Их поцелуй стал страстным, его губы изучали ее как будто в первый раз. Ее рот всегда был теплым и ждущим. Акбару казалось, что он куда-то плывет, и по ее шепоту наслаждения понимал, что она испытывает подобные же чувства. Его руки скользнули по ее обнаженному телу, лаская, поглаживая, щекоча ее жаждущую плоть. Он нашел ее груди, восхищаясь безупречностью их форм. Они так чудесно тверды и шелковисты и налиты молоком, которым она вскармливала их дочь. Ему доставляло почти физическое наслаждение просто глядеть на эти два полушария гладкой молочно-белой кожи. Он наклонил голову и прижался к темно-розовому соску, уже сморщившемуся от ее собственного возбуждения. Из него брызнула тонкая струйка молока, и Акбар быстро слизнул ее языком.

Велвет вздрогнула и, упав на подушки, увлекла его за собой. Несколько долгих минут он лежал молча, положив голову ей на грудь, слушая, как быстро бьется ее сердце. Он испытал какую-то почти мальчишескую радость, когда, скользнув рукой между ее ног и поиграв с ее маленьким бриллиантом, заставил ее сердце биться еще быстрее.

У него самого перехватило дыхание, когда ее изящная рука погладила сначала его темную голову, а затем поласкала его затылок, заставив его вздрогнуть.

— Я так люблю твои волосы, — сказала Велвет. — Они такие мягкие. Никогда не думала, что у мужчин могут быть такие мягкие волосы. Надеюсь, у нашей Ясаман будут такие же.

— Я хочу, чтобы Ясаман была похожа на тебя, — ответил он и, раздвинув ей ноги, одним быстрым движением вошел в нее.

— О-о, мой дорогой! — тихонько вскрикнула она, но не от боли, а скорее от удовольствия. Этой ночью они мало занимались любовными играми, но она все равно была готова принять его.

Теперь его бедра были плотно зажаты между ее ногами. Он обнял ее и прижал к груди. Они вместе раскачивались взад и вперед, тесно сплетясь руками и ногами, лаская друг друга в сладостном объятии. Ее груди были плотно прижаты к его гладкой груди, а его руки нырнули вниз, обхватив ее за ягодицы и слегка приподняв. Велвет кричала от восторга, когда пришел первый пароксизм страсти. Еще много долгих минут они сидели лицом друг к другу, занимаясь страстной любовью, даря время от времени друг другу прекрасные томительные мгновения острого наслаждения. Потом пришел воспламеняющий момент, когда оба любовника одновременно воспарили над грешной землей только для того, чтобы наконец вернуться к действительности.

Со вздохом Велвет положила голову на грудь Акбара. Вздохнув в ответ, он нежно обнял ее. Они лежали рядом, засыпая и просыпаясь, пока Велвет опять не захотелось заняться любовью. Выскользнув из кровати, она принесла кувшин с теплой ароматной водой и несколько полотенец. Он заворчал во сне, почувствовав, что ее нет.

— Если бы ты разрешила Рохане и Торамалли прислуживать нам… — начал он, но она прервала его:

— Я не хочу, чтобы кто бы то ни было, даже рабыни, присутствовали при самых интимных моментах. Ты можешь говорить что угодно, но они все-таки человеческие существа и не могут не видеть и не слышать нас, даже если не осмеливаются признаться в этом. Наша любовь — для нас одних, мой дорогой. Я не хочу делить тебя ни с кем!

Она тщательно обтерла его, смыв следы их любви. Она держала теперь лингам в руках без всякого стеснения, даже когда он начал подниматься и шевелиться от ее нежных прикосновений. Он смотрел, как она быстро обтерла себя и убрала кувшин и полотенца. Когда она вернулась, от нее пахло жасмином, ставшим теперь ее любимым запахом, так как левкои здесь не росли. Аромат окружал ее невидимым облаком. Акбар заметил, что и ее волосы были расчесаны надушенной жасмином щеткой, ибо были еще влажными и отливали пламенем.

Велвет увидела желание в его темных глазах, пока шла к нему нарочито медленной походкой, чтобы еще больше соблазнить и раззадорить его. Это была маленькая хитрость, которой ее научила Ругайя, и она хорошо запомнила урок. Она шла на цыпочках, вытянувшись в струну, с напряженными ягодицами, выставив вперед грудь.

Лежа на спине среди подушек, Акбар молча наблюдал за ней. Она была самой желанной и грациозной из всех когда-либо виденных им женщин. Велвет змеей скользнула в постель, ее изящные руки поднимались по его ногам. Сначала она гладила ему ступни, потом икры и наконец бедра. Взобравшись на него и слегка нагнувшись вперед, она ласкала его гладкую грудь, делая пальцами круговые движения.

— Тебе так нравится, мой повелитель? — соблазнительно прошептала Велвет.

Уголки его губ слегка дрогнули, но ответил он холодно: «Мне нравится», ничего к этому не добавив. Он даже не смотрел на нее, устремив ничего не выражающий взгляд куда-то поверх ее плеча.

Ее руки двинулись вперед, обхватили его голову, и, нагнувшись, она прикрыла его рот своим, пробежав быстрым язычком по его губам, и вдруг бесстыдно проникла к нему в рот. Она ласкала его язык своим, пока он не подумал, что кровь у него сейчас вскипит, а потом начала исступленно сосать его. Ему потребовалась вся сила воли, чтобы не овладеть ею прямо сейчас, но ему очень нравилось, как она берет на себя роль активной стороны. Только после рождения Ясаман она иногда сама начинала заниматься с ним любовью. И все-таки он не смог удержаться, чтобы не сжать в руках ее восхитительную попочку, лаская ее нежные, упругие ягодицы.

Перестав его целовать, Велвет распрямилась и села прямо, но постаралась при этом, чтобы его руки остались там, где они были. Взяв груди в руки, она начала играть ими, поглаживая чувствительную кожу, шевеля пальчиками соски, пока из ее рта не вырвался легкий стон. Когда он попытался отпустить ее попку, она не позволила ему, еще крепче сев на его руки и глядя ему прямо в глаза, продолжая играть со своими грудями.

Акбар чувствовал, как его лингам стал большим и твердым. И сама мысль, что скоро он будет обладать ею, возбудила его еще больше. Не в силах сдержать себя, Велвет начала легонько извиваться на его руках. Опять нагнувшись вперед, она провела соском одной груди по его щеке, мягко улыбаясь при этом. Он уже был совсем готов, когда она провела другой своей грудью по его рту. Схватив губами ее сосок, он облизал его языком, посасывая чувствительную плоть, пока у нее не зазвенело в ушах и она не вздрогнула. И только тогда Велвет приподняла нижнюю часть тела и насадила себя на его меч.

— Маленькая сучка, — проворчал он, испытывая восторг от того, как ее тугая, сладкая йони плотно охватывает его трепещущий от возбуждения лингам.

Сначала темп ее движений был медленным и дразнящим, но постепенно он все убыстрялся, и вдруг они оба пришли в состояние какого-то дикого сумасшествия и полетели вместе в рай, познать который дано только истинным любовникам. Они не помнили, как спустились с небес и провалились в счастливый сон.

В последующие дни Велвет находилась в состоянии какого-то нереального счастья. Она не могла вспомнить, чтобы когда-нибудь о ней так заботились, так ее любили. Ее родители, конечно, обожали ее, но даже когда она сидела на коленях у отца или матери, по их глазам она видела, что они еще любят и друг друга. Это было ясно и ей, и любому стороннему наблюдателю. Часто ли ей говорили об огромной любви, даже не к ней, а к самому ее существованию на земле? А та любовь, какой ее любили сейчас, была именно такого свойства, это была любовь, которой любили друг друга отец с матерью. Она наконец-то поняла, почему они всегда так заняты сами собой. Она только надеялась, что маленькая Ясаман не окажется в одиночестве, что и ей достанется от того чувства, которое объединяло ее с Акбаром. Она поклялась себе, что никогда этого не допустит.

Она улыбнулась. Акбар явно собирается вконец испортить их дочь, но потом подумала, какое это счастье, что он так любит их ребенка.

Ей, однако, пришлось на следующий же день выдержать с ним целую битву, когда он вознамерился забрать с собой крошку на охоту на тигра. Когда она начала кричать на него, он казался обиженным и рассерженным:

— Ясаман будет в полной безопасности на спине слона.

— В безопасности? — опять закричала Велвет. — В безопасности на этом бродяге-слоне, на котором вы собираетесь куда-то ехать? — Сейчас она являла собой прекрасный образчик разъяренной матери, стоя пред ним и прижимая свое дитя к груди.

— Слон просто не привык ни к кому другому, кроме меня, — объяснил он.

— Не смейте забирать ребенка из детской без моего разрешения, — непримиримо ответила Велвет. Ругайя Бегум и Иодх Баи были полностью согласны с ней, наступая на Акбара и что-то быстро говоря ему, одна на персидском, другая на хинди.

Рассмеявшись, Акбар поднял руки вверх, показывая, что сдается.

— Сдаюсь, — произнес он. — Я не могу спорить со всеми вами сразу. Хорошо, Кандра, дорогая. Я не буду брать Ясаман на тигриную охоту, пока ей не исполнится хотя бы пять лет. Тут в комнате появился Рамеш.

— Вот вы где скрываетесь. Повелитель. Не забыли ли вы, что назначили встречу этому христианскому проповеднику, которого представил нам отец Ксавьер?

Акбар со вздохом поднялся, поклонился своим женам и отправился в зал приемов. Это была прелестная комната, хотя и не такая роскошная, как в Фатхнур-Сикри. Ее пол был устлан квадратами красного и золотистого мрамора, кое-где покрытого роскошными красными, голубыми и золотистыми коврами. Стены зала были расписаны сценами из жизни Властителя. По обеим сторонам широкого прохода, ведущего к возвышению, на котором стоял золотой трон Властителя, усыпанный сапфирами, алмазами, рубинами, жемчугом, изумрудами, бериллами и кораллами, горели две масляные курильницы. Акбар быстро переоделся: белые шелковые шальвары, такого же цвета куртка, на голову он надел свой обычный тюрбан с огромным цвета голубиной крови рубином посередине. Сидя скрестив ноги на своем троне, он являл собой весьма впечатляющее зрелище.

Майкл О'Малли с трудом удерживал себя, чтобы постоянно не ходить с разинутым от изумления ртом. Ему очень хотелось поближе рассмотреть роспись на стенах… Скай так любит пушистые ковры! Но те, что были у нее в Лондоне, по сравнению с этими казались тряпками. Заставив себя наконец сосредоточиться, он взглянул из-под опущенных ресниц на Властителя. Облик Акбара был более чем царственный. Окажись он сейчас при любом королевском дворе в Европе, и ни у кого не возникло бы сомнений, что перед ними один из великих мира сего.

Отец Ксавьер незаметно толкнул его локтем, и, увидев, что иезуит склонился в глубоком поклоне перед Властителем, Майкл последовал его примеру.

Акбар едва заметно усмехнулся. От него не ускользнуло, с каким изумлением этот высокопоставленный священнослужитель рассматривал его приемный зал. Он вяло махнул рукой, показывая, что разрешает отцу Ксавьеру говорить.

— Величайший из властелинов, позвольте мне представить вам отца Майкла О'Малли, епископа святой церкви. Он привез с собой рекомендательное письмо от моих иерархов в Париже с просьбой устроить ему приватную беседу с вашим величеством. Он свободно говорит по-французски.

Приватную беседу? Акбар был удивлен. Обычно христианские священники любили выступать публично, стремясь склонить его в свою веру.

— Выйдите все, — приказал он Рамешу. Когда в зале остались только он и этот высокий незнакомец, он сказал:

— Говорите, священник. Я слушаю.

— Меня зовут Майкл О'Малли, я епископ Мид-Коннота, из Ирландии.

Акбар поднял руку.

— Что такое епископ? — спросил он. — И где находится эта страна, которую ты назвал Ирландией? Почему я никогда не слышал о ней раньше?

Майклу пришлось собраться с мыслями, прежде чем ответить. Наконец он начал:

— Епископ — это один из иерархов церкви, человек, пользующийся определенным влиянием, обычно ответственный за какую-то небольшую территорию.

Акбар кивнул, показав, что понял.

— Продолжай, — сказал он.

— Милорд, как мне говорили, вы по вероисповеданию мусульманин.

— Теперь уже нет, — ответил Акбар. — Я вырос в вере пророка Мухаммеда, но всегда интересовался другими мировыми религиями. В своей бывшей столице Фатхнур-Сикри я построил дворец, куда пригласил святых людей любой веры, чтобы они могли изложить передо мной основные постулаты своих вероисповеданий. То, что мне открылось, опечалило и рассердило меня. Глубоко верующие люди, священники, ссорились и бранились между собой, доказывая, чья вера лучше, кто из них поклоняется истинному Богу. И чуть не передрались. Тогда я и нашел для себя свою собственную форму поклонения Господу, которая вобрала в себя все, что я считал лучшим в каждой из религий. Такова теперь вера моя и моих ближайших сподвижников. Я не стремлюсь навязывать ее никому, даже своим подданным, ибо пришел к выводу, что каждый человек должен найти свой путь к Божескому спасению.

— Вы говорите, — сказал Майкл, — что отобрали все лучшее из каждой религии. Веруете ли вы, что брать себе в жены жену другого человека, пока он жив, противно Богу?

— Конечно! — ответил Акбар без колебаний.