Тереза Ромейн - Мое сокровище

– Мы можем ломать голову над этими письменами лет десять и так ничего и не добиться, – сказала леди Ирвинг. – Вон сколько времени юный Резерфорд провозился с той первой шкатулкой.

Руки Джилса соскользнули с кофейника на стол.

– Или же, – громко продолжала графиня, – мы можем обратиться с этим к моей племяннице Луизе… леди Хавьер. В разгадывании всяких ребусов ей просто нет равных.

– А она сейчас в Йорке? – с надеждой в голосе спросил Ричард Резерфорд.

– Нет, конечно. Но после Рождества она отправится в Лондон, чтобы присутствовать на венчании… ну, вы сами знаете кого.

– На венчании моей сестры, – пробормотала Одрина. – Удачное стечение обстоятельств. Не будем притворяться, что это не так, и делать из события какой-то секрет. – Она улыбнулась зародившейся надежде. Ведь если Резерфорды отправятся в Лондон, то она сможет их сопровождать. Они могут выехать уже завтра утром – чтобы встретить Рождество в дороге и прибыть в столицу как раз вовремя. Но вовремя для чего? Для того, чтобы ей самой обвенчаться с Ллуэлином? Нет, ни в коем случае. А может, для того, чтобы передать негодяю крупную сумму в обмен на обещание молчать, которое он мог и не сдержать? Это тоже невозможно. У отца нет таких средств.

– Мне нужно возвращаться домой, – произнесла Китти. – Если вы увидели все, что хотели, мистер Резерфорд, то стоит ли эта шкатулка… хотя бы один фунт? – Она закусила губу, видимо, смутившись из-за того, что запросила такую сумму.

– Миссис Балтазар, я буду считать себя мошенником, если дам вам за нее меньше, чем двадцать фунтов, – ответил старший Резерфорд.

Глаза Китти расширились, и она судорожно сцепила руки. А Ричард добавил:

– Однако боюсь, что вы не сможете отправиться домой прямо сейчас. Взгляните, что делается с погодой.

Все тотчас же повернулись к окну. Стекла уже успели заледенеть, и в них бились снежные хлопья.

– Сожалею, миссис Балтазар, но похоже, что мы все оказались в снежном плену. Колено мистера Бута не ошиблось с прогнозом, и мы, судя по всему, застряли здесь на несколько дней.

Утром, когда Одрина спустилась в общий зал, жена хозяина протянула ей бумажный сверток:

– Тут для вас посылка, миледи. Прежде чем дороги занесло снегом, к нам успела заехать почтовая карета.

– Она адресована на мое имя?.. Сюда?..

Это было довольно странно. Прошло слишком мало времени, чтобы из Касл-Парра могли переслать какую-то забытую ею вещь. А может, эта посылка пришла от ее отца? Нет-нет, откуда ему знать, где она сейчас находится.

Одрина теребила бечевку, которой был перевязан сверток. «Так, спокойно…», – говорила она себе.

Девушка поблагодарила хозяйку, и та, присев в реверансе, продолжила вытирать столы. Члены их небольшой компании поднялись в разное время, и потому завтракали они не вместе. К счастью, миссис Бут нарезала столько ветчины, что ее хватило бы для дюжины человек. А вот хлеба уже оставалось маловато…

Но было ясно, что других гостей в ближайшее время не будет. Казалось, будто Всевышний распорол свою перину и вытряс ее над миром. Снег падал крупными хлопьями, покрывая толстым слоем и лед, и грязь, так затруднявшую им путь еще накануне. Сегодня же дорога стала не только непроезжей, но и невидимой.

Они оказались словно в ловушке.

Впрочем, она сама еще совсем недавно находилась в ловушке… А сейчас у нее все более или менее нормально, не так ли?

Сделав несколько глубоких вдохов, Одрина присела в углу и принялась распаковывать сверток. Он был небольшим и легким, и вскоре стало понятно почему.

В свертке находилась ее шелковая подвязка, о чем свидетельствовали вышитые золотом инициалы. Да-да, это деталь туалета, без сомнения, принадлежавшая именно ей, – то была одна из тех двух подвязок, которые Ллуэлин похитил с помощью ее вероломной служанки.

Кроме того, здесь имелась записка следующего содержания:

«Еще одна находится у меня. Одной будет вполне достаточно. Декабрь, 31».

У Одрины возникло ощущение, будто ее грудь тоже завалило снегом – тяжелым, холодным, удушающим. Некоторое время она сидела, уставившись в пустоту, а в голове у нее вертелись два вопроса: «каким образом?» и «почему?».

Завернув подвязку в бумагу, девушка закрыла лицо ладонями. Ну, в общем-то все было понятно… Ллуэлин хотел, чтобы она не забывала о его угрозах. Чтобы впала в отчаяние от осознания того, что часы продолжают идти. И чтобы согласилась выйти за него ради спасения семейной репутации, ради того, чтобы герцог Уолпол не отказался от запланированного венчания.

Одрина опустила руки на стол. Ответ на второй вопрос был ясен. Но каким образом эта подвязка оказалась здесь? И почему? Может, Ллуэлин думал, что она и не уезжала отсюда?

Перевернув сверток, Одрина взглянула на штемпель – подвязка была отправлена не из Лондона, а из Йорка.

По спине девушки пробежали мурашки. Нет, Ллуэлин не мог здесь находиться, не мог следовать за ней по пятам. Это было абсолютно исключено, но тем не менее…

Повернув голову, Одрина взглянула в окно, выходившее на главную дорогу. На дороге – полнейшая пустота. Ни человеческой фигуры, ни какого-либо экипажа. Лишь глубокий снег. Но как же так?.. Ведь, кроме их небольшой компании, а также Китти, других гостей на постоялом дворе не было…

Судя по всему, кто-то отправил эту подвязку по поручению Ллуэлина. Добравшись до Лондона вместе с ее отцом, тот вряд ли стал бы опять покидать столицу. Ведь там он имел возможность получить доступ к герцогскому уху…

Одрина тяжко вздохнула. Ее еще никогда не заносило так далеко от дома, по которому она очень скучала. И она никак не могла повлиять на ситуацию. И даже не могла отвлечься от гнетущих мыслей…

А впрочем… Поскольку здесь нет ее отца, никто не запретит ей пойти на кухню, где она сможет попрактиковаться в кулинарном искусстве.

– Миссис Бут… – обратилась Одрина к хозяйке, продолжавшей протирать столы в другом конце общего зала. – Миссис Бут, вы не позволите мне что-нибудь приготовить у вас на кухне? Например, хлеб к обеду… Или что-то вроде рождественского пирога…

Хозяйка выпрямилась и в изумлении уставилась на молодую леди.

– Почту за честь, но… Мне не хотелось бы, чтобы вы себя утруждали. К тому же сегодня воскресенье. – Женщина с явным сомнением смотрела на собеседницу.

– Но ведь нам и в воскресенье нужен хлеб, – возразила девушка. – Знаете, меня обучал на кухне главный повар моего отца, графа Аллингема. А если у меня ничего не получится, то я возмещу стоимость использованных продуктов.

Похоже, что упоминание звучного титула и намек на деньги окончательно развеяли сомнения хозяйки.

– Я буду польщена, миледи. Благодарю вас. Почему бы действительно не порадовать себя в Сочельник чем-нибудь вкусным? – Миссис Бут вновь присела в реверансе.

– В самом деле, почему бы и нет? – с улыбкой проговорила Одрина.

Миссис Бут сообщила, что за выпечку у нее, как правило, отвечала кухонная работница.

– Она и другие живут недалеко, но сегодня они вряд ли придут, потому что снега навалило чуть ли не до подбородка, – добавила хозяйка.

В словах об уровне выпавшего снега, конечно же, имелось преувеличение, но Одрина тем не менее утвердительно кивнула.

– В общем, для такого большого заведения рук явно недостаточно, – сказала девушка. – Сейчас я отнесу наверх свою посылку и сразу же спущусь на кухню.

Миссис Бут опять присела в реверансе.

– Как только Жанет закончит свою работу, она непременно поможет вам с выпечкой, миледи.

Подхватив сверток с подвязкой (ей неприятно было к нему прикасаться, хотя в нем находилась ее личная вещь), Одрина устремилась вверх по лестнице в свою комнату – в ту же самую, которую занимала во время своего первого визита в Йорк.

Камин уже почти потух, но, поворошив кочергой угли, Одрина все же сумела сжечь оберточную бумагу и записку Ллуэлина. Наблюдая, как огонь пожирал ужасные слова, обращая их в ничто, она испытывала некоторое облегчение. Хотя, конечно же, позабыть эти слова ей удастся не скоро…

Взглянув на подвязку, Одрина хотела и ее швырнуть в камин, но потом передумала и сунула в свой сундук. «В конце концов, это моя личная вещь, и нет ничего страшного в том, чтобы ее сохранить», – решила девушка.

Она вышла из комнаты и с силой захлопнула за собой дверь – словно это помогло бы ей забыть о неприятном утреннем сюрпризе. Осмотревшись, Одрина отправилась искать кухню. Насколько она понимала, та должна была находиться на первом этаже.

Уже внизу, когда Одрина в поисках кухни открывала дверь за дверью, до нее донесся смех – сначала мужской, потом женский. Миновав служебную лестницу, она обнаружила и кухню, и тех, кто смеялся.

Своим интерьером здешняя кухня немного походила на кухню в ее родном доме, откуда она еще в детстве была изгнана отцом. Вдоль стен тянулись полки с медной утварью, на которую падал свет, едва проникавший сквозь окна. В центре помещения находился большой деревянный стол, а возле него стояли смеющиеся Джилс и Китти.

Бесшумно войдя в кухню, Одрина заглянула им за плечи; казалось, эти двое что-то рассматривали.

– Это что, кабачок? – спросила Одрина, взирая на продолговатый зеленый овощ. – Вы его… пеленаете?

Джилс повернулся к ней с улыбкой:

– А-а, Одрина…

Судя по голосу, он был искренне рад ее видеть, и она не могла не улыбнуться в ответ. Впрочем, трудно было оставаться мрачной, глядя на этого крупного рыжеволосого парня с ямочками на щеках.

На лице Китти также сияла улыбка. Она была в том же самом платье, что и накануне, но сегодня выглядела более бодрой и уже не казалась такой уж хрупкой.

– Мистер Резерфорд сказал, что у него полный дом младших братьев и сестер, – пояснила девушка. – А я никогда не имела дела с младенцами и потому решила научиться, как с ними обращаться, пока у меня не появился свой собственный. Уже скоро, месяца через два…

– И он, значит, учит вас пеленать кабачок?.. – Одрина вскинула руку. – Нет-нет, Джилс, не надо ничего объяснять. Все правильно. Что же еще ты мог использовать? Пеленать яблоко или мешок с орехами? Это выглядело бы еще более нелепо.

– Если быть точным, – произнес Джилс, – то это не пеленка, а одна из лучших салфеток миссис Бут. Так что не говори ей, чем мы тут занимались.

Китти снова засмеялась, положив ладошку на свой округлый живот.

– Леди Одрина, я даже не знала, что нужно делать столько складок. Это будет просто несчастье, если я не смогу все запомнить.

– Настоящим несчастьем это станет для вашей одежды. – Сдернув с крючка передник, Одрина прошла в дальний конец кухни. – Продолжайте свой урок, я не буду вам мешать. Хотелось бы только узнать, где здесь кладовая.

Не выпуская из рук укутанный кабачок, Джилс сделал указующий жест локтем.

– Вон там… По проходу, направо. Именно там мы нашли этот овощ.

Он снова вернулся к своему занятию. Одрина же отправилась в указанном направлении и уже в коридоре опять услышала его голос.

– Когда ребенка правильно спеленают, этот конец можно обвязать вокруг его животика наподобие кушака. Или закрепить булавкой. Нет-нет, не шпилькой! Боже мой, Китти… Так ребенок у вас лопнет точно пузырь. Нужно использовать пружинную булавку.

Вновь зазвенел смех Китти.

«Вот так же он, наверное, общается и со своими сестрами, – подумала Одрина. – Которых покинул, отправившись сюда, в Англию…»

Америка казалась невероятно далеким местом, находящимся чуть ли не на краю света. Кладовая же, как и обещал Джилс, обнаружилась совсем близко, и именно на ней следовало ей сейчас сосредоточиться.

В небольшом закутке, под служебной лестницей, каждый дюйм пространства был использован с наибольшей пользой. На деревянных полках размещались какие-то банки, яблоки, кувшины с маслом, круги сыра и конусы сахара. А на полу стояли корзины с корнеплодами.

Здесь было довольно прохладно, и Одрина зябко поежилась. Наверное, следовало прийти сюда с меркой для муки, предварительно решив, сколько хлеба она собирается испечь. А пока тесто будет подниматься, она что-нибудь сообразит насчет десерта. Что ж, рождественский пудинг затевать уже поздновато, но она наверняка не забыла, как делать яблочный пирог. Вместе с глинтвейном это придаст их вечеру праздничную атмосферу.

Одрина набрала себе в фартук с десяток яблок и, передернув от холода плечами, поспешила обратно на кухню.

Китти здесь уже не было, а оставшийся в одиночестве Джилс освобождал кабачок от импровизированной пеленки.

– Ну, принцесса, какие у вас планы на сегодняшнее утро?

– Я сказала миссис Бут, что хочу что-нибудь испечь.