Джил МакНейл - Мой единственный

— Я тоже люблю тебя. Почему ты не можешь бросить работу и приехать жить сюда со мной, наслаждаясь деревенским бытом? Здесь жизнь спокойнее, можно расслабиться и отдохнуть.

— Это не совсем то, чего я хочу, Энни.

— Я понимаю. А я не хочу уезжать в Нью-Йорк. Я ненавижу Нью-Йорк. Я была там только один раз, но я ненавижу его.

— Ты могла бы родить ребенка.

— Подлец! Ты не хочешь еще одного ребенка! Ты сказал так потому, что думаешь, что это может повлиять на мое решение.

— Ну, может быть, немного. Но если ты хочешь, я не буду против.

— Ну замечательно просто. Мы переезжаем в Нью-Йорк. Ты устанавливаешь трансатлантические отношения со своими детьми, Чарли теряет своих друзей и родственников, а в довершение всего я жду ребенка, завести которого ты не против, если это заставит меня вести себя тихо. Отличный рецепт стабильной семейной жизни. Только семейной идиллии не получается, не так ли?

— Послушай, но ты же не можешь посвятить всю свою жизнь Чарли!

— Я знаю. Но я не могу также и не считаться с ним. Три месяца назад он чуть было не умер у меня на руках. Такие события располагают к размышлению. Ему нужны покой и безопасность, а не очередное тотальное потрясение. И дело не только в Чарли. Мне нравится жить здесь, мне нравится моя работа. Что я буду делать в Нью-Йорке? Я не хочу весь день сидеть в какой-то там распрекрасной квартире. Что я буду делать — осваивать искусство приготовления безупречного мартини или посвящу себя составлению букетов, что-то типа того? Я превращусь в одну из тех слабоумных женщин, которые только и умеют, что говорить о зимних лиственных орнаментах. И потом, тебе, может быть, не понравится работа. Они могут уволить тебя через полтора месяца.

— Вряд ли, дорогая. Я владею половиной фирмы. У меня рук не хватит денег считать. Тебе не хочется помочь мне их тратить?

— Нет. Я ненавижу магазины. Мне придется брать в помощники Лейлу. Послушай, давай прекратим этот разговор. Ты едешь в Нью-Йорк, и мы можем встречаться, когда захотим. Самолет быстро долетит. Посмотрим, как получится, и сможем вернуться к вопросу о переезде и всем остальном через пару месяцев.

— Пойми, Энни, я не хочу так. Эта работа большая и трудная. Я не могу все время мотаться взад-вперед. Я много думал об этом. Я понимаю, тебе нужно время подумать, но мне нужно все или ничего. Или поедем со мной, или мы расстаемся. Я слишком сильно скучаю по тебе, когда тебя нет рядом. Все эти поездки меня убивают. Я хочу, чтобы ты все время была со мной. Я понимаю, ты всегда будешь любить Чарли больше всех, честно сказать, я люблю тебя за это еще сильнее. Но я хочу отставать от первого с наименьшим отрывом. Эта роль меня устроит. Но я не могу и не хочу исполнять ее из-за океана.

— Мак, я не могу. Не сейчас.

Слезы катятся у меня по щекам, Мак сам готов расплакаться. Стоим и молчим.

— Я думаю, мне нужно идти.

— Да, Мак.

Вот тут я начинаю рыдать, он обнимает меня, и мы стоим так посередине кухни, кажется, целую вечность. Медленно он опускает руки.

— Я позвоню тебе. Решай. Я не уеду раньше чем через пару недель. Мы сможем поговорить.

Он выходит из дома, садится в машину. Я стою и смотрю ему вслед, он уезжает очень, очень медленно.

Вся в истерике, звоню Лейле. Она приглашена на ужин, но все отменяет и говорит, что приезжает немедленно. Господи, спасибо Тебе за Лейлу! Как раз теперь, когда я уже думала, что ничто не сможет выбить меня из душевного равновесия, я чувствую себя совершенно разбитой. Одновременно и гнев, и слезы душат меня, пока я сижу на кухне в ожидании ее приезда. Бросив лишь беглый взгляд на меня, она бросается ко мне и крепко обнимает, и мы вместе плачем.

— Я не понимаю. Прямо как какое-то шведское кино, в котором все хорошо, а потом вдруг буря, кто-то кончает жизнь самоубийством, и котел взрывается. Почему ты не хочешь ехать в Нью-Йорк? Мак прекрасно тебе подходит. Что ты будешь делать, когда Чарли вырастет, — пойдешь в монастырь?

— Дело не только в Чарли. Понимаешь, мне нравится моя жизнь, я ведь не шутки ради сюда приехала. Мне нравится жить в деревне.

— Перестань. Как насчет пестицидов, бедности, межродственного скрещивания? Что Чарли будет делать, когда вырастет, — пить сидр и работать на тракторе? Он умотает в Лондон при первой же возможности. Это тебе не «Домик в прерии», понимаешь? Если «папа» едет в Нью-Йорк, ты должна ехать с ним.

— Я знаю. Но ведь это не так. То есть Мак вовсе даже не идеальный отец. Он, конечно, любит своих детей, но он не задумываясь соглашается переехать на другой континент и видеться с ними лишь на каникулах. Он говорит, что ему нравится, что для меня Чарли важнее всего, но я думаю, что на самом деле он не понимает этого. Он любит свою работу, а для меня это не так важно. Чарли заслуживает сто процентов внимания и заботы, и Мак точно так же. Но это получается двести процентов, где я их возьму? И что тогда останется от меня самой?

— Знаю, знаю. Ты не создана для того, чтобы вечно сидеть подле мужчины. И правильно. Тоже хорош. Каков наглец, он что же, считает, что ты должна все бросить? Но я думаю, дело не в этом. Твою мать, вы такая замечательная пара!

— Да уж. Боже мой, мне будет его не хватать. Не представляю, как я это переживу. — Я снова начинаю плакать.

— Переживешь как-нибудь. Я помогу. Можем пойти за покупками на следующей неделе. А в понедельник, с утра пораньше, я подброшу ему в контору немного мусора.

— Лейла, Мак не сделал ничего плохого!

— Я знаю. Но он расстроил тебя, и я ненавижу его. Справедливо?

— Справедливо. Раз уже зашел разговор о мужчинах, которых мы ненавидим, есть новости о Джеймсе?

— Есть. Этот гребаный придурок прислал мне e-mail с предложением остаться друзьями и с просьбой прекратить присылать ему посылки в офис.

— Лейла! Я думала, что ты прекратила!

— Ну да. Но после последнего e-mail’a мне нужно было взять реванш и послать еще один подарок, от души. Я купила голову свиньи в нашем мясном магазине и отправила.

— О, Лейла, нет!

— Да. Поделом ему. Но я уже покончила с ним, даже понять теперь не могу, что я в нем нашла? Было бы хорошо, если бы ты почувствовала то же к Маку, но я понимаю, что ты не сможешь. В основном потому, что Мак не такой уж урод. Как бы то ни было, на прошлой неделе я на вечеринке встретила очень интересного мужчину. Датчанин, архитектор, зовут Фрэнк. Лизи, наверно, знает его, он работает здесь в модной фирме в Ислингтоне. Я подумываю об изменении дизайна дома. Мы только что познакомились, но начало неплохое.

— Очень хорошо.

— Да. Как ты себя чувствуешь?

— Устала очень. Ты не обидишься, если я пойду спать? Ты ведь останешься на ночь?

— Да, конечно. Утром я увижу моего любимчика. Я сама тоже без сил, так что давай ляжем пораньше спать, а завтра устроим что-нибудь грандиозное. Могу пригласить тебя на обед, если захочешь.

— Спасибо, Лейла.

Ложусь в постель, долго тихо плачу, все так грустно. Думаю, стоит ли пойти выпить чаю с печеньем, как открывается дверь и, пошатываясь, входит Чарли. Так и не проснувшись окончательно, он забирается ко мне под одеяло и уютно прижимается ко мне. Я так благодарна ему за то, что он проснулся именно в этот момент, и, пока я лежу, крепко обнимая его, появляется слабенький проблеск надежды, что жизнь продолжается, несмотря на то, что у меня такое чувство, будто меня переехал грузовик.

Провожу несколько мучительных разговоров с Маком, во время которых он продолжает настаивать, что я должна поехать с ним, а я продолжаю настаивать, что не могу. Вечером накануне его отъезда вспыхивает жаркая ссора, когда я называю его эгоистом. А он меня мученицей, в результате чего он заканчивает разговор, бросая трубку. Мне хочется тут же перезвонить ему, но я понимаю, что это бесполезно. Несмотря на то что мы еще разговариваем, чувство такое, что он уже уехал. Ложусь спать в надежде, что он сам перезвонит, но он не звонит. Проснувшись утром, понимаю, что он, скорее всего, уже едет в Хитроу. Околачиваюсь около телефона, ожидая, что он передумает, и Чарли очень радуется, когда я соглашаюсь на чипсы и печенье на завтрак. Отвожу его в школу и как можно быстрее возвращаюсь домой прослушать автоответчик. Сообщений нет.

Не могу поверить, что это случилось. Скорее всего, что-то произошло, нужно послушать утренние новости. Нет, ничего не произошло. Подлец. Звоню Лейле; она соглашается, что это все ужасно, а потом вдруг так неприятно добавляет, что ей нравится, как он себя ведет, не затягивает расставание, он принял решение и твердо стоит на своем. Я знаю, что она имеет в виду, его решительность мне тоже нравится. Это даже смешно, ведь сейчас благодаря своей решительности он бросил меня и уехал начинать новую жизнь.

Приходит Кейт выразить сочувствие. Она говорит, что я поступаю совершенно правильно, и, если бы он действительно любил меня, он бы согласился со мной. От этого я снова плачу. Я даже подсела на сентиментальные песенки о любви, сижу в машине и подпеваю Уитни Хьюстон «I will always love you». Чуть с ума не сошла от страха, когда однажды женщина, разносящая приходские бюллетени, постучала в окно машины и спросила, как я себя чувствую. Я уже объяснила Чарли, что некоторое время мы не будем встречаться с Маком, потому что он уехал работать в Нью-Йорк, и Чарли принял эту новость очень спокойно. Похоже, он даже не замечает, что его мама почти обезумела от горя, и только отказывается садиться в машину, пока я не пообещаю не включать музыку.

Через несколько дней укладываю его спать, и он спрашивает меня:

— Мама, а почему ты такая грустная? Потому что я болел? Может быть, ты боишься, что я снова заболею?

Он смотрит на меня с тревогой. О господи! Я носилась с собственным горем, а он все это время переживал, что мне позвонили из больницы и предупредили о рецидиве болезни.

— Нет, дорогой, конечно, нет. Я совсем не думаю, что ты опять заболеешь, честное слово. Просто я немного скучаю по Маку. Я не хотела тебя расстроить.

— Ну хорошо. Я тоже скучаю без него. Давай заведем собаку? Ты знаешь, она будет нас веселить, и ты не будешь скучать, пока я в школе. А если Мак вернется, она укусит его, и правильно, зачем он уехал в Америку! Ну что, мама, давай?

В течение следующего получаса я пытаюсь объяснить ему, что собака не сможет меня утешить и развеселить, а в конце мне в голову приходит отличный аргумент:

— И потом, Баз и Вуди будут бояться, когда собака будет бегать по саду. Это несправедливо.

— Глупости, мама! Мы возьмем маленького щенка, они вместе будут играть и все такое. Когда он вырастет, они уже будут друзьями. Он даже сможет катать их на своей спине. Им понравится.

Пытаюсь убедить его, что кролики не любят ездить по саду верхом на огромной собаке, но он убежден в своей правоте. Мне приходится сдаться, я заканчиваю разговор очень просто: выключаю свет и выхожу из комнаты. Чарли сразу пускается в рев, и я чувствую себя виноватой. Стою за дверью спальни, думаю, что делать, потом все-таки вхожу, сажусь на колени перед его кроватью (потом даже болит шея), и мы крепко обнимаемся. Он быстро засыпает, а я начинаю понимать, что мне нужно взять себя в руки и не дергать Чарли. Чтобы не думать о Маке, начинаю составлять список покупок для Рождества, но депрессия не проходит, все бросаю и смотрю «Телохранитель» по видео. В который раз. Похоже, я еще долго буду подпевать Уитни.

Конец семестра неумолимо приближается, и родительский комитет развернул бурную деятельность. На следующей неделе проводится аукцион, а потом рождественская инсценировка[22]. Мисс Пайк очень старается, чтобы у каждого ребенка была роль и чтобы никто из родителей не был разочарован. Задача не из легких — ну сколько осликов и овечек можно одновременно разместить на маленькой сцене! — а за роль Марии вообще начинается настоящее соревнование. Миссис Бейтс старается изо всех сил, передает для мисс Пайк с Софи охапки цветов и домашние пироги. Но мисс Пайк все прекрасно понимает и в конце концов выбирает очень милую девочку по имени Элли. Чарли наотрез отказывается быть овечкой и решает, что лучше будет фазаном; мисс Пайк соглашается, почему бы нет, для разнообразия? Я ведь смогу сделать для Чарли костюм фазана, не правда ли?

Сам собой напрашивается естественный ответ «нет», но я почему-то говорю «да», а потом долгими зимними вечерами приклеиваю перышки к колготкам и футболке с длинными рукавами и делаю крылья из старого бархатного выходного пальто. Перья я беру из старой подушки, но они такие маленькие и смотрятся очень уж жалостливо, так что кроме них приходится использовать специальные декоративные перья, они окрашены в ярко-голубой, фиолетовый и красный цвета и стоят целое состояние. Когда Чарли примеряет костюм, меня охватывает безудержный смех. Он обижается и отказывается надевать костюм. Мне все-таки удается убедить его, что он замечательно выглядит, мисс Пайк меня поддерживает, в результате Чарли сдается и говорит, что он наденет его, если будет специальный клюв. Я делаю специальный клюв из жестяной фольги. Теперь он выглядит как гибрид сумасшедшего эму и того существа, которое получится, если вы возьметесь самостоятельно ощипать рождественскую индюшку. Ему очень нравится клюв.