В этот день я не пошла на занятия в школу подводного плавания, так как вся наша православная группа направлялась на долгожданную экскурсию в монастырь Святой Катерины. С нами поехали и Виктор с Ириной. Им было интересно посмотреть на древнюю христианскую святыню, и, заплатив непосредственно экскурсоводу, они оказались в нашем автобусе.

Несмотря на то, что мы совсем недавно завтракали в гостинице, нас все же высадили уже через сорок минут возле какого-то небольшого ресторанчика, хозяин которого явно был в большой дружбе с нашим экскурсоводом. Ассортимент был невелик: шашлык с овощным салатом и чай с арабской пахлавой. Запах шашлыка привлек меня. Я вроде не собиралась ничего заказывать, но, сама не знаю почему, встала возле дымящего мангала. Ко мне подошел Виктор и шепотом предупредил:

- Не нужно тут есть шашлыки!

- Почему?

- Травануться можно. Я тут познакомился с парнем, еще до вас. Его Леней зовут. Я с ним, кстати, вчера возле портового кафе случайно столкнулся…

- Ну-у, — выходя из прострации, протянула я.

- Так вот, его сестра, с которой он приехал, ну, с которой он был вчера…

- Так это была сестра?!

- Да, родная сестра, Олей зовут, тоже, как и Ирка, психолог. Они вроде даже видели друг друга когда-то… Так эта Оля вчера вечером так на набережной шашлычком поужинала, что он ее сегодня в четыре утра в Израиль в больницу повез, чуть ли не в бессознательном состоянии… Вот тебе и шашлык!

Он увозил в больницу больную сестру в тот момент, когда я… Во рту у меня пересохло так, что язык перестал слушаться, а из горла раздавался только хрипловатый свист.

- У тебя есть его адрес, телефон?.. — не проговорила, простонала я.

- Не успел… — огорченно промямлил Витя, испуганный моей реакцией. — Мы перед отъездом собирались обменяться… А тут такое! Я, честно говоря, даже не спросил, из какого они города.



Приехав в Москву, я на следующий же день направилась в израильское посольство, чтобы попытаться отыскать Леню по официальным каналам. С огромным трудом я нашла представителя Министерства внутренних дел, который нехотя согласился принять у меня соответствующее заявление и пообещал попытаться что-нибудь узнать за два-три месяца.

После возвращения из Египта я окончательно переехала в свою квартиру и в очередной раз попыталась перетащить к себе в Москву маму. Но она железной хваткой вцепилась в нашу серпуховскую «хрущобу» и по-прежнему соглашалась принимать от меня только продукты, которые продолжала делить с кошмарными соседками.

Людмилы Платоновны среди них, правда, уже не было. Мое пожелание долгой жизни не исполнилось. Через два дня после подавления путча родной сын загнал ее под кровать и заколол насмерть вилкой. Вилка была обычная столовскаяалюминиевого сплава, но один из двенадцати ударов пришелся точно в сонную артерию. Так как жуткие крики в этой квартире были не новостью и продолжались в этот раз сравнительно недолго, милицию вызвать никто даже не подумал. Сынок еще три дня, не выходя из дома, отмечал безвременную кончину матери принесенным откуда-то им самим техническим спиртом. А когда бухло кончилось, новоиспеченный сиротинушка выпил стакан ацетоносодержащего растворителя. Поняв, что глотанул чего-то не того, попытался прополоскать рот водой, уже открыл кран на кухне, но, не успев выпить ни глотка, рухнул виском на батарею парового отопления и, избежав тем самым адских предсмертных мук, сразу переселился в мир иной. Струя воды несколько часов била в пол между мойкой и плитой. Разумеется, мамину квартиру, расположенную этажом ниже, страшно залило.

В процессе ремонта в мамином доме мне пришлось мотаться между Москвой и Серпуховом намного больше, чем раньше. От усталости я стала плохо спать. Чтобы не валяться просто так в кровати, я то читала книжку, то посреди ночи включала телевизор и пялилась в него, пока меня не смаривало.

На экране телевизора стал временами появляться отец, который стал постоянным участником всевозможных круглых столов и форумов. Этот уже совсем чужой мне человек важно и нудно вещал какую-то херню о ценностях демократии, при этом представляя свою коммерческую деятельность просто-таки подвижническим подвигом. Иногда на светских мероприятиях рядом с ним маячила аспирантка-побл…ушка, а порой из-за его плеча выглядывала и противная морда Славика.

Отношения с Катькой становились все холоднее буквально день ото дня. Разговоры ни по работе, ни по душам уже не клеились. Жила она теперь вместе с Эдиком, Димой и Антоном. Я постоянно заставала их всех пьяными и обкуренными. Глядя на них, меня уже просто тошнило — в самом прямом смысле этого слова.

Однажды вечером я вдруг поняла, что тошнота вообще перестала покидать меня, аппетит пропал, а когда были последние месячные, я вообще не помнила… Я была уверена, что все это просто от усталости, но на всякий случай решила экспериментировать с одним из тестиков, полученных в качестве образцов от Иры. Как дура я вперилась в две полоски, проявившиеся в маленьком пластиковом окошке. Я погубила еще два драгоценных теста, результат был одинаков. Быстро одевшись и сунув в карман еще один неиспользованный «образец», я побежала к Катьке.

Дверь в квартиру была не закрыта, и я вошла без звонка. Катька была одна, пила чай на кухне перед маленьким китайским телевизором и беспрестанно перещелкивала пультом с одного канала на другой. Не отрываясь от своего занятия, она помахала мне рукой. Я тоже кивнула и протянула ей упаковку с тестиком.

- Пописай на него, пожалуйста.

- Зачем? — Катька с удивлением посмотрела на меня.

- Я прошу… мне надо… — Я не знала, как правильно сформулировать причину своего обращения. — Ты поссать ради меня можешь, в конце концов?

Пожав плечами, Катька слезла со стула, взяла тестик и ушла в туалет. Через две минуты она вернулась на кухню и протянула мне результат. Я вздохнула с облегчением — у нее тоже проявились две полосы. Да эти тесты — просто липа! Они выдают эти две полосы всем и каждому, кому вздумается на них помочиться!

- Что ты так обрадовалась? — спросила Катька и опять вскарабкалась на свой стул.

- Ничего я не обрадовалась! Просто тесты эти врут! — ответила я.

- С чего это ты взяла? — без тени улыбки уставилась на меня Катька.

- Потому что, если им верить, — я помахала перед носом подруги всей накопленной за этот вечер коллекцией, — то и я беременна, и ты беременна!

Катька ухмыльнулась:

- Ну, то, что я беременна, я уже неделю знаю, а тебя, родная, поздравляю!

Первая мысль, мелькнувшая в моей голове после Катькиных слов: «Докатилась, стала законченной шлюхой!» Я залетела, сама не зная от кого, во время групповухи! Катька апатично предположила, что, скорее всего, я залетела от Эдика. Что же касается ее самой, то она была уверебиологическим папашей ее будущего ребенка является Димка, по первому разу кончивший ей в природой предназначенное место и ужево второй раз остатками заливший ей физиономию.

- Что же мы с тобой не предохранялись-тобы, дуры е..?! — с раздражением воскликнула я.

- В следующий раз умнее будем, — флегматично пожала плечами Катька.

Я чуть не запустила в нее табуреткой:

- Какой, на х… следующий раз! С меня хватит!

Катька налила мне чаю и жестом пригласила сесть с ней за стол:

- Какие еще наши годы! Я вчера как раз про создавшуюся ситуацию мальчикам рассказала.

- Ну и?.. — Реакция молодых людей была мне как минимум любопытна.

- С сегодняшнего дня живу одна! И телефон не дребезжит… Спокойненько так…

Несколько минут мы посидели молча.

- Где будем гинеколога искать? — обратилась я к подруге скорее для поддержания разговора, а не для получения необходимой информации.

- Зачем? — спросила Катька.

- Ну надо же это прекращать как-то, прерывать… — промямлила я.

- Зачем? — Катька распахнула полы халата и задумчиво погладила свой пока еще роскошно-впалый живот. — С какой стати? Чего он мне такого сделал, чтобы я его к смерти приговаривала? У тебя хоть мать есть… А меня, может, Господь за синайское паломничество наградил и отметил — родного человека мне посылает, единственного.

- Ну, если все это можно назвать паломничеством…

- Да ладно тебе! — усмехнулась Катька. — Серьезно, я рада… Ничего делать не буду, разве что наблюдаться и вынашивать, вынашивать… Вот вчера курить бросила…

- Ребенку же отец нужен, — произнесла я банальную, но в общем совершенно резонную фразу…

- Отцы-молодцы — явление редкое…

Казалось, в наших с Катькой отношениях открылось второе дыхание. Общая проблема сблизила нас еще больше. Египетские любовники сгинули бесследно. Единственные, на кого мы могли рассчитывать в этой жизни, по-прежнему были только мы сами да еще Коля с Лехой, остававшиеся неотъемлемой частью нашего бизнеса.

На протяжении многих недель я так и не решилась рассказать маме о своей беременности,меня было ощущение, что я стала ей абсолютно безразлична. Ни мой бизнес, ни моя личнаяее не интересовали. Более того, она не задала мне ни единого вопроса о поездке в Египет. Мои попытки поделиться впечатлениями о пирамидах, Каире и особенно о православных попутчиках вызвали у нее сильнейшее раздражение. Меня, в свою очередь, бесили ее темненькие платьица, платочек на голове и все более и более превалирующий в ее речи гаденький церковный лексикон, звучавший для меня гаже бандитской фени.

Последнее время я вообще ни разу не смогла поговорить с мамой один на один. В квартире у нее всегда сидела какая-нибудь из соседок и, как могла, тупо и недоброжелательно встревала в наш разговор. Причем маме такое положение вещей виделось естественным и нормальным. Она с напряженным нетерпением ждала, когда я наконец уйду. Потрясло меня и то, что рядом с моей маленькой и не очень удачной фотокарточкой появился большой мрачный портрет Людмилы Платоновны, убитой собственным сыном. Маленькие злобные глазки свиноподобной покойницы таращились на всякого входящего в мамину комнату и делали мое пребывание там невыносимым. С каждым разом я уходила от мамы все быстрее, и с каждым разом мы обе испытывали все большее облегчение в минуту прощания.

Странно, но я почти перестала думать о Лене. Когда я окончательно осознала, что беременна и что через несколько месяцев у меня появится ребенок, не имеющий никакого отношения к моему единственному любимому, сознание мое перестроилось. Я поняла, что все прежние чувства необходимо если не похоронить вовсе, то, по крайней мере, отстранить от текущей жизни. Да, я дура, я б… сломавшая собственную жизнь. Мне было дано множество шансов быть рядом с единственным необходимым мне человеком — у меня не хватило ни ума, ни веры. Но я должна жить дальше, должна родить и вскормить ребенка, который станет для меня если не счастьем, то смыслом всей дальнейшей жизни.

Ей-богу, нелегко прийти к таким выводам в двадцать лет. Но я нашла в себе необходимые силы и оставалась успешной молодой бизнесвумен. Преодолевая тошноту и слабость, я моталась между банком, покупателями и поставщиками да еще подбадривала Катьку, которая, нена всю свою прошлую решительность,раскисла и была не в состоянии заниматься делом.

Именно в это время на нас свалился шикарный контракт все с теми же киргизскими клиенОказалось, что многие из преподавателей и сотрудников Киргизского государственного университета и Киргизской академии наук в советское время работали за рубежом, чаще всего в арабских странах, по различным межгосударственным программам. Часть зарплаты этим специалистам платили в твердой валюте, которая хранилась на специальных счетах во Внешэкономбанке. Одним из плачевных итогов перестройки стало, как известно, банкротство государственных банковских учреждений, и все, кто имел во Внешэкономбанке счета, лишились своих бесценных валютных сбережений. Однако на обратном пути из Египта во время посадки на самолет в каирском аэропорту мы с Катькой познакомились с неким Михаилом Филипповичем Толченковым, директором довольно известного в то время акционерного общества «Энергочип» Узнав, что мы торгуем компьютерами, Михаил Филиппович предложил нам искать владельцев «мертвых» валютных счетов и заключать по их поручению контракты с ним на поставку абсолютно новых персональных компьютеров. Он намекнул, сколь серьезные связи он задействует для того, чтобы «отжать» валюту у государственного банка-банкрота. Такое «спасение» долларов стоило владельцам счетов половины суммы. Но, услышав от нас о такой возможности, бойкий и деятельный проректор Кыргосуниверситета Ынакбек Султанбекович пришел в восторг. Среди его друзей и подчиненных было немало людей, побывавших в советское время в долгосрочных командировках. Киргизских специалистов чаще, чем москвичей, отправляли на несколько лет в какие-нибудь «недоразвитые» братские страны, после чего часть заработанных ими денег оседала в том самом Внешэкономбанке. Теперь стало очевидно, что эти драгоценные сбережения бесследно исчезнут. И разумеется, профессор Султанбеков без труда уговорил своих коллег и сотрудников поучаствовать в сделке,что за абсолютно новые, гарантийные компьютерыуниверситет,Академия наук забольше, чем за левые компы желтойпокупаемые обычно у ничего не понимающих в электронике африканских студентов.уже очевидно, что «рублевая эпоха» вАзии окончательно подошла к концу, а о финансовой дисциплине во Фрунзе-Бишкеке ипозабыли.