— Левкой? О, Дейдра, ты запомнила!

— Гиацинты для меня и левкои для тебя. Конечно, помню. Мне было двенадцать, когда мама выбрала для меня собственный аромат, а ты плакала и плакала, пока она не позаботилась и о тебе, хотя ты была еще слишком мала, чтобы пользоваться благовониями.

Велвет хихикнула.

— Я помню, — сказала она, — но я просто хотела походить на свою старшую сестру, а у тебя был свой аромат, а у меня нет.

— Чепуха! — твердо ответила Дейдра. — Ты всегда была маленькой капризулей и осталась такой и сейчас. — Потом она рассмеялась. — Но черт меня побери, сестричка, если у тебя нет обаяния. Я никогда не встречала человека, способного так быстро очаровать окружающих и убедить в своей правоте.

— Вы собираетесь приветствовать королеву в сорочке, миледи, ибо, если прямо сейчас вы не вылезете из этой ванны, у вас уже не будет времени надеть что-нибудь другое, — заворчала на свою хозяйку Лодема, а когда Велвет опять хихикнула, камеристка обратила свой недобрый взгляд на нее. — А что до вас, мисс, вы бы лучше мылись побыстрее, или вы тоже пойдете вслед за вашей сестрой в одной сорочке?! Давайте-ка поворачивайтесь, вы обе!

Молодые женщины быстро закончили купание, вылезли из ванн, их вытерли и напудрили служанки. Велвет быстро надела шелковое нижнее белье, не желая стоять голой перед незнакомыми слугами. Она взглянула на выпирающий живот сестры и подумала, что даже в таком виде Дейдра оставалась самым прелестным существом на свете и почти точной копией своей матери.

Принесли платья; обе сестры предпочли одеться в бархат — день был прохладный. Платье Дейдры — темно-рубиновое с белой атласной нижней юбкой, расшитой серебряными нитями. Белые с серебром рукава с буфами и разрезами проглядывали из-под тяжелого бархата. Шею охватывала нитка прекрасного жемчуга, к которой было пристегнуто вырезанное из целого рубина сердечко, в ушах — грушевидные жемчужины, подвешенные на маленьких рубинах. Ее черные волосы убрали на затылке во французский шиньон и скрепили драгоценными заколками; на тонких пальцах красовалось несколько прекрасных колец.

Платье Велвет по своему покрою походило на сестрино с очаровательной юбкой колоколом. Оно было темно-зеленым с более светлой нижней юбкой, также расшитой золотом; в разрезы рукавов проглядывала золотая шемизетка. Платье подарили ей ко дню рождения тетя и дядя, и оно было единственной действительно роскошной вещью в ее гардеробе. Прекрасные золотисто-каштановые волосы ниспадали соблазнительными локонами на ее плечи, а вокруг шейки вилась золотая цепочка, с которой свисал кулон в форме сердечка, бывший на самом деле медальоном.

Дейдра одолжила своей младшей сестре миниатюрные сережки из жемчужин, ибо у Велвет, считавшейся еще маленькой, было мало драгоценностей. Лодема, критическим взглядом окинув младшую сестру своей госпожи, послала горничную принести две распустившиеся золотистые розы, стоявшие в вазе. Затем она связала цветки вместе зеленой ленточкой и прикрепила их к головке Велвет. Отступив на шаг назад, она едко заметила:

— Так-то лучше! Теперь вы нас не опозорите!

Дейдра и Велвет поспешили из апартаментов вниз, где их поджидал лорд Блэкторн. Велвет почувствовала себя нескромно подглядывающей, когда ее старшая сестра смахнула несуществующую пылинку с темно-голубого камзола своего смеющегося мужа. Джон — очень красивый мужчина, подумала Велвет, и, по-видимому, в самом соку. Он был на голову выше своей жены, с прекрасной фигурой. Скорее, его можно было назвать худощавым. Он сохранил прекрасные каштановые волосы с легким налетом седины, которые он коротко подстригал. Глаза сияли светлой голубизной, лицо узкое и аристократическое, с тонким носом, прекрасным разрезом глаз и тонкими губами. Несмотря на свою аскетическую внешность, он любил смеяться и высоко ценил хорошую шутку.

Род Джона Бейкли владел Блэкторн-Прайэри со времен Вильгельма Завоевателя. Прайэри и окружающие его земли были подарены его предку, пэру, в награду за то, что он отбил их для Вильгельма у его обитателей, восставших саксонских монахов. Звали его Сьюр Бейкли. Бейкли всегда были добропорядочными англичанами, любившими свою землю и самоотверженно защищавшими ее. Они сражались за Англию под началом Ричарда I и Эдуарда, Черного принца, но никогда не состояли ни при каком дворе и не вмешивались в политику. В этом было их спасение.

Никогда английские монархи не посещали Блэкторн-Прайэри, пока Елизавета Тюдор не узнала — только Богу известно как, подумал Джон Бейкли, — о прекрасных садах Блэкторн-Прайэри, широко известных, впрочем, среди окрестных жителей. За садами, заложенными около двухсот лет назад, тщательно ухаживали, и каждая новая леди Блэкторн вплоть до Дейдры, которая, подобно своей покойной бабке О'Малли, любила и коллекционировала розы, расширяла их. В садах росли не только розы, но и почти все известные в Англии цветы, включая несколько клумб с редкими персидскими и турецкими тюльпанами, вывезенными с Востока кораблями О'Малли. Был здесь и хитрый самшитовый лабиринт, а королева, как известно, обожала лабиринты. Сейчас сады горели в огне поздних тюльпанов, нарциссов, примул и водосборов. Елизавета не останется разочарованной.

Вдруг на тщательно разровненную гравийную дорожку, ведущую к Блэкторн-Прайэри, вылетел босоногий сынишка главного садовника, оглушительно крича: «Едут! Едут!»

— Прочь с дороги, парень! Прочь с дороги! — закричал мажордом Прайэри, и мальчишка с ужасным шумом скатился с дорожки на зеленую лужайку.

Молоденькие служанки, выстроенные по старшинству, весело пересмеивались, пока их не заставил замолчать гневный взгляд домоправителя. Все служащие Блэкторн-Прайэри, начиная со старших слуг и кончая последним мальчишкой-поваренком, стояли вымытые и причесанные в ожидании появления королевы и ее двора.

В течение, как казалось, очень долгого времени не было слышно ни звука, даже пения птиц, но вот ветерок принес звон колокольчиков и шум смеющихся голосов. Слуги напряглись и вытянули шеи, чтобы увидеть самый первый момент появления членов двора. Наконец, как по волшебству, на повороте дорожки появились Елизавета Тюдор и ее двор. Ожидающие испустили коллективный вздох восхищения.

Первый всадник гарцевал на прекрасном гнедом мерине и держал в вытянутой руке церемониальный меч государства. Следующей ехала королева на великолепном снежно-белом жеребце рядом с графом Эссекским, своим конюшим, скакавшим на; черном красавце мерине и державшим уздечки королевского коня, что являлось частью его обязанностей. Вокруг королевы плотной группой держалась ее личная охрана, за ними следовал лорд-казначей и другие государственные мужи: королевский казначей — сэр Фрэнсис Кноллиз — любимый кузен королевы; лорд Хандстон — главный камергер двора; сэр Джеймс Крофт — королевский инспектор, другие официальные придворные лица и слуги и, конечно, — сам двор.

Королевский наряд был верхом изящества. Ее платье из черного бархата обшито по краям и вдоль выреза мелким жемчугом. Вдоль рядов жемчуга разбросаны красные шелковые банты, скрепленные шариками из черного янтаря вперемежку с черными шелковыми розами. Валики на плечах украшены подобным же образом, как и корсаж с красной шелковой розой, из центра которой свисала крупная жемчужина в форме слезинки. Под платьем виднелась белая атласная нижняя юбка, отделанная по краям кружевами. Тот же белый атлас просвечивал через разрезы на ее черных бархатных рукавах. Шею королевы охватывал узкий белый накрахмаленный рюш, с которого свисали восемь рядов жемчужин, опускавшихся на черный бархат платья с его вишнево-красными розами. Королева носила ярко-рыжий парик, увенчанный мягкой круглой черной бархатной шапочкой, над которой развевались белые перья, перехваченные внизу ярко-красной рубиновой брошью. Руки были затянуты в надушенные белые кожаные перчатки, расшитые жемчугами, гранатами и агатами.

Вокруг Елизаветы Тюдор на таких же горячих, гарцующих лошадях ехала ее свита, одетая с роскошью, еще больше дополнявшей красоту наряда королевы. С двух сторон королевы скакали сэр Уолтер Рэлей и молодой Эссекс, ее самые приближенные дворяне. Рэлей был нынешним капитаном королевской гвардии и ее личным телохранителем. Эссекс, как ее конюший, занимал ныне тот пост, который ранее принадлежал его отчиму, графу Лестерскому, Роберту Дадли. Дадли, оставаясь ближайшим другом королевы; в последнее время потерял некоторую часть ее расположения из-за своей женитьбы на ее кузине, Леттис Кноллиз, хотя она и доверяла ему по-прежнему.

Когда лошади остановились перед Прайэри, лорд Блэкторн выступил вперед, чтобы помочь королеве сойти с лошади, и, сделав это, преклонил колено, выказывая свое почтение. Дейдра и Велвет склонились в глубоком реверансе.

— Две самые прекрасные пташки, каких я когда-нибудь видел, — прошептал граф Эссекс сэру Уолтеру. — Сестры, как ты думаешь?

Рэлей ничего не ответил, заметив, как напрягся затылок королевы, ненароком расслышавшей слова Эссекса, но молча улыбнулся графу, распушив усы в знак согласия с его замечанием.

— Добро пожаловать в Блэкторн-Прайэри, ваше величество, — проговорил Джон Бейкли. — Мы не знаем, чем мы заслужили такую честь, но надеемся, что ваше пребывание здесь будет приятным. — Он поманил пальцем главного конюха, немедленно подведшего к нему необычной красоты и редкую в этих краях арабскую кобылу светло-золотистой масти. Кобыла была уже под седлом, убранным жемчугами, топазами, голубыми цирконами, рубинами и мелкими бриллиантами. Уздечка на лошади была украшена серебром. Лорд Бейкли поднялся на ноги и сказал:

— Это вам, мадам, с чувством глубочайшего восхищения и преклонения. Смею заверить вас, что считаю себя счастливейшим из смертных, ибо мне довелось жить в ваше царствование.

Королева окинула быстрым взглядом кобылу и ее убранство, и на душе у нее потеплело от щедрости этого лорда. Его ловко подвешенный язык также доставил ей удовольствие, так как она искренне считала, что его слова идут от чистого сердца. Он же ничего не выигрывал от этого, да и ко двору не принадлежал. Она грациозно подала руку для поцелуя и проговорила:

— Примите нашу благодарность за ваш прекрасный подарок, милорд. .Джон Бейкли поцеловал поданную ему руку.

— Моя жена обладает необходимым подходом к животным, мадам, она умеет с ними обращаться и объездила это прелестное существо сама. Вы увидите, у нее прекрасный галоп и великолепный прыжок. Она создана Господом Богом для охоты. Поэтому я и выбрал ее.

Елизавета Тюдор улыбнулась, польщенная, ибо больше всего на свете любила охоту.

— Представьте меня вашей семье, лорд Блэкторн, — приказала она. — Я желаю познакомиться с леди, умеющей так хорошо объезжать лошадей.

Джон Бейкли взял Дейдру за руку и подвел ее к королеве.

— Моя жена Дейдра, ваше величество. Дейдра опять сделала реверанс.

— Господи Боже! — воскликнула Елизавета Тюдор, не спуская глаз с Дейдры. — Вы же дочь Скай О'Малли, леди Блэкторн, не так ли?

— Да, ее и лорда Бурка, — отвечала Дейдра, — но я не помню своего отца, мадам. Он умер, когда я была совсем маленькая. — Она улыбнулась. — Позвольте представить вам мою младшую сестру, мисс Велвет де Мариско.

Велвет ступила вперед и сделала изящный реверанс, внимательно следя за тем, чтобы ее глаза были благовоспитанно обращены вниз.

Королева протянула руку и мягко подняла голову Велвет, тронув ее за подбородок элегантной рукой в перчатке.

— Встань, дорогое дитя, и дай мне посмотреть на тебя. Какая же ты прелестная! Я не видела тебя с тех пор, когда ты еще была совсем ребенком, но ты вряд ли помнишь об этом, слишком мала была. Сколько же тебе сейчас лет, Велвет де Мариско?

— Сегодня мне исполнилось пятнадцать, ваше величество, — проворковала Велвет.

— Сегодня? — воскликнула королева. — Так сегодня твой день рождения?

— Да, ваше величество, и я должна была быть королевой майского праздника в нашей деревне, но предпочла приехать в Прайэри, чтобы увидеть вас.

Это было сказано с такой бесхитростностью, что королева улыбнулась:

— Тогда мы должны сделать тебе подарок, дитя. Я же твоя крестная, Велвет де Мариско. Когда ты родилась во Франции, я была очень сердита на твоих родителей за то, что они сочетались браком без моего согласия. Твоя умная матушка сделала меня твоей крестной, пытаясь умиротворить свою королеву, но я никогда не знала точной даты твоего рождения. Скажи мне, дорогая, что я могу подарить тебе? — Королева улыбнулась еще шире при виде удивленных глаз Велвет и ее приоткрытого рта.

Велвет была ошеломлена. Это — невероятное везение, в которое трудно даже поверить. Теперь не надо как-то обхаживать королеву, надо действовать быстро и умно. Ее руки поднялись к щекам в жесте искреннего удивления.

— Мадам, — еле выговорила она. — О, мадам, я просто не могу ничего придумать!

Елизавета Тюдор улыбнулась еще раз и ласково потрепала девушку по щеке.

— Все что угодно, в разумных пределах, конечно, — мягко проговорила она. — Помни, я всего лишь королева Англии.