Дорога — настоящий кошмар: смертельная комбинация из грузовиков, сильного дождя и огромного количества людей, стремящихся попасть в больницу как можно скорее, переходя на резервную полосу. Я застреваю за стареньким мерзавцем в мини-«Метро», двигаюсь со скоростью пятьдесят миль в час в среднем ряду и пытаюсь обогнать грузовики, но совершенно безуспешно. Всякий раз, когда я пытаюсь выйти во внешний ряд, какая-то сука в «БМВ» увеличивает скорость и перекрывает мне движение. Кажется, я останусь в этой пробке навсегда. В конце концов я теряю терпение, жму на газ и быстро перестраиваюсь во внешний ряд, не давая водителю «БМВ» возможности проскочить передо мной. Он взбешен и начинает слепить меня фарами. Я знаю, как отомстить, используя уловку, которой научил меня Барни. Я включаю задние туманные фары, которые освещают заднюю сторону машины, как будто бы я собираюсь сделать экстренную остановку.

Глупо, конечно, с моей стороны так вести себя, но очень радует результат: водитель «БМВ» снижает скорость и отъезжает назад. Определенно, он решил, что я сумасшедшая, потому что я перехожу обратно в средний ряд, так как благополучно объехала мерзавца в «Метро». «БМВ» моментально набирает скорость, чтобы обогнать меня, но не может удержаться и притормаживает, проезжая мимо, чтобы одарить меня угрожающим взглядом, на что я поднимаю палец в знак приветствия, не отрывая взгляда от дороги. У меня на ногтях фиолетовый лак, который придает выразительность этому жесту. Даже не глядя на него, я знаю, что он в ярости. Замечательно.

Доезжаю наконец до парковки в Сохо и обнаруживаю, что свободными остались лишь несколько мест на крыше, поэтому нужно взбираться по отвратительному шатающемуся металлическому пандусу. Какой-то идиот в «Рейндж-ровере» поднимается наполовину, затем нервы у него не выдерживают, и он сдает назад, что всех повергает в ужас, потому что за ним еще две машины. В чем смысл изобретать машины с четырехколесным драйвом и способностью ездить по скалам, если потом их продают идиотам, не способным их даже припарковать? Все парковки в Сохо ужасны, но ездить на поезде очень дорого, долго, а вечером их всего два: в пять и в пять пятнадцать. Позже этого времени приходится ехать через Абердин. Поэтому я езжу на машине. Мне удается въехать по раскачивающемуся пандусу, припарковаться и дойти до офиса, где я сразу обнаруживаю, что оставила в машине очень важные документы, а возвращаться времени нет. Прекрасно.

Барни уже сидит в комнате для заседаний, мечет молнии. Оказывается, он пришел пораньше и хотел сварить себе кофе в новой кофеварке, но обжег себе большой палец, потому что нажал не на ту кнопку не в то время. Стеф предупреждает меня, что он уже настроился на ампутацию и дважды сказал ей отвалить и забрать эту идиотскую машину с собой. Я выражаю свои самые глубокие и искренние соболезнования по поводу травмы, которая на самом деле приняла форму крошечного красного пятнышка, достаю из сумки пластырь с изображением динозавра и предлагаю ему наклеить, «чтобы избежать опасности инфицировать рану». Он уже почти соглашается, но быстро приходит в себя и приказывает мне отвалить. Я нахожу в аптечке мазь от ожогов и настаиваю на том, чтобы обильно смазать его палец. Барни очень доволен и заметно приободрился после того, как ему наложили повязку, и особенно благодаря тому, что все хорошо побегали вокруг него. Ну совсем как Чарли, только крика поменьше, а ругательств побольше.

Мы обсуждаем съемки в Корнуолле на следующей неделе, когда влетает Лоренс. Он ненавидит, если не участвует в обсуждениях, и спрашивает, нужен ли он нам. Должен бы последовать честный ответ «нет», но Барни не может упустить возможность еще раз рассказать о своей ужасной травме. Лоренс говорит, как он его хорошо понимает, он однажды обжег всю руку паром из чайника, это было ужасно. Барни смотрит на него с выражением полного презрения и спрашивает, где он взял эти брюки. На Лоренсе сегодня кожаные коричневые брюки, а это серьезная ошибка, потому что диваны в офисе тоже кожаные, и каждую минуту раздается очень смешной звук, что вызывает смущение Лоренса и огромное удовольствие Барни.

Появляется бухгалтер Рон, и они вместе с Барни поднимаются наверх. Барни совершенно забыл, что посылал Стеф куда подальше, и спрашивает, не может ли она приготовить им чаю. Мир восстановлен, и мы принимаемся за работу. Затем у меня проходит встреча с Роном, я пытаюсь объяснить ему расходы Барни за несколько последних съемочных дней. Так как обычная процедура отчетности для Барни заключается в том, что он просто запихивает все квитанции к себе в карман, а потом бросает некоторые из них в ящик стола, наше обсуждение затягивается. Мы обнаруживаем квитанции на всевозможные вещи, которых я совершенно не помню, и приходится напрягать воображение. В конце концов Рон отпускает меня, но говорит, что будет мне звонить в ближайшее время по некоторым вопросам. Отлично.

Список поручений на моем столе повергает меня в шоковое состояние, так что я выхожу попить кофе с булочками и пью так много кофе, что наступает сильная реакция на кофеин, — мне кажется, что начинается сердечный приступ. Неожиданно я вспоминаю о булочках с сосисками Чарли завтра на обед, пытаюсь найти что-нибудь подходящее поблизости, на меня смотрят, как на сумасшедшую, и предлагают только пирог со шпинатом. Мне приходится тащиться в «Маркс и Спенсер» на Оксфорд-стрит, и я покупаю две большие упаковки, как и было велено. Стараюсь даже не смотреть вокруг, а то застряну здесь надолго, пытаясь вспомнить, чего еще нет у меня в холодильнике. Женщина за кассой оглядывает меня с сожалением, по всей видимости, она решила, что у меня проблемы с аппетитом и что я собираюсь съесть на обед восемь булочек с сосиской слоновьего размера. Вернувшись в офис, я нахожу список поручений еще более увеличившимся, но беру себя в руки, делаю необыкновенное количество телефонных звонков и даже дозваниваюсь до большей части съемочной группы, как вдруг вспоминаю, что уже почти шесть часов, а я еще не звонила домой.

У Эдны все хорошо, а у Чарли нет. Ему очень не понравилась пицца, которую Эдна приготовила на ужин, и он спрашивает, можно ли ему вечером посмотреть «Баффи — вампир-убийца», но тогда ему точно будут сниться кошмары. После сложных переговоров Чарли соглашается лечь спать в свое обычное время, а «Вампира» мы посмотрим завтра вместе. На деле это означает, что я должна буду отвлекать его в самые страшные моменты щекотанием. Обычно ему это не нравится, но, по крайней мере, он не будет просыпаться с криками посреди ночи. Эдна не знает, как включить видео, мне вообще с трудом удалось ее убедить, что использование микроволновки не испортит ее химическую завивку. Так что мне приходится пуститься в долгие объяснения, как поставить кассету, и все закончится тем, я думаю, что она запишет финал международных соревнований по боулингу.

Мы встречаемся с Лейлой для раннего ужина в модном клубе. Как всегда, я приезжаю позже, и она уже сидит у стойки бара, выглядит сногсшибательно в новом костюме баснословной стоимости. Действительно, баснословной, но в нем она чувствует себя потрясающе, посему, как она замечает совершенно справедливо, это удачная покупка. Клуб заполнен неимоверно худыми женщинами, на которых, похоже, надето только нижнее белье. Полным-полно кружевных лифчиков, высоких каблуков и крошечных кардиганов. В моде снова цветочные мотивы, но все цвета — кислотные. И только на сорок второй размер. На большие — длинные черные жакеты. Я чувствую себя на восемьдесят лет, и мне кажется, что мой длинный черный жакет недостаточно длинный. Отказаться от десерта? Ни за что.

Я не пью, потому что за рулем, а Лейла все время подливает себе из бутылки шампанского и уже сильно навеселе. Вокруг полно рекламных типов, и мы старательно вычисляем, кто есть кто. Я в который раз убеждаюсь, что моя память на имена значительно ниже среднего показателя. Лейла же помнит всех, включая имена их детей и домашних животных. Я даже не могу вспомнить имя действительно замечательной женщины, с которой работала в прошлом году, — и мы проводим весь вечер в баре, составляя список самых ненавистных качеств режиссеров, мужчин вообще, наших бедер и парикмахеров, которые стригут волосы слишком коротко.

Наконец мы возвращаемся за свой столик, и начинается очень сложный процесс оформления заказа. Лейла на какой-то новой диете и может есть продукты в каких-то очень странных сочетаниях, но ей также нужно убедиться, что я закажу то, что ей хочется, и тогда она сможет поесть мою еду, но это не считается, потому что она ведь ее не заказывала. Все идет замечательно до того момента, когда мы доходим до чипсов: я предлагаю взять две порции, а она сердится и говорит, что я нарушаю правила. В конце концов мы заказываем одну большую порцию, когда ее приносят, она оказывается действительно большой, едва помещается на столе, так что все замечательно. Я рассказываю ей, что мама арендовала виллу в Испании на неделю, на время школьных каникул после Пасхи, и что она пригласила меня с Чарли. Это будет замечательной возможностью избежать обычной весенней погоды со штормами и проливными дождями. Мама говорит, что ей нужен небольшой отдых, а папа придумал турнир по гольфу и поэтому не поедет. Ему не очень нравится отдых с детьми младше десяти лет. Лейла считает, что эта поездка — замечательная идея, и она планирует что-то в этом роде. Ее идея чего-то в этом роде заключается в том, чтобы провести неделю в Венеции, я предлагаю поменяться, но она не соглашается, ведь Чарли будет скучно, и он наверняка упадет в Гранд-канал. Опечаленная, я вынуждена согласиться, и обещаю привезти ей ослика из соломы.

Мы переходим к сплетням на общие темы, и Лейла заставляет меня смеяться так сильно, что я даже поперхнулась, и официант вынужден хлопать меня по спине. Честно говоря, я думаю, что он мог бы и не стучать так сильно, но мое самообладание восстанавливается, а Лейла замечает, что могло быть и хуже, если бы он применил метод Хаймлиха. Мне даже жаль, что он этого не сделал; пытаясь меня поднять, он бы не мог так противно ухмыляться. Десерт просто сказочный — новая диета Лейлы явно включает крем-брюле, а кофе и счет приносят без обычного получасового ожидания. Наверное, официант испугался, что я могу опять поперхнуться. Лейла настаивает, что сама оплатит счет, и заставляет меня пообещать, что свою долю я истрачу на подарок Чарли, но купить я должна что-нибудь шумное и пластмассовое. Ей пора уходить: у нее свидание с новым знакомым, они идут на танцы. Не представляю, откуда у нее столько энергии, я сама едва смогу доплестись до машины.

Лифт не работает, и, к тому времени когда я добираюсь до верхнего этажа, я задыхаюсь и чувствую, что мне нужно полежать. Идет проливной дождь, и пандус ужасно скользкий. Чуть не упала два раза. Дохожу наконец до машины и сваливаюсь, обессиленная. Хорошо бы поспать чуть-чуть, но ограничиваюсь тем, что снимаю лифчик (чтобы почувствовать себя более комфортно), не снимая при этом свитера, все это сопровождается движениями в стиле человека-змеи. В тот момент, когда я вытаскиваю лифчик из рукава, я понимаю, что машина напротив совсем даже не пустая. Мужчина за рулем смотрит на меня безразлично, я думаю, что он вообще ничего не видел, потому что прикидывает, как спуститься по трапу и не врезаться одновременно в стену внизу. А вот женщина на заднем сиденье явно позабавилась.

Дорога домой несравнимо более спокойная, чем дорога в город. Мимо проносится «мерс» со скоростью значительно выше ста километров, а через пять минут я вижу его на обочине в сопровождении полицейской машины. Ура. Наконец-то дорожная полиция сделала что-то полезное. Полицейская машина сверкает огнями, как новогодняя елка, не представляю, как водитель «мерса» мог ее не заметить, но думаю, что езда на скорости больше ста во внешнем ряду потребовала использования всех его мозгов. Когда я прихожу домой, Эдна дремлет у камина. Она не забыла включить внешнее освещение, поэтому я не свалилась на клумбу, вылезая из машины, как обычно у меня получается. Замечательное окончание долгого дня, и она говорит, что Чарли вел себя по-ангельски. Я знаю, что это абсолютная ложь, но очень приятно слышать. Она справилась с видео и очень довольна собой. Я решила не говорить ей, что она записала не ту программу.

Булочки с сосиской — настоящий хит следующего утра, и, конечно же, Чарли отчаянно хочет съесть одну на завтрак.

— Мама, правда, эти сосиски замечательные?

— Отличные.

— Да, я думаю, что тот, кто их придумал, заслуживает медали, правда?

— Да. Давай быстрее, и надень носки, а то мы опоздаем.

— А можно получить медаль за булочки с сосиской?

— Чарли, я не знаю, надевай носки.

— Ладно-ладно, зачем кричать. Я просто спросил. Правда, мама, тебе нужно больше отдыхать.

Он смотрит на меня с ангельской улыбкой, и я едва сдерживаю желание стукнуть этой сосиской ему по носу.

— Я люблю тебя, мама. Как ты думаешь, а чай мы сможем попить с такой сосиской?