- Нет, спешка нам ни к чему. Через часок. Покорми, соберись — и вперед!

- А зачем это вообще?

- Береженого бог бережет, — ответил Семен и неоригинально продолжил: — Сказала монашка, надевая на свечку презерватив.

- А что я маме скажу, как объясню наше бегство?

- Скажи, что сюда, в эту квартиру, завтра целый грузовик тампаксов привезут. Больше деть некуда. Объясни, что на складе дезинфекция от крыс и тараканов. Так что на недельку все это прямо в комнаты и в коридор разгрузят. А пока суд да дело, они у меня поживут. Ты кормить будешь приезжать. Заодно и сцеживаться придется, чтобы запас был и чтобы сломя голову к каждой кормежке не бежать…

Как оказалось, московская квартира Семена находилась в Крылатском, в доме двадцать шесть по Рублевскому шоссе. Те, кто живет в этом районе или часто проезжает мимо, знают этот типовой семнадцатиэтажный дом, окруженный совершенно нетиповым чугунным забором. Въехать или даже войти во двор можно было только через контрольно-пропускные пункты со шлагбаумами, установленными возле будок охраны. Дом принадлежал все тому же УПДК, в нем жили представители иностранных посольств и каких- то международных организаций. Там даже размещались несколько посольств каких-то нищих африканских государств. Каким образом тут поселился мой новый бизнес-партнер, было непонятно. Но спрашивать было как-то неудобно. К тому же моя голова была целиком занята завтрашней встречей, и мне было абсолютно ни до чего. Недавно отремонтированная двухкомнатная квартира была прибранной и очень чистой, но меня не покидало ощущение, что все здесь какое-то казенное и нежилое. Семен выделил нам с мамой и Дашей большую комнату, которая служила ему гостиной и кабинетом одновременно и где стояли раскладной диван и кресло-кровать. Утром он пошел в комендатуру и выписал нам временные пропуска.

Весь следующий день я была сама не своя: путала счета, невнятно и бестолково общалась с клиентами. Мы выехали на «стрелку» в шесть часов вечера. Машину вел Семен. И это было правильно — я на роль шофера в этот вечер не годилась: сердце мое колотилось от страха и от какой-то незнакомой доселе тоски. И снова перед моим мысленным взором возникла улыбка преданного мной любимого, а про себя я шептала слово «искупление». И еще, и еще: «Искупление, искупление, искупление…» Плакать не хотелось, но приводила в ужас мысль, что я, быть может, никогда больше не увижу ни маму, ни Дашу. Я с удивлением осознавала, что этот неожиданный ребенок с каждым днем занимал мое сердце все больше и больше. Еще в роддоме, когда мне дали приложить новорожденную дочку к груди и она в первый раз зачмокала моим соском, я поняла, что во мне родилось незнакомое мне доселе чувство животного обожания.

Теперь я сидела в машине рядом со спокойным до идиотизма Семеном и злилась. Да, злилась на него, что он не предложил мне спрятаться, бросить все, плюнуть на деньги, на контракты, на покупателей и на поставщиков. Этот толстячок хотел показаться смелым, захотел, видите ли, побыть «крышей», быть может, в последний день своей жизни. Я еще раз окинула компаньона с головы до ног. Трудно было вырядиться более дурацким образом — откуда он вообще взял этот старый «балахонистый» пиджак позорный даже для комиссионки советских времен? Семен и раньше-то невесть как одевался, а сейчас и вовсе напоминал потасканного местечкового неудачника. Я хотела было высказать свое раздражение вслух, но все же решила этого не делать. Какая разница, во что он одет и как выглядит! В конце концов, сегодня это единственный человек, пришедший мне на помощь! Мой единственный друг!

Асфальтовая парковка возле ресторана была вся заставлена массивными черными автомобилями, и нам пришлось припарковаться на щебенке возле хилого металлического забора, условно отделявшего ресторан «У Иссы» от шумного вонючего потока, нескончаемо струившегося по МКАД. Семен внимательно осмотрел джипы и «бумеры», после чего проверил время по своим наручным часам, и впервые за этот вечер лицо его приняло озабоченное выражение. Меня замутило от отвратительных предчувствий.

Мы вошли в ресторан и остановились возле пустынного гардероба. Внутри заведения было шумно и мерзко. Пахло горелыми шашлыками и водкой, гремел бездарный оркестр, исполнявший попеременно то минорную блатную пошлятину, то что-то надрывно кавказское. Толстые носатые дядечки обжимали в медленном, вне зависимости от исполняемой мелодии, танце белесых провинциальных девок.

Минут десять на нас никто не обращал внимания. Потом ко мне подошел огромный длинноволосый чеченец с мрачным непроницаемым выражением лица:

- Пошли! — процедил он сквозь зубы.

Вначале он протянул было руки, видимо, чтобы для порядка нас обыскать, но, увидев всю непрезентабельность нашей делегации, брезгливо пренебрег этим никчемным в данном случае действием.

Семен еще раз озабоченно взглянул на часы, недоуменно пожал печами и, сунув руки в карманы своего засаленного пиджака, пошел за бандитом. Я последовала за ним. Спустя минуту мы оказались в отдельном кабинете на втором этаже. Головорез входить не стал и вернулся на первый этаж.

За большим, уставленным шашлыками и фруктами столом восседал мой давешний знакомый, а рядом с ним — жуткого вида пожилой вайнах. Отвратительный шрам шел через вею левую сторону его лица — от подбородка до беспрестанно дергавшегося нижнего века. Зубы во рту чеченца поблескивали золотыми коронками причем золото это было темным и красноватым. Сесть нам не предложили.

- Ты с кем пришла? — вместо приветствия спросил молодой чеченец. — Это что, «крышам твоя? — ухмыльнувшись, он кивнул на Семена.

- Я партнер! — улыбнулся Семен.

- Зря! Не любит она партнеров своих, обижает, долю им не платит. Я тебе докладывал Исса, — обратился он к золотозубому, — эта милая девушка кинула двух пареньков, что к нам поступили, на сто штук грина каждого. Ребята просят нашего содействия. Условия им известны.

«Леха с Колей!» — с гадливостью осознала я но не успела проверить свое предположение. Тот, кого назвали Иссой, не глядя на нас, негромко проговорил что-то гортанное.

- Завтра принесешь сто штук баксов, а через неделю — остальное. Иначе ставим на счетчик, десять процентов в неделю. Поняла?

- Я ничего никому не должна! — почему-то шепотом проговорила я. — Платить ничего не буду.

Меня злило, что припершийся со мной Семен молчал. Он стоял, опершись спиной на бревенчатую стену, и задумчиво осматривал помещение. Руки из карманов он не вынимал и, казалось, все время ежился от холода. Понятно, что разборки с уголовниками не его стихия — нечего ему было приходить!

На мои слова Исса ухмыльнулся и опять произнес что-то короткое и гортанное. Мой давешний знакомец с каким-то торжественным выражением на лице вынул из-за пазухи пистолет и небрежно взвел затвор.

- Хорошо! Ты сама так решила. Но учти, тобой и этим евреем… — Он презрительно кивнул в сторону Семена. — Этим твоим партнером дело не ограничится! И мать твою, и дочку сладкую мы уберем!

У меня потемнело в глазах.

- А что ты хочешь?! — пожал он плечами. — Мне, конечно, твоя родня ничего не сделала, но другим нужен урок, чтобы знали, что мы шутить не любим…

Внезапно, словно из тумана, я услышала спокойный и вежливый голос Семена

- Вы не правы, молодой человек! — обратился он к бандиту. — Ведь мы с вашим старшим товарищем, — он кивнул в сторону Иссы, который сосал пунцово-красный гранат, — знаем, что так с оружием не обращаются.

Исса удивленно поднял вверх левую бровь, и нижнее веко задергалось еще страшнее, чем раньше. Молодой чеченец помрачнел:

- Ты что, жид, меня учить будешь?! — Он в бешенстве сжал рукоять своего пистолета.

- Что вы, молодой человек! — Как мне стало досадно, что у Семена недостало ни смелости, ни гордости, и он позорно проглотил мерзкое слово «жид»! — С какой стати мне вас учить — и незачем, и поздно! Я девушке два слова скажу.

Семен повернулся ко мне, и только теперь я увидела, что на самом деле он крайне напряжен:

- Успокойся, этим господам не нужна твоя жизнь — им нужны деньги, а покойники денег не дают!

- Больно умный, б..! — процедил сквозь зубы наш собеседник.

Исса сплюнул косточки граната в пепельницуи впился золотыми зубами в новый кусок. Семен как-то быстро осмотрелся вокруг, но продолжил по-прежнему спокойным голосом:

- И никогда не бойся при виде направленного на тебя оружия! Поверь, того пистолета, из которого в тебя действительно выстрелят, ты не увидишь!

В этот миг Исса озабоченно посмотрел на Семена, а его молодой бандит прорычал:

- Заговорился ты, гондон! Вы будете платить в срок? Будешь за деньги отвечать, сука?!

- Нет, не будет… — как-то грустно проговорил Семен. — Ты так меня и не понял…

В этот миг мне показалось, что Исса слишком сильно сжал свой гранат и тот брызнул во все стороны густо-красным соком. Но фрукт тут был ни при чем. Семен даже не пошевелился, но из кармана его задрипанного пиджака грохнуло. Ткань на кармане разлетелась горелыми клочьями, а у нашего собеседника не стало правого глаза. Голова его словно взорвалась изнутри, и во все стороны брызнула кровавая жижа.

Убитый еще не успел упасть, а Исса вскочил со своего места с неимоверной для пожилого и нездорового человека прытью. Левой рукой он обрушил стол на Семена, а правую быстро сунул за пазуху, но выхватить оружие не успел. Семен выстрелил первым. В последний момент своей жизни Исса почему-то повернулся лицом ко мне. Нижней челюсти у него уже не было. Раздробленная кость, облепленная обрывками кожи, сверкнув кровавым золотом, провалилась к кадыку. Грохнуло еще раз и обломки затылочных костей выбило в потолок вместе с ошметками мозгового вещества.

Семен бросился к выходу из кабинета. Снаружи тоже слышалась стрельба. Оттолкнув меня в угол, он ударом ноги распахнул дверь, и в кабинет тяжело ввалился тот самый бандит, который несколько минут назад привел нас в эту комнату. Мне показалось очевидным, что он услышал шум и пришел нас убивать. Я не удержалась и вскрикнула от страха, но тут же поняла, что убить этот человек уже никого не может. Его правая рука была практически оторвана и болталась на обрывках сухожилий. В том же состоянии находилась и прошитая пулями еще недавно такая мощная шея — позвонки были перебиты, и лишенная опоры голова завалилась вниз. Она практически упала на залитую кровью грудь. Вначале мне показалось, что бандит просто нагнулся, чтобы не удариться о низкую притолоку.

С тех пор я никогда не верю боевикам, в которых противоборствующие стороны используют друг против друга автоматы и пулеметы с близкого расстояния, и от этого образуются раны, похожие на небольшие дырки. Я воочию видела, во что превращает человеческое тело автомат Калашникова! И даже пистолет большого калибра крушит кости и рвет человеческое тело в клочья!

Со всей силы пнув кованым ботинком осевший в дверном проеме труп, в кабинет ворвался здоровенный краснорожий детина в камуфляже, бронежилете и с десантным автоматом в руках.

- Какого хера! — хрипло заорал он на моего спутника. — Шимон! Мы же договаривались, что вы в это дело сами не лезете!

- А ты на часы смотрел? — неожиданно грубо рявкнул на него Семен. — Ты во сколько приехать должен был?! А!

Верзила смущенно уставился в пол:

- Так пробки ж, б..!

- Пробки! У нас тоже пробки — выезжать надо вовремя! — прорычал Семен.

Он сорвал с себя пиджак и бросил его прямо на рухнувшее внутрь кабинета тело. Тяжелое содержимое карманов глухо брякнуло. Краснорожий нагнулся и выудил из обугленного правого кармана огромный пистолет. В свое время в стрелковой спортивной секции я изучила, как мне казалось, все мыслимые виды пистолетов и револьверов, но такого чудовищного оружия я еще не видела. В левом кармане пиджака Семена лежали еще две внушительные запасные обоймы.

Краснорожий подкинул на ладони массивную добычу.

- Вот тебе и еврейские штучки! — хохотнул он. — Ни разу не «Макаров»! Гигантомания у вас, Шимон!

- Что было, то и взял! — раздраженно отреагировал Семен. — Кроме заказанных твоим начальством образцов, не было ничего. Хорошо, что эту хламиду дома нашел, — Семен кивнул на скомканный пиджак. — И повезло, что вначале нас не обшмонали, как тут у вас говорится…

Краснорожий сунул пистолет в недра своего камуфляжного костюма:

- «Сампл» этот я сам отдам!

- Смотри, ты отвечаешь!

Из ресторана опять послышались крики. Раздалось несколько одиночных выстрелов. Из рации, торчавшей из одного из нагрудных карманов камуфляжа, раздался подсвистывающий хрип. Кто-то сипло пробормотал свой номер и прохрюкал нечто бодро-матерное. Разобрать речь я не смогла. Зато красная физиономия нашего спутника приобрела озабоченное выражение:

- Пошли на х… отсюда! — сказал он и, повернувшись ко мне, повторил свои слова как можно вежливее: — Пойдемте отсюда, девушка! Пожалуйста, б..!