Она с удивлением взглянула на него.

— Я знаю. А вместо этого он встретил девицу, которая побежала от него, а не к нему. Это его разочаровало. Зачем надо было продолжать упорствовать, добиваться меня, Фрэнсис?

— Во-первых, из-за гордости, — ответил Ботвелл. Потом он остановился и посмотрел на нее. — И во-вторых, из-за любви, Велвет. Вы сомневаетесь в том, что он вас любит, Велвет?

— Нет.

— И вы любите его. — Это было простой констатацией факта.

— Да, — ответила она кротко, — я люблю его, но между нами не будет мира, пока он не научится обращаться со мной так же, как мой отец обращается с моей матерью, а не как со своей собственностью, Фрэнсис. Неужели это так трудно?

— Велвет, радость моя, — убеждал ее граф Ботвеллский. — Вы страдаете от того же, от чего и я. Вы родились раньше своего времени. Да, Алексу это будет трудно принять! Кто подал вам такие мысли?

— Моя мать.

— Господи, хотел бы я встретиться с ней! Она должна быть обворожительной женщиной.

— Так и есть, — улыбнулась Велвет. — Как бы мне хотелось, чтобы она приехала побыстрее.

Когда они приблизились, Алекс наклонился и обхватил ее рукой собственника за талию. Со вздохом Велвет прижалась к нему.

— Вы устали, любимая, — сказал он участливо. — Поедем домой.

— Да, — ответила она, — я устала, милорд. Ботвелл усмехнулся. На какое-то время в вечно ссорящемся семействе Брок-Кэрнов установится мир. Велвет даже задремала в карете, которая везла их из Холируда в дом Ботвелла в Хайчейте. Он встретился глазами с Алексом и молча кивнул, выражая одобрение его спокойствию.

Когда они добрались до дворца лорда Ботвелла, Алекс подхватил свою жену на руки и отнес в дом, поднявшись вверх по лестнице в их апартаменты. Здесь он весьма умело справился с обязанностями служанки, раздевая ее, пока она, сонная, стояла перед ним. Его руки развязывали шнуровку платья, снимали роскошный лиф и юбку, которые он осторожно повесил на спинку кресла. Зевая, она помогла ему снять с себя нижнюю юбку и рубашку, выскользнуть из шелкового нижнего белья. Встав на колени, он стащил с нее чулки, пока она сбрасывала туфельки.

У него перехватило дыхание, когда она лениво потянулась, зевнув еще раз. Он почувствовал, как у него все напряглось, когда его глаза пробежались по ее стройной фигуре.

— Господи, Велвет, вы могли бы соблазнить святого, — проговорил он охрипшим голосом.

Почему-то в этот раз она чувствовала себя с ним более свободно, чем когда-либо раньше. Ей не было стыдно, что она стоит пред ним совершенно голая. Она подозревала, что ее короткий разговор с Фрэнсисом послужил для нее своего рода очищающим средством. Глаза у нее закрывались, но она мягко улыбнулась.

— Пойдемте в постель, милорд, — сказала она и, повернувшись, протянула ему руку.

Он стоял, приросший к полу, удивленный ее неожиданной , лаской. Еще больше он удивился, когда она с улыбкой подошла к нему, чтобы снять килт.

— Велвет, — только и смог он прошептать, лишившись дара речи и чувствуя себя идиотом. В уголках ее губ промелькнула легкая улыбка, когда их глаза на мгновение встретились. Потом она продолжила раздевать его. Очень скоро он был так же гол, как и она, и его желание было очевидным. Он чуть не покраснел, ибо она воистину заставила его смутиться.

Протянув руку, он погладил одну из ее роскошных грудей.

— Вы так прекрасны, — прошептал он благоговейно. В свою очередь опустив руку, чтобы нежно приласкать его набухшее естество, она прошептала в ответ:

— Вы тоже, Алекс.

Они сделали шаг навстречу друг другу, и их тела соприкоснулись, а губы слились в поцелуе. С легким криком восторга он подхватил ее на руки и отнес на большую кровать с красным шелковым покрывалом. Простыни, пахнущие лавандой, уже были застелены служанкой. Они почувствовали нежное и прохладное их прикосновение. Встав на колени рядом с ней, он наклонил голову, чтобы поцеловать ее нежные розовые соски. При прикосновении его губ они набухли от поднимающегося желания. Любовно он ласкал их один за другим, целуя, посасывая то нежно, то страстно, пока она не застонала низким, почти рыдающим голосом. Его рука поползла вниз по ее извивающемуся телу, его пальцы настойчиво искали крохотную драгоценность ее женского естества, а найдя, принялись поглаживать короткими деликатными прикосновениями, пока ее голова не начала метаться по подушке. Тогда его тонкие пальцы, как бы ища, где проходит грань ее страсти, соскользнули в мягкую влажную глубину, в то время как большим пальцем он продолжал ласкать ее самое чувственное место.

Велвет охала при каждом новом ощущении. Они были женаты уже четыре дня, и только сегодня она сама, по собственному желанию, приняла участие в этом захватывающем спорте любовных игр. Она поняла, что только мягкой покорностью дает ему возможность доставить ей самое острое наслаждение. Почему она не догадалась расспросить сестер обо всем этом? Его губы со страстными поцелуями поползли вниз по ее стройной шее к плечу, где поцелуи превратились в нежные покусывания. Велвет дрожала от наслаждения, а он опять передвинул голову, чтобы поцеловать ее ухо и мягко прошептать;

— Я люблю мою английскую розу, когда она без шипов, дорогая.

Она запустила пальцы в его густые черные волосы и, игриво подергивая их, ответила:

— А я больше всего люблю, когда вы нежны, милорд супруг.

Он перекатился на нее, зажав ее между своих ног, а его руки обхватили обе ее груди. Он держал их как некий завоеванный в борьбе ценный приз и, только почувствовав на себе взгляд Велвет, нагнулся и легкими прикосновениями поцеловал соски. Она мягко рассмеялась, а Алекс, виновато покраснев, прошептал:

— Вы не можете ожидать, что я смогу сильно измениться за какие-то четыре дня, если я вообще способен на это.

— Мне кажется, я смогу научиться любить вас и сохраню это чувство на всю жизнь, — ответила она ему обманчиво спокойным шепотом, в то время как ее сердце подпрыгнуло от этой маленькой победы.

Он увидел триумф в ее глазах и, все еще ощущая потребность быть хозяином, вошел в ее податливое и ждущее тело почти грубо. От удивления Велвет охнула, словно в каком-то прояснении поняла его. Вместо того чтобы сопротивляться ему дальше, она шире раздвинула ноги, чтобы легче встретить его продвижение внутрь, одновременно обхватив руками его голову и прошептав:

— Да, Алекс Гордон, милорд Брок-Кэрнский, на всю жизнь!

Его рот впился в нее в таком страстном поцелуе, что они оба чуть не задохнулись. Он нетерпеливо двигался на ней, ведя ее за собой в паутину страсти, которую он сплел для них двоих настолько крепко, что Велвет не могла найти ей ни начала, ни конца. Она чувствовала, как ее собственная личность покидает ее, остаются одни чувства, а потом она уже не могла дальше удерживаться на краю этого бешено крутящегося водоворота, который поднялся откуда-то из глубин, чтобы увлечь за собой. С легким криком полной капитуляции она отдала всю себя в его владение.

После этого они лежали, разговаривая, она спиной к нему, и его руки лениво играли ее грудями. Между ними уже установилась какая-то связь. Он поцеловал ее перепутавшиеся волосы и спросил:

— Может, мы не подчинимся вашей королеве и моему королю, а поедем вместо этого домой, в Дан-Брок, дорогая? Она вздохнула.

— О, Алекс, пожалуйста, поймите, — попросила она мягко. — Я должна поехать домой, но к себе, в Англию. Мы должны обвенчаться в присутствии моей семьи. Я никогда не буду счастлива с вами, если мы не сделаем этого. — Она повернула к нему голову. — Вы же знаете, что теперь вы можете быть во мне уверены, мой дикий лорд скотт!

— Я надеялся, что вы родите нашего первенца в Дан-Броке, где рождались все его последние лорды. — Потом он вздохнул. — Если мы подчинимся нашим правителям и вернемся в Англию, наш сын скорее всего родится там.

— Милорд, вы еще должны сделать мне свадебный подарок. Если бы я могла выбирать, то пожелала бы вернуться в Англию. Если я рожу вам ребенка в следующем году, Алекс, по крайней мере со мной будет мать. Уж коли вы лишили ее права присутствовать на нашей свадьбе, то уж это-то вы нам обеим должны позволить, милорд.

Он знал: она права. Она очень рассердилась, узнав, что друг ее брата на самом деле ее нареченный муж. Ей и в голову не приходило отказать ему в его требованиях, и он это знал. Именно он выкрал ее из Лондона и хитростью заставил дать брачную клятву. И если его первый сын родится не в Дан-Броке, то винить в этом будет некого, кроме самого себя.

— Мы повенчаемся в Англии по канонам нашей церкви в присутствии ваших родителей, Велвет. Как теперь я могу вам в чем-то отказать, дорогая? Я вас так люблю.

Ее лицо осветилось радостью, и она быстро повернулась к нему лицом.

— Благодарю вас, Алекс! О, благодарю вас!

Она была самым прелестным существом, эта английская роза, усыпанная шипами. С беспомощным стоном он поцеловал ее, чувствуя, как в нем вновь поднимается желание. Она таяла в его руках, раздвинув губы, ее маленький язычок ласкал его неожиданно смелым образом.

— Скажи мне, что ты меня любишь, — прошептал он, оторвавшись от ее губ. — Скажи мне!

— Я люблю тебя, мой дикий скотт! — прошептала она в ответ, и с этим он увел ее в мир утонченных ощущений, и на этом пути их единственным проводником была только их страсть.

Двумя днями позже они покинули Эдинбург, отправляясь на юг, на этот раз в сопровождении большого отряда, составленного из людей Ботвелла и вассалов самого Алекса Гордона, прибывших накануне из Дан-Брока. Они опять останавливались по пути в Хэрмитейдже, но на этот раз всего на ночь. На следующее утро граф Ботвеллский, следуя повелению своего кузена короля, проводил графа и графиню Брок-Кэрнских через границу, где они были встречены графом Линмутским и отрядом королевских гвардейцев.

Роберт Саутвуд выглядел довольно хмурым, как заметила Велвет, когда они подъехали к нему. Он сидел верхом на белом жеребце, нетерпеливо приплясывавшем на месте, пока всадник сдерживал его твердой рукой. Черный как ночь Валентайн лорда Ботвелла заржал, вызывая на поединок, но тут же был осажен хозяином. Велвет едва заметно поморщилась.

— Робин, кажется, рассержен, — прошептала она Алексу. — Как ты думаешь, на кого из нас он сердится?

— Думаю, что на обоих, — ответил тот. — Но пока мы держимся вместе, ничего страшного не произойдет, дорогая.

— Приветствую вас, милорды, — провозгласил Ботвелл, когда они подъехали к английскому отряду. Фактически сейчас они были уже по другую сторону границы, но в этом районе это понятие было весьма относительным. — Мое имя Фрэнсис Стюарт-Хэпберн, и я самый преданный кузен его величества. Кто из вас граф Линмутский?

Робин двинул своего коня вперед. — Это я, милорд Ботвелл. Мое имя Роберт Саутвуд, я брат госпожи де Мариско.

Ботвелл лениво улыбнулся. Молодой человек напоминал ему изображения ангелов в витражах французских соборов. Он был расфранчен, как петух, и все-таки Фрэнсис заметил твердую складку в углах рта этого англичанина и его настороженные зеленые глаза.

— Значит, это вам поручено передать лорда и леди Гордон, ибо я уполномочен заявить, что ваша сестра и лорд Гордон сочетались законным браком в моем замке Хэрмитейдж. Его величество король Джеймс надеется увидеть благополучное возвращение графа и графини Брок-Кэрнских по прошествии определенного времени. Вы понимаете, что я хочу сказать, милорд?

— Я, не посвящен ни в какие соглашения между ее величеством и вашим королем, милорд. Мне поручено доставить мою сестру и лорда Гордона в Лондон как можно скорее, — холодно ответил Робин.

Ботвелл повернулся к Велвет.

— Он когда-нибудь улыбается, миледи?

— Часто, Фрэнсис, но сейчас, я подозреваю, он зол на то, что ему пришлось почти на два месяца расстаться со своей женой, — ответила Велвет.

— Ты чертовски права, я зол! — огрызнулся Робин. — Не исключено, что Эйнджел сейчас уже беременна, а я бросил ее в Линмуте и помчался сломя голову за вами.

— Как мои племянницы? — мягко спросила Велвет, надеясь, что ее забота о дочерях Робина смягчит его гнев.

— Дурацкая ложная тревога! Они наелись зеленых яблок, вот и все, маленькие обжоры! Мы неслись из Лондона как сумасшедшие, а они веселились, когда мы наконец прибыли. Невозможно одновременно состоять при дворе и растить детей. После того как с тобой и Алексом все будет устроено, я опять вернусь в Девон.

— Значит, с нами все будет в порядке? — Она с интересом посмотрела на него.

— Да, несносная девчонка! Моя бы воля, Велвет, поверь мне, я бы дал вам уехать в Дан-Брок, но королева решила по-другому. Она сама занялась устройством вашей свадьбы, и церемония состоится на следующий день после празднования дарования победы над Армадой, восемнадцатого ноября. После чего тебе и Алексу предстоит оставаться при дворе до возвращения матери, то есть до весны. После этого можете ехать куда хотите.