Джоанна Линдсей - Мой единственный

Ричард поднял брови:

— К нам? Имеете в виду себя?

Милтон скрипнул зубами:

— Неужели не понимаешь, что стоит на кону? За эти годы количество предприятий Миллера выросло астрономически! Такое богатство может произвести впечатление даже на короля. И он, если пожелает, дарует нам новые титулы вместе с землями!

— Вы тут ни при чем, отец. Это не вам придется жениться на ведьме, которую вы не выносите.

— Я женился, — проворчал Милтон, — на твоей матери.

Ричард не поверил своим ушам.

— Именно поэтому вы не выказывали мне ни любви, ни привязанности, ни даже доброты? Потому что ненавидели жену? И теперь желаете мне той же участи? Такого же ненавистного брака, каким был ваш? Почему вы никогда не упоминали об этом раньше?

— Ты был ребенком, — процедил Милтон. — Детям не обязательно давать объяснения.

— Всем, кроме меня. С самого моего рождения вы пытались управлять каждым моим шагом. Но это моя жизнь, отец. Я проживу ее как захочу и сам стану принимать решения. Ошибочные или нет — дело мое. И это я решил не жениться на Джулии Миллер.

Милтон снова побагровел, на этот раз от гнева: зрелище, с которым Ричард был прекрасно знаком.

— Мне следовало бы знать, что все попытки урезонить тебя абсолютно бесполезны. Ты безобразно упертый глупец и не желаешь прислушаться к голосу разума! Эйбел!

Дверь распахнулась.

— Заберите его, — велел Милтон.

Лицо Ричарда продолжало стоять перед глазами Джулии. Она едва заметила, что Реймонд привез их в гостиницу в соседнем городе. Они могли бы остановиться и подальше от Уиллоу-Вудс — ведь еще даже не совсем стемнело. Но она устала не меньше кузена, и поэтому наутро оба проспали.

Ей пришлось долго колотить в дверь номера Реймонда, прежде чем раздался его крик:

— Я с места не сдвинусь! Отправимся домой завтра!

— Сегодня! — крикнула она в ответ.

Джулия любила кузена… за исключением подобных моментов. Он был настоящим бездельником и годился только на то, чтобы сопровождать ее, когда в этом возникала необходимость. И к тому же при условии, что она сообщала ему об этом заранее. В кармане у него вечно не было ни пенни. Ему полагалось солидное содержание, но он выбрасывал деньги на игру и женщин. Она много раз советовала Реймонду чем-то заняться, не прожигать жизнь зря, но у него находилось бесконечное количество причин, чтобы избегать всякого рода работы. Но по крайней мере он был прекрасным наездником и ни разу не отстал от нее в этой поездке, хотя при этом постоянно жаловался.

Джулия, раздраженная тем, что они слишком поздно выехали, продолжала сердиться. Кроме того, она никак не могла выбросить из головы Ричарда. Она словно пыталась убежать от навязчивых мыслей. Длинные волосы, мода на которые прошла несколько веков назад, не скрывали его мужественности и просто придавали ему вид дикаря, особенно когда он изнемогал от ярости. Он был так сердит! Все потому, что поцеловал ее… погодите… и сам же ее в этом обвинил! Но ведь она ничего подобного не делала! Поцелуй определенно разжег в ней пламя страсти. И она не могла не гадать, что произошло бы, доведи он начатое до конца.

В этот день она гнала коня во весь опор, стараясь приехать домой до темноты. Но ничего не вышло. Когда они добрались до городка, где оставили собственных лошадей, сумерки уже спустились, и Реймонд, не привыкший к бешеной скачке без отдыха, отказался ехать дальше. Сама Джулия была настолько измучена, что настаивать не было сил, тем более что корка пыли покрывала ее с головы до пят. Поэтому она сняла номера в гостинице, мечтая заснуть хотя бы в эту ночь. Однако почти до рассвета она металась и ворочалась, вспоминая встречу с Ричардом и все то, что должна была ему высказать, но не высказала. Все то, что должно было случиться, — и не случилось.

Отправившись в дорогу на рассвете, они через несколько часов оказались в Лондоне. Реймонд, выведенный из себя необходимостью вставать чуть свет целых три утра подряд, даже не попрощался. Подстегнул коня и направился к своему дому, в нескольких кварталах от дома Джулии.

Она собиралась сразу же лечь в постель, потому что совершенно не выспалась, но не успела войти в дом, как один из лакеев подбежал к ней. Джулия насторожилась при виде его взволнованного лица.

— Ваш отец… — начал он.

Больше ей ничего не нужно было слышать. Она все поняла. Это происходило каждый раз, когда отец приходил в себя. Приходил в себя… и тогда весь дом был счастлив.

Джулия бросилась наверх.

— Я не слишком опоздала? — спросила она, врываясь в комнату отца и подлетая к кровати, на которой тот сидел, опираясь на гору подушек и улыбаясь дочери. — Давно ты очнулся? Пожалуйста, скажи, что недавно!

— Успокойся, Джулия, — попросил он, знаком приглашая ее сесть. — Думаю, что время вряд ли имеет значение…

— Конечно, имеет, ты и сам это знаешь… верно? И на этот раз все помнишь?

Джулия глубоко вздохнула и тоже заулыбалась, смущенная собственным волнением. Она бы очень огорчилась, если бы пропустила редкий момент просветления у отца… и все из-за Ричарда! Но тут она наконец заметила комок ткани или, вернее, маленький мешочек, лежавший на подушке у головы отца. Странно, что в комнате нет Артура.

Она наняла этого слугу вскоре после аварии. Артур день и ночь присматривал за Джеральдом: кормил его, мыл и даже выносил на маленький балкон, чтобы отец мог посидеть под солнышком, когда позволяла погода. Артур даже спал на раскладной кровати, поставленной в углу комнаты, чтобы всегда быть рядом.

— Что это такое? — спросила она, показывая на мешочек. — И где Артур?

— Пошел за моим ужином, — восторженно усмехнулся Джеральд. — Мне сказали, что повариха весь день трудилась, готовя мои любимые блюда, и теперь я просто обязан попробовать каждое.

— Весь день?! — Джулия вскочила. — Когда ты проснулся?

Джеральд со вздохом покачал головой. Девочка боится, что он скоро опять уйдет в себя!

— Джулия, у меня хорошие новости, и если ты успокоишься, я все расскажу.

Он похлопал по краю кровати, приглашая Джулию сесть. В том, что отец мог действовать руками, — заслуга Артура. Несколько раз в день он сгибал и разгибал конечности Джеральда, чтобы предотвратить атрофию мышц, неизбежную от долгой неподвижности. Теперь, когда отец приходил в себя, он мог немного двигать руками и ногами, хотя до этого момента не ходил. Артур сделал все, чтобы больной не был безнадежен, когда придет время.

Она снова уселась, так порывисто, что мешочек скатился к ее бедру. Она с ужасом уставилась на кровавые пятна, покрывавшие грубую ткань.

— Боже, что случилось с тобой?!

Она потрогала мешочек, оказавшийся холодным и мокрым.

— Лед, — пояснил отец. — Лед, который не успел растаять. Вчера доктор рекомендовал приложить лед к шишке. И не сходи с ума, пожалуйста! Я ведь упомянул о хороших новостях, не так ли?

Он буквально сиял, но Джулия никак не могла отделаться от мысли, что отец ранен. И тут до нее дошло. Вчера? Он в сознании вот уже целый день?!

— Скажи, где ты получил эту шишку? — расстроенно спросила она.

— Вчера я проснулся раньше Артура. Мне казалось, что весь этот кошмар мне только привиделся и что утро вполне обычное и ничем не отличается от остальных, а мне пора вставать. Вот я и попытался.

— Боже, ты упал с кровати?!

— Нет, я действительно встал и при этом перенес вес на левую ногу, которая, правда, тут же подломилась. Я упал и ударился головой об угол тумбочки. Заметила, что ее здесь нет? От удара она сломалась. Артур утверждает, что до смерти перепугался. Я снова потерял сознание.

— И долго ты был в таком состоянии?

— Достаточно долго, Артур успел послать за доктором Эндрю. Я пришел в себя, когда он принялся ощупывать мою голову. Он был поражен тем, что удар пришелся почти на то же самое место, что и в прошлый раз.

Джулия охнула.

— Но на этот раз ничего страшного не произошло. Только шишка. Вот почему доктор рекомендовал холодные компрессы. Артур предложил попробовать лед, поскольку в погребе есть запасы. Посчитал, что это быстрее поможет.

Он медленно поднял левую руку, чтобы потрогать шишку.

— Шишка действительно большая, — с ужасом заметила Джулия. — Настолько, что видна сквозь волосы!

— Нет, она стала гораздо меньше. Так что лед, должно быть, помог, — попытался ободрить ее отец.

— Тебе очень больно?

— Я почти ничего не чувствую, так что не расстраивайся. Уверяю, ничего такого не произошло.

— Но почему доктор Эндрю так удивлен?

— Он упомянул пациента с амнезией, к которому вернулась память после второго удара в голову, что вряд ли сравнимо с моим случаем. Я так ему и сказал. Но им так мало известно о человеческом мозге, что он отказался лечить это новое увечье. Сказал, что рана очень мала, не требует ничего, кроме пары швов, и он подождет, пока я снова не лишусь чувств, чтобы ее зашить. Он был очень удивлен, но не слишком оптимистичен. Но когда вернулся к концу дня, я все еще был в сознании. Затем он пришел ближе к ночи, перед сном, но я по-прежнему был в полном рассудке.

Джеральд снова широко улыбался. Джулия заплакала — она просто ничего не могла с собой поделать. Отец никогда не оставался в сознании так долго. Всего несколько часов отпускала им судьба иногда. А порой и несколько минут, прежде чем он снова погружался в туман бесчувствия.

Но сейчас она улыбалась сквозь слезы. Так же широко, как отец.

— Боже, ты наконец вернулся домой! Навсегда!

Всю неделю Джулия почти не отходила от постели отца. Она требовала, чтобы рядом с ним постоянно кто-то сидел, и хотя в доме было полно слуг, которым можно было это поручить, все же дежурила сама попеременно с Артуром. И она никого не принимала, даже Джорджину и Габриэлу, даже Кэрол. Просто велела лакею всем сообщать хорошие новости. И передавать, что они скоро увидятся.

Однако когда наступит это «скоро»? Джулия опасалась, что отцу снова станет плохо и что время, отпущенное ему, истекает. И поэтому хотела быть с ним ежеминутно. Несмотря на то что каждое утро он просыпался с чудесной улыбкой, которая так согревала ее сердце, страхи не уходили. Каждое утро она сама просыпалась с тяжестью на душе, и эта тяжесть не уходила, пока она не убеждалась, что отец по-прежнему с ней.

Доктор Эндрю писал статью, чтобы отослать в специальный медицинский журнал. В статье описывал ось чудесное выздоровление Джеральда вследствие второго удара почти в то же место, на которое пришелся первый.

Джеральд, разумеется, хотел знать все, что упустил за эти годы. Им так много пришлось наверстывать! Целый день ушел на то, чтобы ввести его в курс дел его империи. Оказалось, что Джулия приобрела семь новых предприятий и уволила всего одного управляющего, не выполнявшего ее приказы.

О ее жизни они почти не говорили, пока отец не спросил:

— Сколько тебе лет, Джулия? Я боялся об этом заговорить. Боялся узнать, сколько времени прошло…

— О Господи, папа, с того ужасного дня прошло пять лет! И мне уже двадцать один год.

Она снова плакала, громко, прерывисто всхлипывая. Страшно подумать, что целых пять лет они были разлучены! Но хуже всего, что ей нужно было рассказать о смерти матери. Джулия уже оплакала ее, но у отца не было такой возможности. Он бывал с ней не больше нескольких минут или, в лучшем случае, часов. Слишком недолго, чтобы сообщить ему скорбную весть о том, что в аварии выжил он один. Джеральд любил жену, любил настолько, чтобы мириться с ее странностями и стремлением любой ценой войти в круг аристократов.

Она страшилась неминуемого, но понимала, что больше не может откладывать разговор.

— А мама…

— Молчи, дорогая, — выдавил он. — Я уже догадался…

Он прижал ее к себе, и она заплакала еще громче, на этот раз из жалости к отцу. Он тоже плакал. Джулия пыталась объяснить, почему скрывала от него гибель матери, но Джеральд заверил, что в этом нет нужды. Он все понимает.

Эти горькие слезы принесли ей огромное облегчение. Когда она наконец совладала с собой, то поняла, что они смыли ужасный груз неопределенности.

Джулия рассказала отцу все. Ничего не утаила. Словно слезы прорвали плотину страха и одиночества. И поскольку она часто думала о Ричарде, упомянула о нем этим же вечером, правда, не углубляясь в подробности.

— Не думал, что он когда-нибудь вернется, — признался Джеральд.

— Он и не хотел. Никто не знал, что он в Англии. Никто, кроме брата, которого он хотел повидать. Поэтому я и собираюсь добиваться, чтобы его признали мертвым.