Как солнце в утренней росе,

Но только мраком смягчены.

В общем-то он не слишком стремился обзавестись семьей. В мире полно красивых женщин, с которыми можно приятно проводить время и не ведя их под венец. В результате он дожил до тридцати шести лет и мог с уверенностью сказать, что ни одна красотка ни разу не сумела разбить его сердце. Возможно, не встретив Эви, он вообще никогда бы не женился. Но умер Ричард. Эдриен стал обладателем титула. В его жизнь вошла Эви. И он стал счастливым человеком.

Эвелин повернулась к мужу.

— Ты что-то сказал, дорогой?

— Нет. — Он несколько мгновений не сводил глаз с лица жены. — Ты сегодня выглядишь расстроенной. Что-нибудь случилось?

— Нет, — быстро ответила она. Слишком быстро. — Просто я немного отстала от своего списка. — Она тяжело вздохнула. — А я не люблю отставать.

— Я знаю. — Он снова вгляделся в лицо жены. — И это все?

— Да, конечно. — Она одарила мужа лучезарной улыбкой, которая показалась ему вымученной. Возможно, ничего серьезного нет, однако инстинкты никогда его не подводили.

— Ты же знаешь, дорогая, — с деланным безразличием сказал он, — если что-то не так, ты всегда можешь сказать мне…

— Дорогой, конечно, я все это знаю, — снова улыбнулась Эви. — Но ничего не случилось. Уверяю тебя, беспокоиться совершенно не о чем.

— Что ж, значит, мне показалось, — сказал Эдриен и опустил глаза на открытую страницу. Он чувствовал, что Эвелин смотрит на него. Интересно, понимает ли она, что он знает, что она не говорит всей правды. Это, возможно, незаметно для других, но очевидно для него. Что-то мелькало в ее глазах, звучало в голосе… Даже в манере держать себя появилось нечто неуловимо новое. Нет, графиня Уоттерстоун определенно что-то скрывает от своего супруга. Хотелось бы знать, что именно.

Она не относилась к типу женщин, скрывающих от мужей дополнительные расходы или заоблачные счета. Наоборот, она расходовала средства — его средства — очень экономно. У графа и графини Уоттерстоун не было необходимости пускать пыль в глаза. Эви нельзя назвать скопидомкой, но и денег на ветер она не бросала. Эдриен подозревал, что, если бы ей когда-нибудь пришло в голову попробовать, она не стала бы это скрывать.

Возможно, речь идет о какой-то болезни. Нет, в данный момент она здорова. Это видно по ее чистой коже, блестящим глазам. Кроме того, она видела, как тяжело подействовала на него смерть Ричарда, которой предшествовало его упорное нежелание заниматься своим здоровьем. Эви никогда так с ним не поступит.

А может быть, его супруга чувствует то же смутное беспокойство, которое охватило и его самого? Необходимость что-то сделать. Что угодно. Желание встречи с неожиданным, с неведомым. Испытать волнение… азарт.

Эта мысль пришла в голову Эдриена без предупреждения. Беспокойная жена… Это, должно быть, ужасно. Его сердце стиснула холодная рука. Он постарался отмахнуться от тревожных мыслей. Что за ерунда! Его жена никогда не заведет интрижку с другим мужчиной. На это способны жены других джентльменов, но не его супруга. Для такого вывода у него нет абсолютно никаких оснований. Эдриен полностью доверял жене. Он мог бы доверить ей свою жизнь.

Он глубоко вздохнул. Эви никогда не делала ничего, что могло поставить под сомнение ее любовь или верность. Ее нельзя легко увлечь. А то, что у него возникла пусть даже тень сомнения, является результатом его собственного возбуждения, а не ее слов или поступков. Прежде ему никогда не приходилось ревновать, но, очевидно, он не был защищен от этого сильного чувства. Этот вывод Эдриену тоже не пришелся по душе. Он всегда считал себя разумным, рациональным человеком.

— Черт возьми, — пробормотала Эви, и его взгляд снова скользнул к ней. Она отодвинулась от стола и встала. — Закончу все это утром, — сказала она. — Конечно, я отстану еще больше, но ничего не поделаешь. — Она убрала непослушный локон с лица и нахмурилась, поскольку всегда была убеждена, что у нее не бывает непослушных локонов. — Ты, пожалуй, прав, — со вздохом призналась она.

— Я всегда прав, — усмехнулся Эдриен. — А в чем?

— Похоже, я сегодня действительно расстроена, но даже самой себе не могу объяснить почему. — Она нахмурилась. — Возможно, все дело в погоде? Подумать только, с октября идет снег.

— Я заметил.

— Только в прошлом месяце его выпало целый фут. А еще этот бунт две недели назад… — Она тряхнула головой. — Несчастные люди.

— Времена тяжелые, — сказал граф. — Работы мало.

— Мне кажется, что, если бы парламент тратил меньше времени на споры об Ирландии, а решил вопрос с безработицей, все было бы хорошо.

— Несомненно. Я немедленно внесу такое предложение.

Эви мрачно усмехнулась.

— И произнесешь зажигательную речь в палате лордов?

— А где же еще?

— Ты снова меня дразнишь, Эдриен, а это вовсе не смешно. Бедность ужасна. Маленькие дети живут на улицах, у людей нет денег на еду. Надо же что-то делать!

— Согласен, дорогая. — Граф встал. — Уверяю тебя, если бы я мог придумать какой-нибудь блестящий или хотя бы адекватный план по ликвидации всех болезней этой страны или этой империи, я бы без сомнений претворил его в жизнь.

Эви кивнула и с улыбкой подошла к мужу.

— Я знаю, дорогой.

Эдриен обнял жену и привлек к себе.

— Я бы попытался спасти целый мир, если бы ты захотела.

— Знаю, дорогой. Это одна из причин, по которой я вышла за тебя замуж.

— Только одна?

— Одна из многих. Другая заключается в том, что у тебя нет необходимости спасать целый мир, разве что ты сам этого захочешь. Кстати, ты же граф Уоттерстоун, и у тебя на весь мир нет времени. Хватит только на его маленькую частичку. — Она чмокнула мужа в щеку. — Дорогой, если бы мне был нужен воин, спаситель или еще кто-то… не знаю… ну, скажем, авантюрист, я бы вышла замуж за кого-нибудь другого.

— Я не авантюрист, — холодно заявил граф. Объяснение ему не понравилось.

— Конечно, нет, дорогой. Ты ответственный, надежный и благородный.

Эдриен озадаченно взглянул на жену.

— Боже правый, похоже, я скучен.

Глаза Эвелин удивленно округлились.

— Что ты, нет! Ни в коей мере! Ты самый восхитительный человек на свете!

— И при этом ответственный? И надежный?

— Нет… То есть да… Не знаю, как сказать. В общем, ты — человек, на которого можно положиться, — выпалила Эвелин. — И не только в кризисной ситуации, но и каждый день.

— Такая постановка вопроса мне больше нравится, — усмехнулся Эдриен.

— И еще ты добр и благороден.

— Да?

— И красив. — Эвелин засмеялась. — Кажется, при перечислении твоих достоинств я забыла упомянуть об этом.

— Совершенно верно. — Он коснулся губами шеи жены. — Но ведь я могу быть и безрассудным… и даже немного авантюристом.

— Ну, может быть… иногда… — Она вздрогнула. — Да, наверное…

— А еще волнующим и возбуждающим… — Его теплые губы ласкали кожу. Ей очень нравилось, когда муж ласкал губами ее шею. — Я бываю возбуждающим?

— Более чем… — Она проглотила вставший в горле комок. — Думаю, уже поздно, пора ложиться. Как ты считаешь, может быть, стоит отпустить горничную до утра?

— Прекрасная идея, — усмехнулся Эдриен.

— Я тоже так думаю. — Глаза Эвелин загадочно мерцали. Она высвободилась из объятий мужа и направилась к двери. — Ты идешь?

— Приду через минуту.

Эвелин кивнула и вышла из гостиной.

Проводив жену взглядом, Эдриен глубоко вздохнул. Если она старается отвлечь его, он, разумеется, пойдет навстречу. А почему нет? Он тоже умеет отвлекать. В конце концов, он же такой надежный и благородный.

Пропади все пропадом! С его женой что-то происходит, а он отказывается допустить возможность того, что ей скучно и ее скуку развеивает другой мужчина! С его стороны было бы глупо не подумать об этом. Что-то определенно не так. Эдриен медленно пошел к двери. В перечне его достоинств она упустила упорство и решительность. Он не упокоится, пока не выяснит, в чем дело.

Он только надеялся, что все дело не в заезжем авантюристе.

Глава 4

Это абсурд.

Эдриен сидел в наемном экипаже, стоящем на некотором расстоянии от входа в Британский музей. Он наблюдал. И ждал.

И при этом испытывал жгучий стыд. Приличный человек не следит за собственной женой. Тем более если упомянутая жена не сделала ничего, что могло бы вызвать подозрения. Да, ее поведение накануне вечером было не вполне обычным. И еще это странное замечание, что она бы вышла замуж за авантюриста, если бы захотела приключений. И при этом в ее голосе звучала тоска. Если ей так хочется, он вполне может стать авантюристом. Она и понятия не имеет, на какие безрассудные авантюры он способен.

Этим утром, когда он спросил жену о планах на день, она добросовестно перечислила все, что собиралась сделать, но при этом не упомянула о визите в Британский музей. Позже он адресовал мисс Дерошетт вопрос о планах жены, и она тоже ничего не сказала о музее. Эви жила по четкому расписанию и о каком-то мероприятии вполне могла забыть. Вероятнее всего, так оно и есть. А он сам пребывает в таком настроении, что мог усмотреть в ее словах и поведении то, чего там вовсе не было. Сказать по правде, ему еще никогда так сильно, как сейчас, не хотелось ошибиться. Жаль, что он редко ошибается. Почти никогда.

Но в любом случае сейчас он ведет себя как ревнивый идиот. Он побарабанил пальцами по колену, не сводя глаз с широких ступеней, ведущих к музейной двери. Умом он понимал, что его поведение нелепо, но это знание ничего не меняло. Проклятие, раньше он и представить не мог, что будет испытывать муки ревности. Вероятно, ревность постоянно жила в нем, но до поры до времени пряталась в темных глубинах сознания, выжидая благоприятного момента, чтобы поднять свою уродливую голову и во всеуслышание заявить о себе. Эдриену не нравилось абсолютно все — и свои ощущения, и своя реакция на необоснованные подозрения.

Ничуть не помогло обрести покой и воспоминание о том, что он и Эви впервые разговаривали наедине не на балу или другом светском мероприятии, а именно в Британском музее. Они договорились встретиться там — в месте, где они окажутся одни, но в то же время все приличия будут соблюдены. Прогуливаясь мимо остатков древних цивилизаций, свидетельств былой славы Греции, Рима и Египта, они говорили о настоящем. Там, в окружении прошлого, Эдриен принял окончательное решение о будущем. О ней. Тогда они много разговаривали, шутили и посмеивались над совсем молодыми парочками, которые явно решили воспользоваться респектабельностью музея, чтобы побыть в относительном уединении. Неужели у нее там свидание?

Проклятие! Как жаль, что отца уже нет в живых. Он всегда мог дать дельный совет, касающийся женщин. Лакей Винсент тоже был неиссякаемым кладезем информации относительно женщин, но Эдриен слушал его, когда еще не был женат. Сейчас он не желал обсуждать с лакеем проблему возможной неверности жены.

Ричарда тоже нет в живых. Впрочем, он никогда не был женат и вряд ли мог стать советчиком по вопросам брака. Другой брат — Хью — недавно овдовел, и говорить с ним о браке было бы проявлением бесчувственности. Младший брат Эдриена — Себастьян — наоборот, совсем недавно женился, причем с такой поспешностью, что тоже не мог быть хорошим советчиком.

Эдриен вырос в окружении женщин. Мать, три сестры, множество кузин… Это должно было научить его знать и понимать женщин. Не научило.

Нет, он знает свою жену. И сам ведет себя глупо. Что бы ее ни тревожило, рано или поздно она обо всем расскажет. Он стиснул зубы. Хватит, он уже потерял достаточно времени, сидя здесь. А вдруг Эви его заметит? Как он объяснит ей эту нелепую слежку? Она будет оскорблена, обижена. Она придет в ярость и будет иметь для этого все основания! Нет, хватит!

В чем бы ни заключалась проблема — хотя, возможно, и нет никакой проблемы, а зимнюю хандру развеет хорошая погода и весеннее солнце, — она разрешится сама по себе. И лишь собственная скука подтолкнула его к совершенно ненужным действиям. Надо заниматься реальными проблемами, а не выдуманными. У него достаточно дел, и если он немедленно не прекратит делать глупости, то опоздает на важную встречу. Он сказал кучеру адрес и поудобнее устроился на сиденье. Даже если надоедливый внутренний голос будет продолжать нудить, он не станет обращать внимания. Его жизнь за последнее время слишком круто изменилась — он унаследовал титул, женился. Очевидно, инстинкты пострадали от столь резких перемен.

Он редко ошибается. Видимо, сейчас как раз такой случай.