— Все так делают, просто молчат об этом.

— Тоже верно. Люди вообще о многом молчат.

— У них просто нет времени думать о таких вещах. У них работа с утра до ночи. Никто не желает пересекать Сахару.

— Почему именно Сахару?

— Потому что я там была. Там очень жарко и много песка. Пересечь Сахару сложно.

— Марин, когда люди из высшего класса унижают тех, кто ниже, это нормально?

— Раньше ты не страдал подобными банальными проблемами.

— Теперь страдаю. Ну так что?

— По-настоящему достойные люди не нуждаются в том, чтобы самоутверждаться за чужой счет. Но хватит об этом. Давай лучше обсудим, когда мы поедем в Сахару».


В шестнадцать лет я вела с ним такие разговоры. И он их поддерживал! С ним я не боялась быть или казаться заумной, сложной, самоуверенной. Я знала, что Влад меня поймет. Только я знала его таким — начитанным, веселым, саркастичным, мудрым!

Воспоминания проносились передо мной, как вихрь, сопровождаемые плачем маленькой Матильды и насмешками стоящих вокруг меня людей.

Я физически чувствовала, как это больно — видеть то, что я видела.


«— Марин, если ты похудеешь, я на тебе женюсь!

— Влад, я не могу похудеть, это выше моих сил!

— Постарайся ради меня!

— Издеваешься?

— Конечно, издеваюсь. Но в каждой шутке…

— Пошел ты!.. Между прочим, это должна была быть моя фраза.

— В смысле?

— Я более заинтересованное лицо. Это я должна предлагать тебе жениться на мне.

— Почему?

— Ты богат.

— Мой отец богат, а не я.

— Твой отец для меня, увы, староват.

— Слава Богу! Хотя, судя по всему, некоторые девушки немногим старше тебя так не думают.

— Девушки вообще редко думают.

— Ну ты и самокритична. Ты что, действительно такого плохого мнение о собственном поле?

— Если честно, то нет. Просто мне кажется, что материальное положение немного застилает глаза.

— Это нормально — искать мужчину, который даст тебе крышу над головой и позаботится о твоих детях. Мужчины ведь тоже женщин не за ум выбирают. Вначале — красота.

— Увы, ты прав.

— Суть вот в чем, Маришка: тебе нужен кто-то, кто будет о тебе заботиться и даст тебе возможность писать твои книжки.

— На книжках я много не заработаю.

— Вот и я о том же. И мы опять возвращаемся к теме нашей женитьбы…

— Иди ты!..

— Фу, как нелитературно… писатели так не выражаются. Но ты подумай о моем предложении.

— Да ведь не было никакого предложения!

— Какие наши годы! У нас с тобой еще все впереди».


Мой Влад — теплый и добрый. Мой Влад — один в огромном доме, приглашающий меня приехать к нему в любое время дня. Я никогда, никогда его не боялась!

Мой друг, мой Влад.

— Влад, — прошептала я.

Самоуверенность слетела с меня, как листы с капусты, обнажая самые настоящие чувства.

Он услышал. Обернулся, продолжая находиться внутри другой девушки. Увидел меня!

— Уберите ее отсюда! — закричал он. — Кто ее сюда впустил?!

— Влад…

Кто-то схватил меня за плечи. Меня резко вытолкнули из комнаты. Последнее, что я увидела, — как Влад повернулся к Матильде, безучастно лежащей на кровати. Я представила, как он закрывает глаза и вновь расслабляется. Его телу было хорошо: оно было близко к оргазму.

Меня отвели в другую комнату — в ту, где я не так давно плакала из-за несчастной любви, и закрыли дверь на ключ. Я даже не пыталась протестовать. Чувства атрофировались, зато воспоминания ожили.


«— Марин, твоя мама правду говорит: ты можешь не знать химию, так как есть профессии, где она не пригодится, но ты должна знать английский язык. Нашему поколению это необходимо.

— Я не спорю на этот счет, но почему ты так зациклен именно на этом предмете?

— В нашей стране (за другие отвечать не могу) английский знают либо те, кто имел возможность его изучать, например, в среде обитания, или просто родители настаивали, либо те, кто был достаточно сообразителен, чтобы понимать, что это нужно. Первый тип людей — те, кто родился в адекватной семье. О них заботились, им вкладывали в голову нормы поведения, с ними родители делились опытом и знаниями. Эти люди не росли, как сорняки, получая опыт только во дворе, они знают, откуда они, и гордятся этим. Ну, а вторые — это просто умные и целеустремленные люди. Сильные. Их никто не учил, возможно, они даже выросли в неблагополучной семье, но они были достаточно наблюдательны, чтобы понять, что одной математики в жизни мало, хотя точные науки, конечно, тоже не должны стоять на последнем месте в списке приоритетов.

— Что в таком случае ты думаешь о тех, кто английского вообще не знает?

— Это просто гомо сапиенс, с которыми лично мне тяжелее всего находить общий язык. Тебе, думаю, тоже.

— Ну ты и сноб!

— Вот увидишь, я прав.

— Саша не знает английского!

— Ок, Саша — исключение».


Я легла на диван и закрыла глаза. Где-то там, думала я, в другой комнате, на расстоянии десятков метров, сейчас находится Матильда. Что он ей скажет, когда ее поимеют все его дружки?


«— Влад, пошли сегодня в кино, а?

— Марин, не могу, у меня дела.

— Если согласишься, я расскажу тебе, где прячутся настоящие поцелуи.

— Что за бред! И где же они прячутся?

— Так ты пойдешь в кино?

— Зависит от ответа. Итак?

— Настоящие поцелуи прячутся в уголках губ. Потому что именно там зарождается улыбка… Я хочу, чтобы мой муж целовал меня в уголки губ, и тогда я буду чаще смеяться.

— Я тоже слышал о взаимосвязи между поцелуями и настроением женщины. Но только если поцелуи — это преамбула.

— Ты смотри, какие слова выучил наш Влад! Так что, пойдешь со мной в кино?

— Не пойду, у меня дела.

— Тогда я не буду тебя целовать.

— Этого еще не хватало! Я тебе не муж!»


Меня прорвало. Я заплакала. Я знала, что не смогу смириться с тем, что увидела. Мне было жаль Матильду, себя и даже того подонка, которого еще вчера я считала одним из самых важных людей в своей жизни. Я приняла позу эмбриона и затихла. Просто лежала, плакала, ревела, задыхалась, пока меня окончательно не сморил беспокойный сон.

Проснулась я от щелчка — кто-то открыл дверь. На улице уже было темно, свет в комнате не горел, и я не сразу поняла, кто вошел.

— Марина, ты спишь?

— Маша?

Я бросилась к ней и заревела с новой силой.

Маша меня утешала как могла. В той ситуации именно она оказалась более уравновешенной и сдержанной, хотя, казалось бы, из нас двоих именно Маша обладала непредсказуемым характером и склонностью к драмам.

Немного успокоившись, я спросила:

— Где она?

Маша молчала. Я повторила вопрос.

— Маша, где Матильда?

— Я отвезла ее домой. Заказала такси и проследила, чтобы ее доставили до подъезда. Довела до самой двери.

— Прекрасно, он даже тебя в это впутал! — крикнула я.

— Пожалуйста, не кричи.

— Господи, как она? Как Матильда?

Маша молчала.

— Ты понимаешь, что он натворил?! Этот придурок!

— Понимаю. Такая же истерика, как у тебя, у меня случилась два часа назад, но в присутствии Саши.

— Он знал, что так будет?

— Он не говорит прямо, но, думаю, знал. — Увидев мой дикий взгляд, она продолжила: — Марин, ты не замечаешь некоторых вещей.

— Например?

— Например, Саша побаивается Влада и не рискует ему перечить к некоторых вопросах.

— Некоторых? Да Влад девушку изнасиловал! Ту, которая была его… его… твою мать… девушкой! Его посадить за такое должны!

— Вот, значит, чего ты мне желаешь?

Свет в комнате мы не включали, и в своей истерике я не заметила, как отрылась дверь. На пороге стоял его высочество Влад. Во мне поднялась волна ненависти, какой я раньше не испытывала.

— Ты!

Я подошла к Владу и со всей дури залепила ему пощечину. У меня сильная рука, так что ему досталось неплохо.

Именно тогда я поняла одну важную вещь: это не благодаря фильмам у женщин появилось желание бить мужчин по лицу. Напротив, фильмы позаимствовали эту идею у женщин. Ударить его по лицу — это был самый настоящий инстинкт.

Его лицо побагровело. Не от пощечины — от еле сдерживаемой ярости.

— Дура, кем ты себя возомнила?! — прорычал он.

Я смотрела на него — и плакала. Меня не пугала его злость. Мне просто было бесконечно жаль себя, Матильду, Машу. Влад всех нас обманывал, а мы, наивные, ему верили.


«— Я просто хочу найти защиту в этом мире.

— Через мужчину?

— Это лишь один из вариантов. Можно попробовать найти работу, которая радует. Это даже предпочтительнее.

— А ты сама будешь защитой?

— В смысле?

— Ты, Марин, будешь защитой для мужчины?

— Конечно, буду!

— Что для тебя значит эта фраза?

— Я буду помогать ему во всех его начинаниях. Признаваться в любви и распускать сопли — это не по моей части, но помогать на практике, когда ему нужна помощь, — это я могу и буду делать.

— Например?

— Чисто теоретически давай представим, что мой избранник — капитан корабля.

— Такое представить я могу.

— Так вот, я не буду ждать, пока он вернется из плавания. Я наймусь юнгой на этот корабль и поплыву с ним. Не как гостья, которую нужно оберегать, а как член команды.

— А что в таком случае должен делать он?

— Это просто: читать мои книги и позволять мне обсуждать их с ним. Радоваться моим успехам. Иногда напоминать, какая я умница-красавица.

— Ты такая наивная, Марин.

— Но ты же читаешь мои книги.

— Я — другое дело.

— Думаешь, ты лучше остальных?

— Именно так я и думаю».


— Чтоб ты сдох! — закричала я и толкнула его в плечо.

— Да успокойся ты! — психанул в ответ Влад. — Откуда истерика? Ты ее даже не знала толком!

— Ты сдурел?! По-твоему, это что-то меняет? Матильда на тебя в милицию заявление напишет, — завопила я и добавила мстительно: — Накроется британское образование золотого мальчика! Так тебе и надо!

«— Я бы тоже очень хотела поехать в Лондон.

— Оно того стоит. Красивый город, но, думаю, он воспринимается таким особенным именно из-за истории. Взять хотя бы Словению. Прекрасная страна, но о ней легенд никто не слагает, поэтому туда стремится намного меньше людей.

— Тогда я хочу в Словению и в Лондон.

— Ну и правильно!»


— Марин, успокойся, — хмыкнул Влад. — Ничего у меня не накроется. Не будет она писать никакого заявления.

Он был уверен в том, что говорил. Глядя на своего друга, я ощутила страх. Если он в семнадцать лет такой, каким он станет позже?

Влад почему-то пришел к выводу, что я переживаю из-за заявления, хотя на самом деле меня волновало другое: рядом со мной несколько лет находился человек, способный на изнасилование в самой изощренной форме. Он все продумал, взвесил и предупредил друзей.

— Из таких, как ты, Влад, вырастают убийцы!

Он промолчал.

На глаза опять навернулись слезы. И пришла мысль, которую я так долго от себя отгоняла: что ему мешает однажды поступить так со мной? Или с Машей? Мы не можем быть в безопасности только потому, что считаемся его друзьями.

Я посмотрела на его руки. Этими руками он бережно заправлял мне прядь за ухо и ими же совершал насилие над ни в чем не повинной девушкой.

— Марин, успокойся…

Он подошел ко мне, чтобы обнять. Рядом стояла Маша. Она не стала вмешиваться.

— Пошел ты! — Я попыталась вырваться.

Когда Влад меня все-таки обнял, я затихла, чувствуя, как мои слезы капают ему на грудь, увлажняя криво застегнутую рубашку.

Он мог подумать, что я начинаю успокаиваться. Но это было не так. В моем арсенале всегда был этот талант — брать себя в руки. Пока он крепко меня обнимал, я готовилась разорвать ту нить, которая протянулась между мной и им. Тот Влад, которого я любила, существовал только в моей голове. Мой Влад никогда не изнасиловал бы девушку!