки на носу, расположенные в том же самом месте на переносице. На этом сходство заканчивается. Крис покостистее, скулы у него повыше, а темные вихры торчат во все стороны, пародируя причудливый геометрический дизайн. Но у нас одинаковые глаза, и сейчас, когда он погрузился в размышления, семейные узы безжалостной петлей сдавили мне горло.

– Я даже рад, – повторил он наконец. – Глупо, правда? – И указал на кипу бумаг на столе: – Там все про курсы. Я думал, может, ты захочешь взглянуть.

– А как же анкета?

Крис раздраженно отмахнулся:

– Все заполнил. Раз плюнуть. Чего ты пристала с этими вонючими анкетами?

– Ты же сам просил помочь! – возмутилась я.

– Да ни фига. Ладно, в общем, я их заполнил. Он поднялся и сунул бумажную кипу мне прямо под нос, старательно пряча взгляд. Внезапно я поняла (какой же умственно отсталой я иногда бываю!), что он позвал меня не ради каких-то там анкет. Крис загорелся этими курсами, что бы он там ни говорил. Свершилось чудо!

Что ж, Крис получит всю поддержку, какую я только смогу ему обеспечить. Я послушно схватила стопку бумаг и вперилась в нее так, будто это было меню нового лондонского ресторана. Это и могло бы сойти за меню… новоиспеченной чешской закусочной, потому что понимала я одно слово из ста.

А Крис понимал! Вот что важно. С невольным уважением я покосилась на брата – эта сторона Криса была мне неведома. Я едва удержалась от ликующего вопля. Мне хотелось прыгать от счастья – наконец-то мой братец решил завести нормальную работу. Но я удержала себя в руках, не желая, чтобы он думал, будто я готова уписаться от счастья из-за каких-то компьютерных курсов.

Я была почти у дома, когда поддалась внезапному искушению. Разморенная пивом и травкой, я пребывала в туманно-благостном состоянии. Для проверки времени пришлось включить мозги: четверть двенадцатого. Отлично.

– Рулите, рулите, не останавливайтесь, – приказала я таксисту. – И сверните налево.

– Вы же велели на Аделаид-роуд, до упора, – запротестовал он.

– Передумала. Имею право?

Несмотря на то что мой район буквально утыкан барами и ресторанами, внешне здесь все выглядит словно вымершим. Никто не торчит за столиками перед кафе, наблюдая за уличной жизнью. По правде говоря, моему району не хватает европейского лоска. Меня встретила угрюмая ночная улица и мерзкий осенний холодок, от чего я мигом протрезвела, словно меня облили галлоном ледяной воды. Мертвая тишина подворотни довершала очарование. Когда я толкнулась в дверь «Плевка и свистка», идея завалиться в эту дыру уже не казалась мне верхом гениальности.