Джейми Макгвайр - Мое прекрасное искупление

– Кто там? – наконец спросил Томас.

– Это Лииз. Открой, мать твою!

Загремела цепочка, щелкнул замок, и Томас открыл дверь. Я пронеслась мимо него, потом крутанулась и скрестила руки на груди.

В правой руке Томаса я заметила лед, а на левой – кровавую повязку.

– Боже! Что ты наделал?

Я протянула руку к бинту, осторожно приподняла его, обнажая влажные ссадины на костяшках, потом посмотрела на Томаса.

– Эти ублюдки-расисты оскорбили тебя.

– И ты решил избить их до смерти? – взвизгнула я.

– Нет, это вышло после того, как они обронили фразу, что неплохо бы тебе пойти домой через темный переулок.

Я вздохнула:

– Идем, я промою рану.

– Я уже все сделал.

– Забинтовать и приложить лед не означает промыть. Так ты заработаешь инфекцию. Весело, правда?

Томас нахмурился:

– Ну ладно.

Мы с Томасом прошли в ванную комнату. Он сел на краю, вытянув вперед руки с расслабленными кистями.

– Аптечка есть?

Томас кивнул на раковину:

– В нижнем шкафчике.

Я достала прозрачный пластиковый контейнер, расстегнула замок и порылась в содержимом.

– Перекись?

Томас поморщился.

– Значит, избить двух мужиков ты можешь, стесав себе все кулаки, а пару секунд жжения не потерпеть?

– В шкафчике с лекарствами. Зеркало открывается.

– Знаю, мое тоже, – невозмутимо сказала я.

– Я пытался пойти домой и не…

– Не наброситься на них?

– Некоторые ведут себя как агрессивные придурки, пока однажды кто-нибудь не выбьет из них дурь. После этого у них открывается новый взгляд на вещи.

– Вот как ты это называешь? Считаешь, что сделал им одолжение?

Томас нахмурился:

– Я сделал одолжение всему миру.

Когда я плеснула перекись на его раны, он втянул воздух через стиснутые зубы и отдернул руки.

Я вздохнула:

– Поверить не могу, что ты слетел с катушек из-за глупого оскорбления и пустых угроз.

Томас прижался щекой к плечу, размазывая две небольшие капельки крови.

– Лучше тебе в этом искупаться, – сказала я, поднимая большой коричневый пузырек.

– Зачем?

Я взяла салфетку из контейнера для туалетной бумаги и промокнула ее дезинфицирующим средством.

– Потому что я почти уверена: это не твоя кровь.

Томас уныло посмотрел на меня.

– Прости. Хочешь, чтобы я ушла?

– Вообще-то, хочу.

– Нет! – резко сказала я.

– Ах, значит, это тебя оскорбляет!

Я промокнула его раны чистым ватным диском.

– Томас, незнакомцы не могут задеть мои чувства. А вот люди, которые мне дороги, могут.

Его плечи поникли. В этот момент он выглядел слишком уставшим, чтобы спорить.

– Что ты делал в «Каттерсе»?

– Я там постоянный посетитель.

– Последнее время нет, – нахмурилась я.

– Мне нужно было выпить.

– Неудачный понедельник? – спросила я и подумала, а бывает ли иначе.

Томас замешкался.

– В пятницу я звонил Трэвису.

– Первого апреля, в День дурака?

Томас помолчал пару секунд, давая мне время осмыслить его слова.

– Ах! Его день рождения.

– Он повесил трубку.

– Ой.

Томас отдернул руку:

– Вот дьявол! – Он поджал губы, а вены на его шее вздулись.

– Прости, – вздрогнув, сказала я.

– Я по тебе соскучился, – тихо проговорил Томас. – На работе пытаюсь держать субординацию, но все время думаю о тебе.

– Ведешь ты себя как настоящий грубиян. Все сравнивают это с тем временем, когда закончились ваши отношения с Камиллой.

Томас коротко усмехнулся, но без всякого веселья:

– Не стоит сравнивать, сейчас намного хуже.

Я сосредоточилась на его ранах.

– Скажи спасибо, что мы не стали заходить далеко.

– Уж ты точно должна быть рада, – кивнул он. – Я вот не был таким благоразумным.

– Что ты такое говоришь? – Я уронила руки на колени. – Две недели назад ты сказал мне, что не можешь меня любить.

– Лииз… ты испытываешь ко мне что-нибудь?

– Ты же знаешь, что да.

– Ты меня любишь?

Я очень долго смотрела в его полные отчаяния глаза. С каждой новой секундой он выглядел еще более несчастным.

Я прерывисто вздохнула:

– Томас, я не хочу влюбляться.

Он опустил взгляд на бинты, уже слегка пропитавшиеся кровью.

– Ты не ответила на мой вопрос.

– Нет.

– Ты врешь. Как ты можешь быть столь сильной личностью и так ужасно бояться?

– Ну и что? – резко ответила я. – Ты бы тоже боялся, если бы я сказала, что по-прежнему люблю Джексона, а ты уже вышел далеко, очень далеко за пределы своей зоны комфорта.

– Это несправедливо.

Я вздернула подбородок:

– Томас, я не обязана быть справедливой с тобой. Лишь с собой.

Я поднялась и отступила к двери.

Он покачал головой и усмехнулся:

– Лииз Линди, ты определенно моя расплата.

Мне показалось, что проще спуститься на мой этаж по лестнице, чем на лифте. Я устало поплелась вниз по ступенькам, мимо своей двери прошла к окну в конце коридора.

На углу улицы были пятна крови, но, видимо, никто этого не замечал. Проходящие мимо понятия не имели о той жестокой сцене, что произошла там меньше часа назад.

Неподалеку от пятна, что побольше, остановилась пара, о чем-то споря. Женщина оглянулась по сторонам, потом перешла улицу. Я узнала Вэл, и тут она скользнула под козырек нашего подъезда. Маркс шел следом. Я вздохнула, понимая, что через несколько минут они оба выйдут из лифта.

Я подошла к двери, открыла ее и стала ждать на пороге. Раздался звоночек, дверцы разъехались, и показалась моя подруга. Такой злой я ее еще не видела.

Она вышла в коридор и резко остановилась, даже задела Маркса локтем, когда тот налетел на нее.

– Ты уходишь? – спросила она.

– Нет, только вернулась. – Я открыла дверь нараспашку. – Заходи.

Вэл прошла мимо меня, Маркс помедлил, ожидая приглашения. Я кивнула, и он проследовал за ней.

Закрыв дверь, я повернулась и скрестила руки на груди:

– Я не в настроении играть с вами в доктора Фила. Даже со своими проблемами справиться не могу.

Откинув волосы с лица, я прошла к стулу. Подняла сложенное там покрывало и села, устроив его у себя на коленях.

– Лииз, ты ведь согласна со мной? – спросил Маркс. – Она должна его вышвырнуть.

– Он не уйдет, – раздраженно проговорила Вэл.

– Тогда я заставлю его уйти, – прорычал Маркс.

– Маркс, прекрати. – Я закатила глаза. – Ты же знаешь закон. Он ее муж. Если придут копы, то попросят уйти тебя.

На скулах парня заработали желваки, а потом он глянул мимо кухни дальше по коридору:

– У тебя есть вторая спальня. Ты пригласила ее к себе.

– Она не хочет терять свою квартиру.

Вэл округлила глаза:

– Я это ему уже говорила.

– Я не хочу, чтобы ты жила с ним, – сказал Маркс. – Это, черт подери, странно!

– Джо, я держу все под контролем. Если ты не захочешь остаться со мной, я пойму.

Я сощурилась:

– А почему вы оба здесь?

Маркс вздохнул:

– Я приехал за ней, чтобы отвезти поужинать, а он раздул из мухи слона. Обычно я жду ее снаружи, но решил в кои-то веки повести себя как джентльмен. Сойер устроил скандал. И на кого она злится теперь? На меня.

– Почему мы поступаем так с собой? – проговорила я, рассуждая вслух. – Мы же взрослые люди. Из-за любви мы ведем себя глупо.

– Он меня не любит, – сказала Вэл.

– Люблю, – проговорил Маркс, глядя на нее.

Она медленно повернула к нему голову:

– Правда?

– Я бегал за тобой несколько месяцев и сейчас бегаю. Думаешь, для меня это в порядке вещей? Я тебя люблю.

Вэл изменилась в лице и выпятила нижнюю губу:

– Я тоже тебя люблю.

Они обнялись и стали целоваться. Я устремила взгляд в потолок, сдерживая раздражение.

– Прости, – сказала Вэл, поправляя помаду.

– Все в порядке, – равнодушно ответила я.

– Наверное, нам пора идти, – заявил Маркс. – Мне едва удалось забронировать столик. Не хочу ездить по округе в поисках, где можно прилично поесть в полдесятого вечера.

Я изобразила улыбку, потом прошла к двери и широко открыла ее.

– Прости, – прошептала Вэл, выходя в коридор.

Я покачала головой:

– Все хорошо.

Я захлопнула дверь, направилась прямиком в спальню и упала ничком на матрас.

Казалось, Вэл и Марксу было так просто найти выход из ситуации, учитывая, что Вэл больше года делила квартиру с Сойером. Я же чувствовала себя совершенно несчастной, живя этажом ниже Томаса. Однако наши проблемы казались более сложными, чем жизнь в одной квартире с бывшим. Я любила мужчину, которого не могла любить, который любил кого-то еще, однако меня любил больше.

А не пойти ли этой любви куда подальше!

* * *

На следующее утро я облегченно вздохнула, не встретив Томаса в лифте.

Шли недели, тревоги постепенно исчезали, а наши недолгие отношения перешли в разряд воспоминаний.

Томас, как правило, приезжал на работу раньше меня и задерживался намного дольше. Наши совещания были короткими и напряженными, а если давали задание, то мне, Вэл и Сойеру лучше было не появляться с пустыми руками.

Остальные сотрудники Пятого отряда предпочитали не высовываться, бросая хмурые взгляды в мою сторону и думая, что я этого не замечаю. Дни тянулись очень долго. Само пребывание в отделе ужасно угнетало, и я быстро стала наименее любимым руководителем во всем здании.

Восемь дней подряд я не пересекалась с Томасом в «Каттерсе». Потом прошла еще неделя.

Энтони подкинул мне номер телефона своего друга, который знал, кто может переправить мой автомобиль, а когда я позвонила и назвала имя Энтони, цена упала вдвое.

В мае мою «камри» доставили в Сан-Диего, и я смогла вплотную познакомиться с городом. Мы с Вэл наведались в зоопарк, и я стала регулярно ездить на пляж – всегда в одиночестве. Это переросло в привычку.

Очень скоро я влюбилась в город и уже решила, что приобрела еще одну привычку – быстро влюбляться. Однако после нескольких вылазок с Вэл я поняла, что каждое знакомство с мужчиной лишь напоминает о том, как сильно я скучаю по Томасу.

Жарким субботним вечером я заехала на стоянку «Канзас-Сити барбекю» и сунула ключи в сумочку. Даже несмотря на легкое летнее платье, по моему животу скатывались капельки пота. От этой жары мог спасти лишь океан или бассейн.

Моя кожа была скользкой от пота, а волосы забраны в небрежный пучок на макушке. Влажный воздух напоминал об острове, поэтому мне срочно нужно было отвлечься.

Я открыла дверь и замерла. Первое, что я увидела, был Томас: он стоял перед мишенью для игры в дартс вместе с какой-то блондинкой, приобняв ее одной рукой, а второй помогая целиться.

Наши взгляды встретились. Тут же я круто развернулась и быстро зашагала к своей машине. Но в туфлях на высокой танкетке особо не разбежишься. Не успела я пересечь террасу перед рестораном, как кто-то вывернул из-за угла, и я с налету врезалась в него, теряя равновесие.

Крепкие руки подхватили меня на полпути к земле.

– Какого черта ты так торопишься? – спросил Маркс, отпуская меня, как только я встала на ноги.

– Прости. Я лишь хотела здесь поужинать.

– Ага, – с понимающей улыбкой проговорил он. – И увидела Мэддокса.

– Я… э… поищу другое место.

– Лииз? – позвал меня Томас, стоя в дверях.

– Она не хочет тут ужинать, потому что ты здесь, – крикнул Маркс, прикладывая ладони ко рту.

Все посетители ресторана, сидевшие на террасе, повернулись в мою сторону.

Я оттолкнула руку Маркса и задрала подбородок:

– Иди на хрен! – С этими словами я зашагала к машине.

– Ты слишком много общаешься с Вэл! – крикнул мне вслед Маркс.

Я не обернулась. Порылась в сумочке в поиске ключей и, нажав на кнопку, открыла машину.

Не успела я распахнуть дверцу, как вновь ощутила прикосновение чьих-то рук.

– Лииз! – запыхавшись, сказал Томас.

Я отдернула руку и резко распахнула дверцу.

– Она просто знакомая. Работала на месте Констанции, когда Полански был ПООСом.

Я тряхнула головой:

– Не нужно ничего объяснять.

– Нет, нужно. – Томас спрятал руки в карманы. – Ты расстроена.

– Но мне этого не хочется. – Я взглянула на него. – Как-нибудь справлюсь. Пока лучше избегать друг друга, это работает.

Томас коротко кивнул:

– Извини. Мне совсем не хочется тебя огорчать. Ты… э… выглядишь сногсшибательно. С кем-то здесь встречаешься?

Я скорчила рожицу:

– Нет, я ни с кем здесь не встречаюсь. И вообще не встречаюсь. В принципе, – резко сказала я. – Но это не значит, что я ожидаю того же от тебя, – проговорила я, махнув в сторону ресторана.

Я хотела сесть за руль, но Томас нежно взял меня за руку: