В квартиру вернулась окончательно и бесповоротно расстроившись. И опять с температурой. Арчи прыгал вокруг, пытаясь приободрить, но хандра не хотела уходить. Дядя Ебитель позвонил и напомнил о скорой встрече, пришлось брать себя в руки, утирать сопли и вытаскивать из самых потаенных уголков души позитив. Моя глупость не повод портить настроение остальным.


Голова раскалывается, глаза не открываются и жутко хочется пить. Запах чая с лимоном меня и разбудил, опять температура, Арчи рядом не было, вот и греть некому.

Пришлось открыть глаза, ведь кто-то упорно меня разглядывал.

— Ну, как ты себя чувствуешь, матершинница?

— Нормально. И почему это я матершинница, это вы у нас главный матюгальник конторы.

— А кто ночью на весь район частушки матерные пел?

— Да не могла я их петь, я их не знаю.

— Не знаешь? Да у тебя такой репертуар, что мне стыдно стало перед соседями. Я даже парочку записал. Чай пей, щас вернусь с записями.

Да не могла я их петь. Я же нормальная была, пила только глинтвейн и то безалкогольный, может мужики чего подлили? Я же почти все помню. Как домой вернулась, не помню, уж очень спать хотелось в такси. Нет, не могла я орать частушки на всю округу или могла?

— Так. Значит, что успел, записал. «Впредь не делаю добра, будет мне наука. Похвалила кобеля, оказался — сука!»

Жизненная частушка, только вот не помню я такую.

— А вот еще шедевр. «Как-то, помнится, однажды говорил тебе, что жажду… ты легла, разделася… а мне пить хотелося».

Ну, хорошая, о не понимании друг друга, только откуда я ее вытащила?

— О себе узнаешь правду, а не философию, если другу опрокинешь на хрен чашку кофию. Это самое приличное из спетого, остальное даже у меня нервы не выдержали слушать. Еле тебя заткнул. Так что теперь главный матюгальник конторы это ты, дорогуша.

Не может этого быть. Все же было почти прилично, сидели в пабе, болтали, потом поехали в караоке, Дядя Володя всегда любил петь. Рядом сидящие товарищи пробурчали, что вот опять понаехали, будут орать Владивосток-2000. После такого «вежливого» посыла мы не могли не ответить, раз десять ее свыли на разной скорости, последний вариант был почти оперным. Потом мы перешли на привычный «Моряк» Агаты Кристи, «А ты не летчик» Анки, классический для караоке «Владимирский централ», свыли «Водка рюмки на столе», я танцевала под баритон Володьки-младшего и под песню «Молодая», потом мы полезли на заграничщину, вроде даже до Рамштайна добрались, но не уверена. Не было в нашем плей-листе матерных частушек, не было.

Телефон зазвонил вовремя, от самокопания и самоуничижения меня надо вырывать срочно.

— Привет, Николь, напоминаю, что через час я за тобой заезжаю, и мы едем смотреть остров Русский.

— Володька, хорошо, что позвонил. Я вчера совсем неадекватная была?

— Нормальная ты была, мы тебя домой отвезли, шефу твоему отдали. Мы с Евгеньичем еще чай не допили, а ты уже дрыхла.

— Через час буду готова.

Вот скотиноза Кравец, я-то уже почти поверила, что знаю все эти частушки.


Володька-младший был пунктуален, через час мы уже ехали на остров Русский. Ворошиловская батарея меня потрясла, всегда удивляет, как люди могут создавать такие укрепления. Почему мы, русские, можем создать такое устрашающие вооружение, но не можем сделать качественную перфорацию на коробках с печеньем, масштаб мысли не тот? Четыре этажа под землей, две батареи, соединенные подземных ходом, как можно было это все продолбить для меня загадка. Старинные фотографии, информационные стенды со схемой защиты Владивостока, имена командиров батареи, история линкора «Полтава». Владимир повел меня дальше.

— Осторожно, Ники.

Знаю же что нельзя доверять мужчинам, а уж тем более тем, которым в возрасте четырех лет деревянной лошадкой выбила все молочные зубы, он то уже точно на меня зуб имеет. Еще один меня угробить хочет.

— Это рукотворные пещеры, все, что осталось от 367 батареи, ее не успели доделать, революция помешала.

Если пещеры Вайтамо были сказкой, то эти пещеры были суровой правдой. Ужасающая красота разрушений. Жалкие останки вагонеток и проржавевшие рельсы, обломки пород, ледяные сосульки свисали с потолка и росли из пола в одном из залов, все говорило о запустении. Моряк вел меня дальше.

— Где мы?

— Это мыс Вятлина. Красиво же?

— Да.

Красиво и опасно, внизу бушуют волны и их нельзя назвать приветливыми, обрывы круты, а ветер порывист.

— Тебя надо держать, а то еще ветром сдует.

Мужские объятия это хорошо. Морячок-то решил за мной приударить. Да и никуда меня не сдает. Нет у меня на тебя времени, а то можно было бы закрутить двухнедельный романчик и то, больше от скуки, чем от желания. Не переходит ебительность по наследству, до дяди Володи сынку далеко, тот и в шестьдесят лет с легкостью разбивает сердца, вон в караоке сколько мотыльков слетелось на огонек.

— Куда дальше?

— Форт одиннадцатый, потом в десятый.

Он просто громадный. Галереи внутри были разрушены, огромные лестничные пролеты вели куда-то вниз, к закрытой двери, потом мы гуляли вдоль бруствера.

— У десятого нужно быть очень аккуратным, там можно провалиться или напороться на штыри.

После этого мне так «захотелось» по нему пройтись. Разруха вокруг, да, нет у нас никакого уважения к истории, и ничему она нас не учит. Другие страны бы давно все отреставрировали и превратили в огромный туристический центр. Печально все это. По дороге попадались разрушенные здания то ли казарм, то ли лазаретов. Грустная получилась поездка.

— Спасибо, Владимир, мне очень понравилась экскурсия.

— Может еще куда-нибудь сходим?

— Я через три дня уезжаю, не дождусь увольнительной.

— Жаль, а то могли бы к серьезным отношениям приступить.

— Могли бы, но не судьба.

Не могли бы, но зачем портить моряку настроение.

Кафе, горячий шоколад, поцелуй в щеку на прощание. Домой, к Арчи и Савелию, кому-то сегодня достанется искусство.


Ох, и егозил же Кравец в кресле, чем заслужено получал возмущенные шиканья со всех сторон.

— Ты зачем меня сюда притащила, не люблю я театры, а уж комедии терпеть не могу, — бубнил он с самого начала спектакля. Устала я за день, да и температура опять вернулась. Пришлось склонить голову на его плечо.

— Ты чего? Плохо себя чувствуешь?

— Устала, да и температура опять шарашит.

— Пошли домой.

— Досмотреть хочу, хороший же спектакль.

Егозить Кравец перестал и терпеливо дождался окончания спектакля, и дохлопать не успела, как его и след простыл. Он уже в гардеробе вещи получил и меня дожидался. От театра до дома пошли пешком.

— Вы чего такой мрачный который день.

— Да вот думаю, послезавтра тебя Ковин заберет, и не потанцуешь ты на моей свадьбе, а ведь без тебя ее и не было бы.

— Какая свадьба?

— Вчера заявление подали.

— Ого.

— Угу. Нет справедливости, приехала ко мне зимой, да еще и на свадьбе не погуляешь.

— Приедете в Москву, отметим.

— А, правда, можем же в Первопрестольной а-ля медовый месяц провести, отпуск возьму на пару недель.

Для Кравца пара недель отпуска — подвиг, он же не может без своей работы, ночью даже работает, оборудовал себе дома филиал работы и счастлив.

Привычно просмотрела почту, раздала ценные указания, собрала отчеты, отписалась всем желающим получить порцию моей активности. Ковин так и не ответил на мои вопросы, значит ничего не надо, а может и я уже не нужна. Хотя Липа не про каких кандидатов на место не писала. А может ее на мое место? Идея хорошая, она Андрео не раздражает, компетентна, подучить немного, на курсы отправить. Ладно, подумаю об этом во вторник. А пока порция таблеток, Арчика под бок и спатушки.

Все же я увидела Вулкан, если честно, представляла я себе это все по-другому, но прогулка была замечательной, да и компания хорошая. Дядя Володя, Савелий с Маргаритой и я. Запаса термосов с чаем и кофе в багажнике хватило бы на пять таких поездок, вот как Кравец боялся нас заморозить, раньше бы такую заботу проявлял, до того, как меня на пилоны гнать. В воскресенье Маргарита показывала мне свой Владивосток, вечером я провожала дядю Володю обратно в Рязань, жаль было расставаться, но теперь всегда можно будет пообщаться по скайпу или смску отбить.

Стратегия росла и множилась, мне даже удалось заставить Савелия ее просмотреть, хоть что-то полезное за неделю сделала, не считая устройства личной жизни двух замечательных людей.

— Уже семь утра, неделя прошла, гоните мой коньяк.

— Давай хоть до вечера подождем, он должен приехать.

— До семи вечера ждем и вы проиграли.

— Хорошо. Он приедет!

— Не приедет.

— Приедет!

Надейтесь и ждите, Савелий Евгеньевич.

— Арчи, ты мне трусы-то вернешь?

Пудель вертел мордочкой и делал вид, что ничего не понимает. Я уже весь дом обыскала, но так и не нашла, очень надеюсь, что Арчи их не съел, хотя за столько дней с ним бы уже чего-нибудь случилось с шелка и кружева.

— Ваше время истекло, где мой коньяк.

Вытащил Кравец из машины ящик Хеннеси, я его не очень люблю, но сойдет.

А в два часа ночи приехал Ковин.

— Вот раньше приехать не мог?

— Не мог, Савелий. Не мог.

— Что ж такое важное тебя задержало?

— Ничего. Просто Ники написала, что если я раньше вторника прилечу, то хрен она со мной в Москву вернется.

— Ерец!!!

А я чего? Я давно сплю, сотый сон вижу, на вопли Савелия не реагирую, ящик коньяка под кроватью, Арчик на кровати, дверь закрыта на ключ, не будет же он дверь ломать?


Савелий рассказывал, каким ужасным тираном является Николь, как замучился с ней за эти дни, и теперь он понимает, почему я ее то и дело увольняю, и совершенно не понимает, почему же беру обратно.

Только вот он и сам в это не верил, и меня убедить не смог. Радовало одно — возврат Ерец он мне гарантировал, осталось только самое сложное, Николь об этом уведомить и чтоб она согласилась вернуться.

— И?

— Что и?

— Зачем ты все это устроил?

— Я? — Савелий даже изобразил возмущение. — Это все Николь. Захотела коньяк и втянула меня в спор и тебя заодно.

Почти невинное выражение лица.

— Да? Значит Николь тебя, бедного несчастного облапошила?

— Да, — кивнул Савелий, отхлебывая чай.

— И развела тебя на коньяк?

— На ящик коньяка.

— Только вот проблема, ты-то меня раньше дернуть пытался, а ультиматум Ники прилетел намного позже. И кто кого развести хотел?

Кравец хмыкнул.

— Ты хоть понимаешь, что я мог забрать еще четыре дня назад?

— Если бы забрал, было бы очень плохо.

— Да?

— Ага, она бы меня женить не успела.

— Что?

— Женюсь я, расстаюсь с холостой судьбой, и все из-за Николь. А ты я гляжу, соскучился? Понял, наконец, что ее отпускать нельзя? Вот, значит, не зря забирал и на другой край света отвозил. Поумнел, Андрейка, поумнел.

Хотелось Савелию съездить по шее за такую науку, но пришлось попрощаться и поехать в гостиницу. Николь не очень с утра обрадуется, найдя мое тело под боком, а спать на одном диване с Кравцом меня совсем не прельщало.

«Ящик коньяка. Да я бы искупал ее в этом коньяке, если бы дело было в нем». Все как сговорились, постоянно напоминали о Ерец, сначала замы, что пытались узнать стоит ли исполнять ее ценные указания, что она привычно рассылала, усмешки хватило, чтоб больше дурацких вопросов не было, естественно исполнять. Потом Софья пыталась уточнить с какой даты приказы о приеме делать, Липа с совещаниями, что Николь давно вела, и пришлось опять на них присутствовать, Мария попросила приветы передать, Вик заикнулся о новом проекте. И ее письма, пришлось игнорировать, единственное, что мог на них ответить — еду.

Приехал, мать твою, Ники так и не увидел, от Кравца порцию лапши получил, а зная Савелия, на достигнутом он не остановится, провокации будут, главное держать себя в руках, и не дать ему по шее.


Если Кравец не знал чем меня занять, то Ковин тут же придумал мне сотни дел. Еще даже солнце не выползло из-за горизонта, мы были уже в Администрации, мои карманы были забиты визитками совсем ненужных мне людей, потом мы потащились на какую-то стройку, побродили по этажам, Андрео был недоволен результатами, и мне пришлось срочно писать все замечания гениальнейшего и рассылать недостойнейшим. Потом поехали к Савелию, устроили скайпсовещание, потом обсудили стратегию развития и поскакали в ближайший ресторанчик поесть, потом понеслись в соседний городок, что там забыл Биг Босс я так и не поняла, может, присматривал новые земельные участки. Вернулись мы поздно ночью, шеф с банкой икры, я с температурой. Меня трясло большую часть ночи, но к утру я была почти свежа и весела. Опять весь день носилась с Ковиным-Неугомониным, к вечеру у меня не было сил, даже чтоб ответить на очередную каверзу Савелия.