Diana Palmer - Мое сердце — твое, любимый!

— Ты спишь? — вдруг спросил он.

— Хочешь узнать, дает ли моя совесть мне уснуть? — бросила она, холодно улыбаясь. — Нет, если тебе интересно, не дает. Я бы спасла Изадору, если бы смогла.

Она выглядела болезненно-бледной, будто недоедала или не высыпалась.

— Ты никогда не рассказывала, что же в самом деле произошло.

— Я пыталась, — напомнила она, — но никто не хотел услышать правду.

— Может, я хочу сейчас.

— Слишком поздно. — Она взяла поднос. — Ты опоздал на два года. Я бы с радостью рассказала тогда, но теперь… зачем? Какая разница? — Ее взгляд был совершенно пустым.

Норин повернулась и понесла поднос на мойку. Затем, не оглянувшись, вышла из зала и направилась к лифтам.

Рамон проводил девушку взглядом, полным горечи и сожаления. Похоже, он никогда не перестанет ее обижать. А когда-то, помнится, ему было стыдно, что Норин обижают все Кенсингтоны — ее даже не позвали участвовать в свадьбе. Изадора всякий раз демонстративно делала вид, будто кузины вообще не существует. Похоже, она ревновала?

Изадора была красавицей, душой общества, грациозной и элегантной, но, в отличие от Норин, пустой внутри. Рамон закрыл глаза, и холодок пробежал по его спине при воспоминании о той жуткой ссоре перед его отъездом в Париж. Чего они только не наговорили тогда друг другу!

Он винил Норин во всем, а во многом виноват, в сущности, лишь он один.

Шум в кафетерии вернул Рамона к реальности: он взглянул на часы и понял, что опаздывает. Пора вернуться к работе.

Когда закончилась смена, Норин отправилась домой. Вероятно, от усталости к вечеру ей стало хуже: она задыхалась, голова кружилась, сердце билось неровно. Войдя в квартиру, девушка сразу упала на кровать и заснула.

К утру ей стало полегче, пульс пришел в норму. Позади у нее было множество анализов и обследований. Врачи сходились в одном: необходима операция на сердце. Именно поэтому ей так важно продолжать работать. Место в больнице обеспечивает медицинскую страховку, и она не может позволить себе рисковать. Операция на сердце стоит недешево.

Выпив немного апельсинового сока, Норин в очередной раз вернулась в свой кошмар: болезнь Изадоры, необходимость спасти ее, позвать на помощь…

Рамон теперь захотел выяснить, что же случилось в ту ночь, однако ему не повезло: она больше не собирается возвращаться к этой теме. В его жизни для нее места нет, да и она не стремится обрести его, хватит, и так дорого заплатила за свои чувства. Намного спокойнее быть одной.

Норин отправилась на работу, и смена прошла без особых трудностей, если не считать проблем с дыханием, которые начали беспокоить ее не на шутку.

Вечером она посетила своего лечащего врача. Этот высокий светловолосый парень с доброй открытой улыбкой всегда относился к ней очень заботливо.

— Ты же медсестра, — напомнил он, — разве не чувствуешь, что с сердцем у тебя неполадки?

— Может, это от усталости, от перегрузок на работе?

— Да тебе необходима операция. Я не запугиваю, но ты же понимаешь, что, если долго откладывать, в один прекрасный день тебя не успеют и до больницы довезти.

Она это отлично пронимала. «Я умираю от безответной любви, — мысленно усмехнулась Норин, — мое сердце разбито в прямом и в переносном смысле…»

— Нельзя относиться к этому так легкомысленно, — продолжал отчитывать ее доктор. — Я хочу поговорить с кардиохирургом Майерсом и записать тебя на операцию. Кстати, твоя покойная кузина ведь была замужем за Рамоном Кортеро, — вдруг пришло ему в голову, — он же лучший специалист в этой области. Может, он тебя прооперирует?

— Рамон Кортеро ничего не знает о моей болезни, и я не хочу, чтобы узнал, — ответила она сухо.

— Почему?

— Он меня ненавидит. Вдруг ляпнет что-нибудь о моем состоянии, и я лишусь работы, а этого я позволить не могу. Я молюсь на мою медицинскую страховку и даже не могу намекнуть в больнице, что у меня со здоровьем такие серьезные проблемы.

— Нет, тебя не уволят…

— Могут, — бросила Норин, — и я это пойму. Медсестра в интенсивной терапии должна быть сильной и крепкой. Так что я предельно трезво оцениваю свои возможности. Даже попросила, чтобы мне выделили помощницу… на всякий случай, — она вяло улыбнулась. — Конечно, причину я никому не объяснила. Доктор покачал головой.

— Ты играешь с огнем. Ведь можешь умереть. Кстати, ты так и не рассказала Кортеро, почему тебя тогда не было с его женой?

— Он не хотел слушать, — со вздохом ответила Норин, — а теперь уже неважно. — Она поправила выбившийся из пучка светлый локон: — Мне так легче. Пусть лучше и дальше меня ненавидит. Все мои родственники меня просто терпеть не могут. Вот так-то. — Норин поежилась: — Если я умру на операционном столе, никто не пожалеет. Никто.

Она поблагодарила доктора за прием и вышла, складывая рецепты.

— У тебя сегодня не очень хороший цвет лица, — вместо приветствия произнес Брэд Дональдсон, когда Норин вошла на следующий день в ординаторскую. Брэд уже четыре года работал санитаром. В больницу они с Норин пришли вместе и сразу же подружились. Брэд сходил с ума по одной из врачих, молоденькой красавице из травматологии, однако та его совсем не замечала. Поэтому в лице Норин молодой человек нашел товарища по несчастью, как и он, страдающего от неразделенной любви, хотя она его в свои секреты не посвящала.

— Знаю, — девушка набрала полные легкие воздуха. — Все будет в порядке. Мне прописали лекарства для стабилизации сердечной деятельности.

— Что-то серьезное?

— Да нет, ничего… Я справлюсь. И они приступили к работе.

Состояние Норин постепенно ухудшалось. Сильная нагрузка на работе не прошла бесследно — и девушка оказалась прикованной к постели. Она не могла не только приехать в больницу, но даже голову с трудом поднимала с подушки. Оставшись дома и списав свое недомогание на эпидемию гриппа, Норин пообещала администрации через пару дней выйти на работу. Эти два дня плюс выходной — она поставит себя на ноги, если причина болезни — переутомление, а не ухудшение работы сердца!

Вечером Брэд пришел проведать ее. С собой он прихватил суп и сандвичи из кафетерия. Она была так слаба, что еле дошла до двери, и совсем не могла дышать, когда с помощью Брэда вернулась в постель.

— Это никуда не годится, — произнес он хмуро, — ты убьешь себя, если не перестанешь упрямиться и не согласишься на операцию.

— Мне нужны… еще три… недели… чтобы накопить… деньги, — пояснила она, бледная от напряжения и недостатка кислорода. — Тогда я смогу… платить за квартиру… пока буду выздоравливать…

— Вот упрямая! Неужто твои родственники не понимают, в каком ты состоянии?

— Они меня не видят. Да у меня и остались только дядя с тетей…

— Но они же вырастили тебя, разве им все равно?

— Думаю, после смерти Изадоры — да, — ответила Норин с печалью в голосе.

— Бедняжка, — Брэд ободряюще похлопал ее по плечу. — Может, ты поешь? Я принес тебе суп.

— Спасибо, — поблагодарила она, — я обязательно поужинаю, только чуть-чуть попозже. Сейчас не в состоянии.

— Давай я вызову врача. Она покачала головой:

— Не надо. К утру мне станет лучше, я уверена. А потом я посижу дома еще два дня, и за это время…

— Тогда хотя бы лежи, — попросил Брэд, — не вставай, хорошо?

— Обещаю.

Он побыл у нее еще немного и уехал обратно в больницу. После ухода своего единственного друга Норин чувствовала себя еще более одинокой и несчастной, чем когда-либо.

Суп есть она не стала и сразу же легла спать.

Хотя утром ее состояние действительно улучшилось, девушка была вынуждена признать, что на поправку она не идет и время отсчитывает минуты не в ее пользу.

Дождь лил как из ведра, когда Норин вышла на улицу, чтобы ехать на работу. Закрывая дверь, она услышала жалобное мяуканье. Оглянулась — и увидела на лестнице, в углу, худого взъерошенного котенка, дрожащего от холода.

— Ой ты маленький! — Девушка опустилась рядом с ним на колени.

Котенок замурлыкал и, выгнув спинку, стал тереться об ее ноги. Норин улыбнулась и подмигнула ему — владелец дома не разрешает заводить животных, но один крошечный котенок…

Она спрятала его под пальто и направилась обратно к себе в квартиру. Задыхаясь от подъема по лестнице, девушка открыла входную дверь, прошла на кухню и, посадив нового знакомого на пол, угостила его молоком и кусочком мяса. В крайнем случае найду себе другую квартиру, решила Норин, не мерзнуть же малышу под дождем. Да и мне не будет так одиноко.

С этими мыслями она села в машину и повернула ключ зажигания. Машина не заводилась. Норин посидела немного внутри, потом, собравшись с силами, отправилась на автобусную остановку.

Рабочий день тянулся нескончаемо долго. К тому же из-за болезни двух сестер их отделения Норин пришлось остаться на вторую смену.

— Это безумие, — пробурчал Брэд, увидев, как она прислонилась спиной к стене ординаторской, с трудом переводя дыхание. — Ты же просто свалишься в коридоре.

— Мне надо работать, — ответила Норин, прикрыв глаза. — Больше вызвать некого, к тому же, как тебе известно, я два дня просидела дома.

Брэд внимательно разглядывал ее бледное лицо.

— Ты выглядишь еще хуже, чем дома.

— Спасибо за комплимент.

— И что мне с тобой делать? — усмехнулся он.

— Ты разве что-то должен? — протянула она в ответ.

— Я хотел спросить… — раздался рядом низкий голос, и они оба обернулись.

В дверном проеме с лечебным листком в руке стоял Рамон Кортеро.

— Кто-нибудь здесь работает? Я хочу знать, почему мой пациент не получил в семнадцать ноль-ноль прописанное лекарство. — Он протянул лист Норин, которая смотрела на него, пытаясь сосредоточиться, — ее усталый мозг отказывался работать.

— Какой пациент?

— Мистер Хэйс, — ответил Рамон с издевкой, — сейчас уже восемь часов.

— Я не успела, — ответила она. — Извини. Сейчас отнесу.

— Теперь мне придется проверить листы всех моих пациентов, — продолжал он зло. — Хочу убедиться, что не произошло других… ошибок.

Норин быстро исправила свою оплошность. Рамон, как ни пытался, иных нарушений не обнаружил.

— Я не упомяну об этом случае, — сказал он, когда закончил проверку. — Но еще один такой промах — и я пойду к администратору. Мне не хочется рисковать своими пациентами из-за некомпетентности медсестер…

— Я компетентна! — возмутилась Норин.

— Заигрывай с Дональдсоном в свободное время, — прервал он резко.

— Я не…

Не собираясь слушать ее оправдания, Рамон развернулся и не спеша направился к выходу из отделения.

Норин проглотила слезы. Похоже, с каждым днем он ненавидит ее больше и больше, и ничто уже не изменит ситуации.

Не прошло и получаса после ухода Норин, как в отделение вернулся Рамон — последний раз за день взглянуть на своего пациента. Он осмотрел его и пришел к выводу, что, несмотря на запоздалый прием лекарства, состояние больного улучшается. В глубине души Рамон не мог простить себе, что набросился на Норин.

В коридоре он встретил Брэда.

— Почему Норин опоздала с лекарством? — строго спросил он у него.

— Потому, что она проболела два дня, а сегодня вообще работала две смены. Медсестер ведь не хватает, — сухо объяснил тот.

— Понятно, — бросил Рамон.

— Вам бы стоило приглядеть за Норин, — произнес Брэд тихо.

— О чем вы?

Дональдсону так хотелось рассказать доктору Кортеро о болезни Норин, но он сдержался — нужно хранить чужие секреты.

— Это меня не касается, — пробормотал санитар и ушел.

Рамон, заполнив истории болезней, тоже отправился домой. Однако уже в гараже он понял, что не сможет заснуть, если не извинится перед Норин. Выход был один — развернуть машину и поехать к ней.

Норин удивилась, когда он позвонил ей снизу, и торопливо открыла дверь.

Поднявшись по лестнице — в доме не было лифта, — Рамон застал ее на пороге.

— Что ты хочешь? — Норин стояла босиком, в халате.

— Дональдсон сказал, что ты работала две смены, — ответил он кратко. — Я не знал.

— А какая разница? Делать негативные выводы обо мне — твой любимый вид развлечения.

Рамон нахмурился.

— Ладно, я не осуждаю тебя за… — Он замолчал, услышав странный звук из квартиры. — Что это?

Она поджала губы, посмотрела по сторонам и шагнула назад.

— Входи.

В следующее мгновение Рамон оказался в комнате, напоминавшей одновременно столовую и гостиную. Норин захлопнула входную дверь, и в ту же секунду из кухни с жалобным мяуканьем выкатился пушистый комочек. Норин опустилась на колени и, взяв котенка на руки, прижала его к груди.

— Мне нельзя держать животных, — пояснила она. — Но бросить такую кроху под дождем оказалось не в моих силах…

Рамон не мог отвести глаз от маленького котенка у нее на руках. Доброе сердце: окружающие всегда взваливали на Норин свои проблемы, и она всем помогала, обо всех заботилась. У него не укладывалось в голове: как же она оставила умирать сестру, которую так любила? Это противоречие столь явно бросалось в глаза, что Рамон, пожалуй, впервые задумался: почему он с такой легкостью обвинил ее в смерти Изадоры?