В общем, ничего особенного. Какой-то захудалый городишко, отгородившийся от ночи шторами и решетками. Рыбачьи лодки, бьющиеся о ветхие причалы. Если бы Кэм лучше соображал, то, наверное, влез бы в один из ларьков в районе порта, но такой вариант пришел ему в голову, только когда он, миновав городишко, брел по краю болота.

Болотные тени и звуки пугали его. Когда первые солнечные лучи позолотили трясину, подернутую ряской, и высокую мокрую траву, в небо взметнулась огромная белая птица, и сердце Кэма на мгновение перестало биться. Он никогда раньше не видел цаплю, и теперь она показалась ему ожившей картинкой из книги. Крылья мелькали, птица парила в воздухе, и Кэм, сам не зная почему, брел за цаплей по краю болота, пока она не исчезла в гуще деревьев.

Теперь он совсем заблудился, но инстинкт подсказывал ему, что надо держаться узкой деревенской дороги, где легко спрятаться в высокой траве или за деревом, если покажется полицейская машина.

Ему отчаянно хотелось найти убежище, хоть какой-нибудь закуток, где можно свернуться и заснуть, забыть во сне о голодных болях в желудке. Солнце поднималось все выше, воздух постепенно густел от зноя, рубашка прилипала к спине, ноги подкашивались.

И когда Кэму уже казалось, что он сейчас упадет, он увидел автомобиль, белый «Корвет», мощный и элегантный, блестевший в туманном свете зари, как роскошный приз. За «Корветом» примостился пикап, ржавый, обшарпанный и – рядом с надменным красавцем – до смешного Деревенский.

Кэм пригнулся за пышной цветущей гортензией, впившись глазами в машину, умирая от вожделения. Черт, на такой машине он был бы на полпути в Мексику прежде, чем хозяин узнал бы, что его обокрали!

Картинка расплылась. Кэм переступил с ноги на ногу, зажмурился на мгновение и перевел взгляд на дом. Его всегда удивляло, как люди могут жить так аккуратно – в опрятных домах с покрашенными ставнями, цветами и подстриженными кустами во дворах, с качалками на верандах и сетками на окнах. Этот дом показался ему громадным. Настоящий белый дворец с бледно-голубыми оконными рамами.

Здесь живут богачи, решил Кэм и от возмущения на минуту забыл о голоде. Они могут позволить себе шикарные дома, шикарные машины и шикарную жизнь. В нем проснулся звереныш, выращенный человеком, который жил в ненависти ко всему на свете, и этот звереныш жаждал разрушения: вырвать с корнем цветы, разбить сверкающие окна, разнести в щепки раскрашенное дерево.

Кэм хотел причинить им боль, хоть как-то отомстить за то, что у них есть все, а у него – ничего. Но когда он выпрямился, голова закружилась, навалилась тошнота. Кэм изо всех сил сосредоточился на своей ненависти, разжигая ее, до боли сжимая зубы. Это помогло. Голова прояснилась.

Пока эти богатые ублюдки дрыхнут, он просто освободит их от первоклассной машины. Кэм презрительно фыркнул, открывая незапертую дверцу. Беспечные идиоты!

Он умел заводить двигатель без ключа быстро и тихо – научил отец, зарабатывавший на жизнь продажей краденых автомобилей на запасные части. Кэм скорчился под рулем и принялся за работу.

– Чтобы угнать машину прямо из подноса владельца, нужны крепкие нервы, – внезапно раздался за его спиной чей-то голос.

Кэм не успел отреагировать, даже вспотеть не успел. Чья-то рука вцепилась в пояс джинсов и выдернула его из машины. Кэм размахнулся, но его сжатый кулак отскочил, как от скалы.

Вот тогда Кэм впервые в жизни увидел Великана Куина. Мужик был невероятных размеров. По меньшей мере шесть футов пять дюймов ростом и здоров, как нападающий из «Балтимор Колтс». Широкое обветренное лицо, густая копна светлых волос с сединой, горящие гневом ослепительно синие глаза.

Потом эти глаза сощурились.

Куину не требовалось много усилий, чтобы удерживать мальчишку. «Парень не весит и сотни фунтов», – подумал он, словно прикидывал вес рыбы, выловленной из залива. Лицо грязное и в следах побоев. Один глаз так распух, что не открывается, зато во втором, темно-сером, сверкает такая горечь, какой не должен чувствовать ни один ребенок. На губах, нагло ухмыляющихся, несмотря ни на что, запеклась кровь.

Жалость и гнев боролись в Куине, но хватку он не ослаблял, прекрасно понимая, что мальчишка только и ждет возможности сбежать.

– Похоже, победа не на твоей стороне, сынок.

– Убери свои поганые лапы. Я ничего не делал.

Рэй только приподнял брови.

– Ты ковырялся в новой машине моей жены в семь утра в субботу.

– Я просто искал мелочь. Какую-то траханную мелочь. Тоже мне! Большое дело!

– Не стоит злоупотреблять словом «траханный». Ты упустишь все многообразие его значений.

Кэм словно и не услышал спокойного наставления.

– Послушай, Джек, я просто рассчитывал на пару баксов. Ты бы и не заметил…

– Да, но Стелла очень сильно скучала бы по своей машине, если бы ты успел угнать ее. И меня зовут не Джек. Я Рэй. А теперь, как я понимаю, выбор за тобой. Излагаю первую возможность: я оттаскиваю тебя в дом и вызываю копов. Хочешь провести следующие несколько лет в заведении для малолетних преступников?

Кэм и без того был бледным, но сейчас вся кровь отхлынула от его лица. Голова закружилась, ладони вспотели. Он не выдержит заключения! Он точно знал, что в каталажке умрет.

– Я сказал, что не собирался красть вашу чертову машину! У нее же четыре передачи. Как, по-вашему, я смог бы вести такую машину, черт побери?

– О, мне почему-то кажется, что ты прекрасно справился бы. – Рэй задумчиво надул щеки, затем шумно выдохнул воздух. – Теперь возможность вторая…

– Рэй! Что ты там делаешь с этим мальчиком? Рэй перевел взгляд на крыльцо, где, приглаживая разлохматившиеся рыжие волосы, стояла женщина в коротком синем халате.

– Мы выбираем жизненный путь. Видишь ли, этот мальчик пытался угнать твою машину.

– Господи!

– Кто-то избил его до полусмерти. Судя по всему, недавно.

Кэма и Стеллу разделяла довольно большая зеленая лужайка, но он отчетливо услышал громкий вздох.

– Веди его в дом, я посмотрю. Отвратительное начало дня. Просто отвратительное. Нет, ты оставайся на улице, глупый пес. Какой же ты сторож, если не лаешь, когда угоняют мою машину?

– Моя жена Стелла. – Рэй широко улыбнулся. – Она только что предоставила тебе возможность номер два. Есть хочешь?

Голос великана жужжал в голове Кэма, но он не мог разобрать слов. Заливистый собачий лай, казалось, раздавался издалека. Птицы, наоборот, пронзительно пели слишком близко. Кэму вдруг стало страшно холодно, а потом ему показалось, что он ослеп.

– Держись, сынок. Я тебя донесу. Кэм погрузился в маслянистую темноту и не слышал, как тихо выругался Рэй.

Очнувшись, он обнаружил, что лежит на твердом матраце в прохладной комнате. Ветерок раздувал тонкие занавески и приносил с собой запах цветов и моря. Кэму было стыдно и страшно. Он попытался вскочить, но его остановили чьи-то руки.

– Просто полежи спокойно.

Над ним склонилось длинное худое лицо с темно-зелеными озабоченными глазами. Женщина была некрасива. Кэм почувствовал, как она ощупывает его, и увидел на ее лице тысячи золотистых веснушек. Почему-то эти веснушки заворожили его. Женщина поджала губы, откинула назад волосы, и Кэм, уловил едва заметный запах дорогого мыла.

И только тут он осознал, что его раздели до трусов – до рваных трусов! Стыд и страх взорвались в нем с новой силой.

– Не трогайте меня, черт побери! – хрипло прокаркал он и пришел в ярость от звука собственного голоса.

– Тихо, тихо. Успокойся. Я врач. Посмотри на меня. – Стелла наклонилась ближе. – Как тебя зовут?

Сердце громко ударилось в ребра.

– Джон.

– Джон Смит, полагаю? – сухо заметила женщина. – Ну, если тебе хватает наглости лгать, думаю, твои дела не так плохи. – Она посветила Кэму в глаза каким-то маленьким фонариком и пробормотала: – Думаю, у тебя легкое сотрясение мозга. Сколько раз ты терял сознание после того, как тебя избили?

– Это был первый. – Кэм почувствовал, что краснеет под ее пристальным взглядом, и с трудом подавил желание съежиться. – Я так думаю. Я не уверен. Мне надо идти.

– Да, надо. В больницу.

– Нет!

Ужас придал ему сил, и он успел схватить ее за руку. В больнице начнутся расспросы, а потом явятся копы и социальные работники. И не успеет он оглянуться, как снова окажется в провонявшем мочой и пивом трейлере с мужчиной, для которого лучший отдых – избивать мальчишку в два раза меньше его самого.

– Я не поеду ни в какую больницу! Я не могу! Просто отдайте мою одежду. У меня есть деньги. Я заплачу вам. Я должен идти.

Женщина снова вздохнула.

– Назови мне свое имя. Настоящее.

– Кэм. Кэмерон.

– Кэм, кто это сделал с тобой?

– Я не…

– Только не лги мне! – резко сказала она. И Кэм не смог солгать. Ему было так страшно, что он чуть не заплакал.

– Мой отец.

– Почему?

– Потому что ему это нравится.

Стелла прижала пальцы к вискам, затем опустила руки и посмотрела в окно. Она увидела воду, уже по-летнему синюю, покрывшиеся густой листвой деревья, безоблачное высокое небо. И в таком прекрасном мире, подумала она, есть родители, избивающие своих детей только потому, что это им нравится! Ведь дети всегда под рукой, и никто не мешает избивать их…

– Ладно. Давай по порядку. У тебя кружилась голова? Темнело в глазах? Кэм осторожно кивнул.

– Кажется, да. Но я давно не ел.

– Рэй на кухне готовит завтрак. У него больше кулинарных способностей, чем у меня. Твои ребра в синяках, но не сломаны. Самое плохое – глаз, – тихо сказала она, осторожно касаясь кровоподтека. – Но, пожалуй, можно обойтись без больницы. Вымоем тебя, подлечим и посмотрим, как пойдут дела. Я все-таки врач. – Стелла улыбнулась и провела прохладной рукой по его лбу, пригладила волосы. – Педиатр.

– Но ведь педиатр – малышовый доктор!

– Ничего, с тобой как-нибудь справлюсь, крутой парень. Если понадобится, сделаем рентген. – Она достала антисептик: – Будет немного жечь, потерпи.

Когда она начала обрабатывать лицо, Кэм сморщился и с шумом втянул воздух.

– Зачем вам все это нужно? Почему вы со мной возитесь?

Стелла не удержалась. Свободной рукой она, как гребнем, провела по его темным лохматым волосам.

– Потому что мне это нравится.

Куины оставили его у себя. Вот так просто. Во всяком случае, так ему тогда казалось. Только через много лет Кэмерон понял, сколько трудов и денег они вложили, чтобы сначала официально взять его на воспитание, а потом усыновить. Куины дали ему дом, имя и все, ради чего стоило жить.

Восемь лет назад они потеряли Стеллу. Она умерла от рака, затаившегося в ее теле и пожиравшего его изнутри. И дом на окраине маленького приморского городка Сент-Кристофер навсегда покинули тепло и свет. По крайней мере, так казалось и Рэю, и Кэму, и двум его братьям – тоже бывшим беспризорникам.

Кэм уехал, стал гонщиком, участвовал в соревнованиях на чем угодно и где угодно. Теперь он гнал домой – к человеку, которого всегда считал своим отцом.

Он бывал в этой больнице бессчетное число раз: когда-то здесь работала мать, а потом лечилась от болезни, убившей ее. Однако никогда еще Кэм не чувствовал себя таким разбитым и растерянным,

Он подошел к регистратору и спросил, где лежит Рэймонд Куин.

– В блоке интенсивной терапии. Допускаются только члены семьи.

– Я его сын.

Камерон отвернулся и направился к лифту.

Ему не надо было спрашивать, какой этаж. Он знал это слишком хорошо.

Как только двери лифта открылись перед блоком интенсивной терапии, Кэм увидел Филипа.

– Насколько плохо? – спросил он, забыв поздороваться с братом.

Филип сунул ему один из двух стаканчиков кофе, которые держал в руках. Его удлиненное лицо было бледным и мрачным, золотисто-карие, светлые глаза потемнели от усталости. Обычно тщательно уложенные рыжеватые волосы были взлохмачены.

– Не знал, успеешь ли ты. Очень плохо, Кэм. Господи, я должен присесть на минуту.

Филип вошел в маленький холл блока и рухнул в кресло, слепо уставившись на экран телевизора, где показывали веселое утреннее шоу.

– Что произошло? – спросил Кэм. – Где он?

Что говорят врачи?

– Он ехал домой из Балтимора. Этан думает, что из Балтимора. Не знаю почему. Он врезался в телеграфный столб. Прямо в столб! – Филип прижал ладонь к сердцу: резкая боль вспыхивала каждый раз, когда он представлял себе эту картину. – Врачи говорят, что у него, скорее всего, произошел сердечный приступ или инсульт и он не справился с управлением. Но они не уверены. Он ехал быстро, Кэм. Очень быстро.

Филип почувствовал, как к горлу поднимается тошнота, и прикрыл глаза.

– Слишком быстро, – повторил он. – Им понадобился почти час, чтобы извлечь его из покореженной машины. Почти час! Фельдшера сказали, что он то терял сознание, то приходил в себя. Это случилось всего в паре миль отсюда.