Лика Ви - Мой ботаник

Начала читать. Собственно… всё очень интересно. Мало того что я должна проживать у Зацепина на протяжении месяца, хотя… это не «мало того», это самая главная часть, которая меня возмутила. Почему это я должна у него жить? Я могу приезжать. В конце концов, у меня машина своя есть. Очень хочется высказать это мажору, но он куда-то запропастился. Жив вообще?

Следующим пунктом шли «фанты». Я даже не сразу сообразила, какие именно фанты. А когда прочла описание, просто обомлела от такой наглости. Оказывается, каждый день я должна вытягивать из банки «записочки» с заданиями для себя. У него что, «крыша» окончательно потекла? Как можно было до такого додуматься? Бесплатного клоуна решил себе завести?

Впрочем, по примечанию, в записках будут содержаться задания только бытового характера. Погладить, помыть, постирать, убрать, перебрать зерно, посадить десять кактусов…

Да, где он там?!

Откладываю договор, так и не подписав, и отправляюсь на поиски моего мучителя.

Если я правильно помню, то он скрылся за этой дверью… Тихонько открываю и вхожу.

В тусклом свете торшера перед моими невинными очами открывается душераздирающая картина.

Нижняя часть Зацепина лежит на полу, верхняя на кровати. Огромной такой кровати, на которой он наверняка своих девок… гм… катает.

Не знаю, что он хотел сделать, но, кажется, просто свалился без сознания. Без сознания? Нервно сглатываю, выходя из собственных размышлений, и бросаюсь к парню, в который раз за сегодня ни на шутку перепугавшись.

— Ваня? — впервые зову парня по имени. — Вань? — трясу парня за плечо, но он не реагирует. — Ты жив? — очень идиотский вопрос, но я его задаю и осторожно трогаю лоб парня. — Ауч! — в ужасе отдергиваю руку. — Да ты кипяток!

Сердце начинает колотиться, как сумасшедшее.

Я убила его. Я точно убила его… В панике начинаю искать телефон. Нахожу. Звоню в скорую и как дебилка заикаюсь, пока пытаюсь назвать адрес.

— Скорая будет в течение десяти минут. Ожидайте…

— Спасибо, — бормочу и отключаюсь.

Что делать-то?

Для начала надо его затащить на кровать. Кряхтя и тужась, с трудом удаётся это сделать. Но я дважды чуть его не уронила. И самое ужасное, что я всё равно отвлекалась на то, что полотенце всё время сползало.

Сбегала на кухню и притащила лёд с холодным компрессом. Обложила парня холодными грелками и принялась обтирать тело мокрой тряпкой. Мне так мама в детстве делала…

Скорая приехала быстро. Но я, чёрт возьми, едва смогла разобраться с домофоном, потому что у нас в особняке этим занимается охрана. С третьей попытки удалось открыть врачам дверь. Они, молодцы, пришли со своими бахилами.

— Где можно вымыть руки? — поинтересовался серьезный фельдшер, ставя жёлтый чемоданчик в коридоре.

— Где можно заполнить форму вызова? — спросила медсестра.

— Да вот там, — машинально махнула в сторону кухни.

Пока Зацепина осматривали и приводили в чувства, я все ногти сгрызла. Просто не могла спокойно наблюдать.

— Стопроцентно будет пневмония, он явно был давно простужен, но снимок всё же придётся сделать. Надо оформить выезд врача на дом, чтобы уколы делал, или госпитализация?

Я поморщилась, беспокойно глядя на Зацепина, которого прикрыли одеялом. Температура стремительно падала.

– Да у него наверняка ДМСка есть. Так что можно оформить врача на дом…

ДМСку пришлось искать в барсетке с документами, и она нашлась, слава Богу. Когда врач уже собирался уходить, Ваня медленно приходил в себя, а я сидела у кровати, держа в трясущихся руках рекомендации и рецепт на лекарства.

— Ты как? — спрашиваю жалобно, видя, что парень заворочался.

— Кобра блондинистая? Ты, что ли? А я думал, что ты, зараза, мне приснилась, — сказал и тут же что-то невнятно застонал, отворачиваясь от меня и прячась в одеяло. Ну вот сволочь же! Спасай его после этого!

Перегнулась через парня, откопала его голову и потрогала лоб ещё раз. Проверка, так сказать. Убедилась, что температура действительно падает и на теле Зацепина яичницу больше не пожаришь, и отправилась в прихожую за своей сумкой.

Нашла телефон и набрала отца, привалившись к стене. Такое чувство, что вагоны разгружала. Отец ответил быстро, а голос как всегда — сталь.

— Да. Ты где пропадаешь? — сразу перешёл он в наступление.

— Пап… — тяну виновато. Хотела соврать, но передумала. Не маленькая уже, чтобы лепить отмазки вроде «у подруги осталась». — Зацепина Ивана знаешь? Сын твоего партнёра… он заболел. Очень тяжело. Я с ним до утра останусь, иначе один он не справится.

— Зацепин? — недоверчиво переспрашивает отец. — Утром пусть позвонит мне. И… будь осторожна, — внезапно легко соглашается, чем настораживает.

— Спасибо… — выдыхаю и отключаюсь. И что мне теперь делать? Наверное, тоже ложиться?

Наливаю в стакан воду, на тумбе раскладываю лекарства, что удалось найти в кухонной аптечке и, не раздеваясь, ложусь с краю на кровать, чтобы, если мажору ночью станет плохо, я была рядом. Подумав, завожу будильник через каждые три часа, чтобы температуру этому несчастному мерять. Вдруг пропущу. Мы же в ответе за тех, кого заболели…

о температуре, отцовском позволении и плохих домработницах

Иван

Я проснулся рано, по привычке.

Открыл глаза, как раз до будильника. Мой день обычно начинается с пробежки, контрастного душа и завтрака, а еще, приоткрывая глаза, я знал, что сегодня никуда не побегу. Меня знобило и в голове стучала боль, но все это потеряло всякий смысл, когда я понял, что рядом со мной на кровати лежит какая-то блондинка.

Я сошел с ума? Впервые напился до беспамятства? Где я вчера шлялся, что припер в дом это?!

При попытке приподняться рухнул обратно, едва сдерживая стон. В груди очень сильно болело и дышать было тяжело, но и эта мысль в моей голове сбилась от осознания, что я совершенно голый под одеялом. Какого?

Только тут я вспомнил про тупую блондинку по имени Кира. Эта гадина толкнула меня в дурацкий фонтан, а потом увязалась за мной и яду предложила, а теперь еще и в кровать мою залезла. Вот же…

Или не залезла?

Вспомнить, что вообще происходило после нашего с ней появления у меня дома, я был не в состоянии, поэтому попытался встать и зашипел, потирая зад — его словно приложили чем-то тяжелым. От этого вопросов стало только больше.

Осмотрелся. В комнате все было как-то не так, но вникать я не стал, решив, что сначала все же надо надеть штаны и хотя бы умыться.

Выполнить нехитрые действия оказалось проблематично. Во всём теле мучила слабость, голова кружилась. Чувство, что снова поднимается температура. А в мыслях крутился навязчивый вопрос: «Мы переспали или нет?», иначе как объяснить то, что блондинка в моей кровати? Я так отрубился, что ничего не помню…

Представить обстоятельства, при которых я потащил бы кого-то в кровать, было сложно. У меня вообще все и всегда сложно. В последний раз, когда вокруг меня вилась девица, хлопая глазками, а я повелся, пришлось стыдливо улыбаться родителям. Мне было шестнадцать и мозгов у меня тогда было… ну побольше, чем у Киры, конечно, но поменьше, чем сейчас. Умная интересная девушка в форме моей частной школы, что так случайно каждый вечер попадалась мне на глаза, оказалась молодой журналисткой и так переврала некоторые мои неосторожные высказывания, что пресса захлебнулась слухами о конфликтах в нашей семье. Больше я на женщин не ведусь и уж тем более не привожу сюда никого, но…

В итоге я стою как дурак с щеткой во рту, в шортах, домашних тапках и толстовке (холодно же) и пытаюсь понять, как же меня так угораздило.

«Надо позвонить ее отцу, иначе меня собственный просто убьет» — понимаю я, бросаю щетку с пеной, полоскаю рот и бегу в кабинет. Телефон мой оказался там на столе. По привычке положил его у ноутбука, как пришел домой. Там же рядом — договор. Не подписанный.

Это она зря, но сначала Рогозин. Его согласие на этот самый договор мне нужно, ну и чтобы никаких недоразумений.

Пока я роюсь в шуфлятке стола, понимаю, что еще немного и начну зубами стучать — так меня трясет, но ничего, она у меня ответит… Знать бы только, что у нас ночью было и чего не было.

Забираю с дивана плед, заворачиваюсь в него и с ногами сажусь на рабочее кресло, через приложение на телефоне поднимаю температуру в квартире. Вдруг поможет?

Нахожу в записной книжке нужный номер. Набираю, плохо представляя что говорить.

«Доброе утро, вы там хотели, чтобы я женился на вашей дочери, так вот, я понял, что точно не хочу, но сейчас она спит в моей кровати, и я не знаю, что было вчера»?

Неплохо, конечно, если хочешь выставить себя ненадежным болваном, но я после окончания университета буду напрямую помогать отцу и рано или поздно унаследую банк, если, конечно, не буду валять дурака, а я не буду. Конечно же, мне совершенно не выгодно портить себе репутацию.

Молодые, все бывает? Может, и бывает, но, честно, если бы кто-то так обошелся с моей сестрой, навсегда бы угодил в список людей, с которыми я не стану вести дел.

Ее отец мне был нужен, вернее даже не он, а его уважение, так что, несмотря на дрожь во всем теле, мне пришлось собраться.

— Слушаю, — ответил мне строгий мужской голос.

Человек явно не привык спать долго, а это значит мы точно найдем общий язык.

— Доброе утро, Константин Игоревич, — говорю я и сразу замолкаю. У меня страшный охрипший голос, такой жуткий, словно мне лет сто.

— Как я понимаю, Иван Сергеевич Зацепин? Верно? — говорят мне неожиданно в трубку.

— Да, — отвечаю я. — Извините, что звоню вам так рано и в таком состоянии, но это касается вашей дочери.

— Твой отец говорил, что ты не настроен на брак, — неожиданно говорит он. — Что изменилось?

— Ничего, — честно отвечаю я. — Надеюсь, вы не будете против, если я скажу вам все прямо?

— Попробуй, — хмыкнул мужчина, будто говоря: «давай, удиви меня, мальчик». Наивный, а ведь я могу и удивить.

— Ваша дочь глупа и совершенно не приспособлена для жизни в моем круге. Я учусь с ней не один год и точно знаю, что ни одну работу за все это время она сама не сделала.

— Я это уже знаю, — со вздохом ответил мужчина и сменил градус разговора, — но она юна, перебесится…

— Она не звереныш, чтобы беситься, — перебиваю его я.

Никогда не любил подобных суждений, мол, перебесится — поумнеет, наломает дров — поймет. Если бы так говорил мой отец, боюсь представить, где бы я был, а мне просто давали выбор. Хочешь это — будет это. Пойдешь туда — получишь то. Меня не заставляли идти учиться, мне просто сказали, что если я докажу свои знания, то получу банк, а если знаний у меня не будет, то даже в наследство он мне не будет нужен, потому что деньги должны работать всегда, особенно у банкира.

— Я хочу помочь вашей дочери, — прямо говорю я, избегая споров. — Ей сейчас нужны деньги, а мне нужна работница в доме, а она сможет и лекции мне приносить, и еду готовить…

— Кира не умеет готовить.

— Придется научиться, — холодно отвечаю я. — Я готов взять вашу дочь на работу на месяц и позаниматься с ней, попытаться подтянуть ее учебу, ну и, естественно, присмотреться к ней, но мне нужно ваше согласие на ее проживание со мной в одной квартире. Разумеется, у нее будет своя комната и ее безопасность я гарантирую, беру всю ответственность на себя.

— А что об этом думает Кира? — задумчиво спрашивает мужчина.

— Она просто боится, что вы не согласитесь, — вру я, словно она жаждет тут остаться.

Я бы сказал что-нибудь еще, но меня внезапно пробирает кашель и мне приходится просто откашляться и банально извиниться, хотя по-хорошему извиняться надо ему за свою дочь, но склоки разводить не место и не время.

— Поправляйтесь, Иван, — говорит Рогозин в трубку, — я буду только рад, если она останется и хоть немного повзрослеет. Буду благодарен, если вы за ней присмотрите.

— Постараюсь, — отвечаю я, беру договор и иду в спальню, планируя швырнуть в избалованную блондинку бумагами и сказать, что она ужасная домработница. К этому времени, согласно договору, должен быть готов мой завтрак, а она даже договор не подписала.

Захожу в спальню, а ее там нет!

Кутаюсь в плед посильнее и пытаюсь понять, не спятил ли я. Может, вообще все это полный бред? Может, ее не было? Может, я брежу от температуры и говорил сейчас в тапок о «гениальности» Киры? Я читал — и не такое бывает при лихорадке.

На кухне тут же с грохотом что-то упало. Судя по звуку, упало всё, разбилось и разлетелось во все стороны.