Я встала и пошла в ванную, но вместо того, чтобы полежать в теплой воде, мне пришлось заново драить ванну, и я ограничилась душем. Они, что специально ночью встают, чтоб ее угваздать? Я вчера ее помыла, уходила, все чисто было. Гады! Настроение с утра зашибись. Кого бы зашибить и успокоиться?


Как и предрекала Екатерина, Устя появилась после десяти. До обеда она рассказывала Екатерине о том, как ей повезло с любовником и что Катюха должна учиться у нее устраивать личную жизнь. Екатерина молчала, а мне хотелось Устю уволить вот прям сейчас, чтобы она не отнимала у нас время и мы могли спокойно искать человека, которому эта работа действительно нужна. Один прогул уже документально оформлен, еще парочка и уволю, хотя теплилась надежда, что она и сама уйдет к своему обеспеченному будущему.

«Господи сделай так, чтоб она уволилась, сама, без моей помощи, и дай мне терпения этого дождаться».

Совещание закончилось за полночь, я совершенно убитая притащилась домой и рухнула в постель, а утром меня разбудил Челе своими истошными воплями, котенок залез в пакет и никак не мог выбраться, хорошо хоть Ладочку не разбудил. А можно же было еще целых сорок минут спать. Это время я потратила в кондитерской, выпила чашку горячего шоколада и съела сэндвич с курицей и накупила кучу пирожных на работу.

Ковин очень удивился моему приходу с утра, ведь он же милостиво разрешил мне приехать к обеду. Но в прошлый раз, когда он мне разрешил «потратить утро», я была уволена, так что рисковать не стала.

И все же он сладкоежка, за эклер родину продаст.

— Все очень вкусно. Я постоянно вас объедаю, но мимо сладкого я пройти не могу.

— Особенно с утра, особенно мимо эклера.

— Да.

— Ну что ж в следующий раз, когда у вас будет взрывоопасное настроение, я сначала эклер вам кину с порога, а уж потом минут через пять зайду за раздачей.

— Боюсь, это не слишком поможет, но можно попытаться.

— Как-нибудь проведем эксперимент, а сейчас работать.

Наверное, мои молитвы были услышаны, с божьей помощью и стараниями Чистина в пятницу был последний рабочий день Усти. Мы с Екатериной старательно скрывали радость. Меня больше всего радовало то, что Устинья всем и каждому говорила, что покидает эту убогую конторку, так как нашла себе богатого Буратину и работать ей теперь незачем, то есть я к ее увольнению не имею никакого отношения. Екатерина все еще мне сочувствовала. А я была вся в организации юбилея для издательства, вечерами приходилось помогать Елене все организовывать, девочка смирилась с мыслью, что вести это торжество я не буду, хоть это было для нее и нелегко.

В субботу придется тащиться с Ковиным на очередную выставку, ужасно не хотелось тратить день на общение с сильными мира сего, но согревала мысль, что вечером приеду домой и меня будет ждать праздничный ужин, я наконец-то смогу поговорить с мамой, Иваныч был на рыбалке, и мы как в старые добрые времена потреплемся за жизнь.

Субботнее утро прошло как обычно в уборке и беготне по магазинам, потом под байки Лады и бурчание Челе я восстанавливала изрядно потрепанный в борьбе за чистоту маникюр. Я решила не утруждать себя платьем и остановила свой выбор на шелковом брючном костюме винного цвета. Он был слишком ярким для работы, а вот для выставки в самый раз. Ковин как всегда не предупредил, чему посвящена выставка, и я не смогла должным образом подготовиться.


Аллергия у меня на «сынков» и ведь свято верят, что им все позволено. Вот очередного отправила в путь эротишный без оргазму. Одно дело, когда меня по пятой точке Бизончик шлепнул, которого я давно знаю и дружу, совсем другое молодчик, которого впервые вижу, и надеюсь, больше не увижу. И что к старой тетке лезут, тут вон молодые есть, знатоки искусства. Стоят, восхищенно рассматривают квадратики картин, делятся впечатлениями, обсуждают, что же хотел этим мазком сказать автор. Цвет он никак не могу выбрать, вот мое мнение, нам такие же квадратики привозили, когда ремонт делали в офисе, выкрасы называются и образцы венецианской штукатурки, мы тогда тоже с видом знатоков выбирали — этот маркий, этот жуткий, этот уже был, этот блеска много. Жаль, что Розина нет, он бы новый цвет для кабинета выбрал.

Я стояла около какой-то скульптуры, по замыслу творца это была «Страстная любовь», так, по крайней мере, сообщала табличка, а по мне это был цветной дуршлаг со свисающими из него макаронами. Я старательно делала вид, что любуюсь этим творением, хотя больше всего мне сейчас хотелось сбежать отсюда. Не мое современное искусство, не мое.

— Здравствуйте, Николь.

— Добрый вечер, Ирэна Витольдовна.

Ирэна была близкой подругой матери Ковина, я с ней познакомилась во время подготовки похорон Оксаны Борисовны.

— Как поживаете?

— Хорошо. А вы?

— Я, слава Богу, не жалуюсь.

— А как наш мальчик?

— Наш мальчик, справляется лучше, чем мы предполагали, только вторая часть семейства ему нервы оголяет.

— Но я думаю, что вы уже придумали как решить эту проблему.

— Почти, но мне нужна ваша помощь…

Хоть что-то полезное от этого вечера, Ирэн пообещала все сделать, я была уверена, что все пойдет как по маслу. Сколько еще здесь торчать? Пойду, что ли у Ковина отпрошусь.

— Николь!

— Егор.

— Замечательно выглядишь.

— Ты тоже нечего.

— Ты мне ничего не хочешь сказать?

— Хочу. Спасибо, что Устинья от нас ушла. Не знала, как от нее избавиться, спасибо, что помог.

Я даже поклонилась в пояс, но выражение лица Чистина меня удивило. По лицу Егорушки я поняла, что он ожидал других слов, и уж точно не благодарность. Тут что-то в моей голове щелкнуло и все стало на свои места. Я расхохоталась, а Чистин раздраженно сжал челюсти.

— А ты что ревности ожидал? Егор, что за детские выходки. Ты хоть девочке-то работу приличную найди, я ж ее обратно не возьму. Егор, Егор, ай-яй-яй.

— Тебе, что совсем плевать?

— Не совсем, девочку жалко, так ее обломать, она же уже в мыслях за тебя замуж вышла, родила пятерых детей и скупила все модные коллекции.

— На меня тебе совсем плевать?

— Ты мне нравишься, но не более того.

— Я для тебя тоже, что и Устинья для меня?

— Нет, я тебя не использовала.

— И что дальше?

— Егор ты ждешь от меня признаний в вечной любви? Их не будет. Я не влюбляюсь сразу, любовь с первого взгляда для меня нонсенс. Ты мне нравишься, как мужчина нравишься, возможно, в дальнейшем это стало бы чем-то большим, но…

— Но…

— Но дальнейшего не будет.

— И я сам все испортил.

— Испортил. Как бы банально это не звучало, ты найдешь ту, что полюбит тебя самого, не твои деньги, связи, возможности, а тебя самого, и ты этого достоин.

— Банально.

— Все банально, все уже когда-то с кем-то происходило.

— И мне забыть твой номер телефона и не вспоминать о тебе.

— Не обязательно, мы можем остаться приятелями, если хочешь, можешь звонить, а может ты сделаешь мне предложение, перед которым я не устою. Но не сейчас.

— А можем мы поговорить о представленном здесь или ты хочешь сбежать?

— Хотела сбежать, но можем поговорить немного, тем более, что у меня язык так и чешется высказаться по-поводу этой скульптуры, но боюсь, знатоки современного искусства меня возненавидят.

— Я не знаток и внимательно тебя слушаю…


А вечером я в красках описывала матери все эти творения воспаленного разума, мама смеялась от души. И было так просто и хорошо, как когда-то давно в детстве.

Вы верите в предчувствие? Я, да. И сейчас оно мне говорило, что если случилось что-то хорошее — увольнение Усти, то жди чего-то плохого. И я готовилась: была сдержана, профессиональна, старалась не острить и даже ни разу не ответила на подколы Ковина, держалась и готовилась к неприятностям. Половина недели прошла без происшествий.

Ковин сегодня приехал очень рано, даже раньше меня, и прежде чем ломануться ухаживать за своими цветуечками, я побежала с кофе к любимому шефу. У меня чуть поднос не выпал из рук, когда я видела ручку в загорелых пальцах шефа. Я смотрела на ручку не отрываясь, это было волшебство, так близко мне ее еще ни разу не приходилось видеть. А Ковин спокойно подписывал документы этим шедевром.

— Что с вами?

— Любуюсь ручкой, это же Caran d'Ache "Geneve Diamonds & Emeralds"!

— Да и что?

— Это один из шедевров, это даже ручкой назвать язык не поворачивается. Шедевр, украшенный 4177 бриллиантами, общим весом 14 карат, и 108 изумрудами, общим весом 0,22 карата.

— Вы так хорошо разбираетесь в ручках?

— Да так, слегка, мне как-то подарили книгу с самыми дорогими канцелярскими принадлежностями, потом была в Италии на выставке, в Москве, в Лондоне, захватило.

— И какая у вас любимая ручка?

— "Montblanc Meisterstuck Solitaire Royal Black Diamond".

— Эта?

К моему удивлению Андрео извлек ручку из ящика стола. Он даже их в сейф не удосужился убрать!

— Нет, это" Montblanc Meisterstuck Solitaire Royal", а та с черными бриллиантами. А вы их что так просто в ящике храните?

— Да, а кому они нужны?

— Ну, если учесть, что их стоимость приравнивается к квартире в Москве, то никому.

— Вы будете в шоке, но я их периодически теряю.

— Я в шоке.

— Мне их дарят, об их стоимости я как-то не заморачивался. Если вас это успокоит, обещаю убирать их в сейф.

— Успокоит, а что у вас еще есть?

Ну, не смогла я сдержать свое любопытство, а вместе с ним и язык. Ковин извлек на свет божий еще несколько ручек, и моя челюсть отвисла. Самой дешевой из них была «Visconti Forbidden City».


Софья Васильевна опять принесла резюме кандидатов и мне опять предстояла работа по подбору персонала. На этой неделе нет смысла кого-то дергать, тем более, что в пятницу вечером должны быть важные люди. Встреча должна была быть полуофициальной, Ковин предпочел провести ее на своей территории с последующим отбытием в клуб, но, во сколько состоится это отбытие одному богу известно.

Я договорилась о встречах на следующую неделю, но в этот раз решила себя особо не напрягать и «собеседовать» всего три дня. Сегодня был массовый ступор, всем приходилось неоднократно объяснять, что нужно сделать, что от них хотят и почему так, а не иначе. Я уже собралась домой, но очередной телефонный звонок задержал меня еще на полчасика, потом зашел Ковин и между делом пригрузил еще на пару часиков, так что когда я покинула контору, была уже ночь. Я почти дошла до метро, когда у меня попытались срезать сумку, но это не удалось, ручки были жесткими и срезать одним махом обе не получилось. Зато у меня получилось как следует треснуть зонтом-тростью по напавшему, тот быстренько ретировался, так как «эффект неожиданности» не принес ожидаемый эффект, но вот сумку мне испортил. Сумку было безумно жаль, любимая, верная торбочка. Но что-то внутри меня говорило, что это только начало в череде неприятностей.


Пришлось доставать другую сумку из черной лаковой кожи, мне ее подарили на день рождения в прошлом году, она была красива, но совершенно не функциональна, да и способ ее закрывания мне не нравился, просто на магните посередине, а по бокам можно было свободно залезть и вытащить что угодно. Скорей всего счастливые обладательницы таких сумок не ездили в метро или не носили с собой что-то ценное. А в нашей Москве, хоть и нет чрезвычайного положения, любят проверять документы, иногда просто от скуки. Но на один день сойдет, ключи от квартиры, паспорт, деньги и телефон я решила разместить в пальто. Ох, если бы я знала, то вообще пошла бы без сумки!


Погода была отвратительной, настроение было плохим, я даже не пошла в зимний сад. Решила отвлечь себя, чем-нибудь не напрягающим, пасьянс самое оно, я разложила карты на столе. Пасьянс был «простым», но вот сходился очень редко.

— Азартные игры в рабочее время?

— Доброе утро, Андрей Владимирович, во-первых, еще не рабочее время; во-вторых, это пасьянс, а не азартные игры; в-третьих, если он сойдется, я уволюсь. Черт, не судьба, а так хотелось с вами расстаться.

— Не переживайте, может я и сам вас уволю, без пасьянса.

— Обнадежили. Кофе?

— Да. А сладкого ничего нет?

— Нет, сладкого ничего, только мучное.

— А пропадай моя фигура, давайте ваше мучное.

— Зато моя сохранится, вам эклер с шоколадной начинкой?

— Был бы у вас другой шеф, давно бы выпер за издевательство над собой, а я все терплю.

— Это кто кого еще терпит.

— Вы сегодня в плохом настроении?

— Да, но как только пропикает девять утра, я все личное оставлю за бортом.