Он так сильно любил ее.

Это было ее последнее желание.

Он по-прежнему ее защитник.

Какой же сын предаст свою мать, особенно если она уже не может защитить себя?

Тем не менее эта крошечная надежда поселилась в его сердце тихой, мерцающей искоркой.

Он повел Дугала и Элизу в конюшню посмотреть на Принца, пегого жеребца, и рассказал им, как вольно скакал по имению Тарстонов. Они должны быть вместе, подумал Грегори, расписывая достоинства жеребца, – он и конь его мечты. И тут же, не сходя с места, решил, что перед отъездом предложит лорду Тарстону баснословную сумму, чтобы выкупить Принца.

Это был первый маленький шаг, прямое пренебрежение своим правилом, что он недостоин исполнения этой детской мечты.

Может, и недостоин, но он все равно рискнет.

Детские шажки. Детские шажки к тому, чтобы посмотреть в лицо правде. Если бы только набраться смелости, он мог бы заставить эту ужасную правду отступить.

Но еще не теперь.

А быть может, и никогда.

Несмотря на ожесточенную борьбу, которую вели у него в душе надежда и сомнение, с друзьями он все же проявил немного смелости. Прежде чем войти в дом, он по секрету поведал Дугалу и Элизе обо всем, что произошло в последние два дня, включая и то, что он любит Пиппу и отчаянно хочет жениться на ней, но боится, что испортил все дело.

Элиза, разумеется, расстроилась до слез, что ее дорогая подруга страдает, и пообещала Грегори поговорить с ней об Уолтере и успокоить ее на сей счет. Еще Элиза сконфуженно сказала, что попросит у Пиппы прощения за то, что использовала ее в тот день у себя в саду в качестве отвлекающего маневра, пока они с Дугалом тайком целовались. И наконец рассмеялась, представив Пиппу, одетую камердинером, и подивилась, что не узнала ее.

Радуясь поддержке друзей, Грегори оставил их и отправился искать Пиппу, но никто не мог сказать ему, где камердинер Харроу. Он не забеспокоился, так как знал, что она из тех людей, которым, дабы успокоиться, надо прогуляться пешком или верхом. Посему он отправился на поиски в конюшню, но ее не оказалось и там. К сожалению, ему не удалось обнаружить ни Оскара, ни одного из конюхов лорда Тарстона, но, быстро пройдя мимо стойл, он удостоверился, что все лошади на месте, по крайней мере из тех, что он помнил. Однако конюшня была обширной, и несколько стойл в дальнем конце справа были пусты. Всегда ли они пустовали? Этого Грегори не знал. Быстрый осмотр снаряжения подтвердил, что и седла все на месте. Он смутно припоминал, что их было три.

Грегори быстро пробежался обратно к руинам, но и там не обнаружил Пиппы. Сердце уже начало колотиться, а дыхание сбиваться, но паниковать слишком рано, сказал он себе. Он кинулся в лес, громко зовя ее по имени, но ответом ему было лишь птичье пение.

Бегом возвращаясь к дому, он все время чувствовал, что что-то упустил, и в конце концов сообразил, что именно. Среди пестрой коллекции экипажей на конюшенном дворе не было серой кареты. Он вспомнил, что она резко выделялась потому, что была однотонной. Он еще походя заметил, мол, какая жалость, что ее не выкрасили в глянцевый черный цвет, а один из конюхов объяснил, что слуги ездят на ней в церковь, что она запасная, и сами хозяева очень редко пользуются ею, можно даже сказать – никогда не пользуются.

Грегори зашагал прямиком к кухонной двери.

– Кто-нибудь знает, куда отправилась серая карета? – спросил он у кухарки, судомойки, мальчика на побегушках и двух лакеев, которые сидели за столом, уминая сочные куски мясного пирога.

На всех четырех физиономиях отразилось потрясение. Грегори знал, что никто из гостей никогда не ступает в кухню. Несколько мгновений все ошеломленно молчали.

– Я просто хочу найти Харроу, – сказал он. – Пожалуйста, не стесняйтесь, расскажите, что знаете.

– Я думал, он ваш камердинер, – подал голос мальчишка. – Он мне нравился, ей-ей, хоть кой-кто из лакеев и невзлюбил его.

– Ну, хватит, Ричард, – одернула его кухарка, потом посмотрела на Грегори. – Харроу стащил все печенье из вазы в столовой, ссыпал себе в шляпу, и все дела, но ему помогал не кто иной, как мистер Доусон. – Кухарка фыркнула. – Я пеку печенье не для того, чтобы кто-то утаскивал его, лорд Уэстдейл, если мне позволено будет так сказать.

– Нисколько не возражаю. – Грегори положил руку на плечо мальчишки. – Ричард, что ты имел в виду, когда сказал, что тебе нравился Харроу? Разве он уехал?

Ричард кивнул:

– Ага, уехал. Они уехали с мистером Доусоном.

– И куда они уехали? – спросил Грегори.

Мальчишка, вопросительно вскинув брови, обвел взглядом собравшихся за столом, и все четверо, как один, пожали плечами.

– Они укатили так быстро, что никто ни сном ни духом, – ответила кухарка. – Я только слыхала, что леди Тарстон звала мистера Доусона, а мистер Джонс, наш почтенный дворецкий, доложил ей, что джентльмен, стало быть, уехал и прихватил с собой карету, покудова все парни с конюшни и кучера наших гостей помогают управляющему расчищать лес вокруг его дома. В награду он всем посулил сытный ужин с элем и игрой на скрипке.

– Это так мило, правда? – со вздохом ввернула судомойка.

– Правда, правда, – кивнула кухарка. – А леди Тарстон шибко осерчала на мистера Доусона, что тот нанял ее любимого лакея везти его, и поклялась, что ему уж придется объясниться, когда он вернется. – Кухарка поджала губы и многозначительно кивнула, наслаждаясь тем, что она в курсе всех этих событий. – А до той поры мистер Джонс сослан в собачий домик за то, что тотчас же не уведомил лорда и леди Тарстон, но как он мог? Они же были у развалин вместе с гостями, включая вас.

– Да, спасибо. – Грегори прошел мимо них к лестнице, ведущей на второй этаж.

– Я не в обиде на Харроу из-за печенья, милорд, – крикнул ему вслед мальчишка. – Подумаешь, большое дело. Я горжусь, что этот дом может снабдить путника съестным, когда…

Но Грегори не стал слушать дальше. Он уже взлетал по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. У него не было времени искать Дугала, но он попросил мистера Джонса немедленно найти его.

– Что-то случилось, милорд?

– Да, Харроу пропал. Вместе с мистером Доусоном. Вы не знаете, почему они уехали?

Мистер Джонс округлил глаза.

– Нет, но надеюсь, вы их скоро найдете. Мистер Доусон вел себя несколько странно.

Руки Грегори заледенели.

– Странно?

– Я ничего дурного не подумал. Харроу же всего лишь камердинер, но у меня создалось впечатление, что мистер Доусон был из-за него расстроен. Или из-за чего-то другого. Харроу и сам был немного взволнован, поэтому я даже не знаю, заметил ли он раздражение мистера Доусона. Я выбросил это из головы сразу же, как только они уехали.

– Очень жаль, что вы так поступили. Харроу был моим камердинером.

– Верно, сэр. Мне надо было поставить вас в известность. – Джонс почесал голову. – По правде говоря, я был рад избавиться от него. Он был слишком…

– Только не говорите мне, что он был слишком нахальным.

– Именно это я и хотел…

– Когда найдете лорда Моргана, – сурово прервал его Грегори, – скажите ему, чтобы немедленно собрал людей и отправил несколько партий на поиски серой кареты, в которой уехали мистер Доусон и Харроу. Им придется самим оседлать своих лошадей, поскольку в конюшне никого из работников нет.

– Слушаюсь, милорд. Сделаю сию минуту.

После чего Грегори и сам побежал в конюшню и оседлал Принца, каждую секунду сокрушаясь, что тратит время на возню с ремнями и пряжками, тем не менее он непрерывно разговаривал с Принцем, говоря ему, что знает: тот приведет его к Пиппе.


Пиппа не могла причинить вреда мистеру Доусону, нет. Он явно был болен. Скорбь и сожаление сломили его дух, украли доброе здоровье и погрузили старика во мрак безумия. Он очень болен, и ему нужен доктор.

Но она не может остановить карету.

По ее подсчетам, они находились в дороге уже почти два часа, и все это время она молилась, чтобы Грегори нашел ее.

«Прошу тебя, – мысленно повторяла она снова и снова, – пожалуйста, приди».

Но от Тарстон-Мэнор шло несколько дорог, которые могла выбрать карета. Как Грегори узнает, по какой дороге они поехали?

Пиппа просто не могла сидеть сложа руки и дожидаться Грегори. Это безумное приключение должно закончиться как можно скорее, и мистер Доусон вовсе не виноват, что она впуталась во все это. Он дал ей отличный совет: до отъезда ей надо было сказать Грегори, что она любит его.

Она вела себя глупо. Необдуманно. Ей следовало честно и открыто поговорить с ним и выслушать то, что скажет он. А теперь остается лишь надеяться, что у нее еще будет возможность сделать это. Возможно, он больше не захочет ее знать. Она с самого начала повела себя неправильно, наделала глупостей. Когда на нее напал Хоторн, надо было идти прямо к дядюшке Берти.

Что мешало ей попросить своего любимого дядюшку о помощи? Почему она не заставила его понять, что никто и ничто не может помешать ей поехать в Париж?

Конечно, каждым ее шагом двигали ожидания. Пиппа очень не хотела разочаровывать своих близких, боялась нарушить представления своих родных и общества о том, что для нее лучше. И посмотрите, куда привела ее такая нерешительность? В карету с больным стариком, который вознамерился заточить ее в подземелье!

Посему она больше не позволит себе колебаний и неуверенности и начнет тотчас же.

– Мне нужно немедленно выйти из кареты, – сказала она мистеру Доусону. – Природа зовет, и я не могу ждать.

Он дернул подбородком:

– Мы не можем останавливаться.

Пиппа топнула ногой.

– Мы должны. Вы меня слышите. Мистер Доусон? Мы должны.

Он сердито зыркнул на нее и поерзал на сиденье.

– Не устраивайте сцену.

– Это вы устроили бог знает что, – возмутилась она. – Или вы немедленно останавливаете карету, или я выпрыгну.

– Вы не рискнете.

– О, еще как рискну.

Он насупился:

– Что ж, хорошо. Я прикажу вознице остановиться. Но только на минуту. И не вздумайте убегать. Я вручил ему два заряженных пистолета и велел воспользоваться ими, если вы попытаетесь сбежать.

– Как вы посмели? – В душе Пиппы всколыхнулась ярость. – Что же вы за человек? И какой лакей пойдет у вас на поводу?

Но потом она вспомнила хитрые физиономии Кокни и Квадратной Челюсти и догадалась, что возница – один из них.

Раздражение мистера Доусона вспыхнуло с новой силой.

– Заткнись, Харроу. – Он сцепил руки. – Забудь, что я сказал. Мы не остановимся.

Пиппа сорвала с себя парик.

– Посмотрите на меня, мистер Доусон.

Он посмотрел, и глаза его расширились, но потом он отвел их.

– Я не Харроу. – Она сняла очки и бросила их на сиденье, потом начала вытаскивать из волос шпильки. – Я – Пиппа. Вспомните, я рассказывала вам. Я – Пиппа Харрингтон.

Он покачал головой, не отрывая взгляда от дверцы.

– Прекратите разговаривать.

– Не прекращу. – Она тряхнула головой, и ее тициановские локоны распались по плечам. – Вы должны посмотреть на меня. И послушать мой голос. Я – леди. – Ее встревожило то, как сжались на коленях его кулаки. – Харроу был выдумкой. Я не камердинер. Я играла в игру, и вы тоже играете. Но это очень опасная игра. Могут пострадать люди.

Мистер Доусон схватил ее шляпу и перевернул, высыпав печенье на пол.

– Надень это, – сказал он и попытался всучить Пиппе шляпу, не встречаясь с ней взглядом.

Но Пиппа выбила шляпу у него из руки.

– Нет. И раз вы не собираетесь содействовать, я сейчас открою дверь и выпрыгну.

Он подхватил шляпу с пола и зыркнул на непослушную спутницу.

– Где Харроу? Верните его. – Потом, словно шар, из которого выпустили весь воздух, он обессиленно, удрученно обмяк на сиденье. – Он отличный парень. Вокруг него всегда что-нибудь происходит. Я тоже хотел быть таким.

– Я не могу вернуть Харроу, – отозвалась Пиппа. – Харроу ушел навсегда… как ваша жена.

Мистер Доусон дернулся.

– Но у вас ведь остались воспоминания о ней, не так ли? – быстро продолжила Пиппа. Ей очень не хотелось причинять ему боль в таком состоянии умопомрачения, но она должна попробовать пробиться к его разуму. – Воспоминания о вашей дорогой супруге утешают вас точно так же, как вы помните Харроу, прибежавшего к вам с предложением почистить ваши сапоги.

Он ничего не сказал, но уронил голову.

– Лучшее в воспоминаниях – это то, что хорошие остаются с нами навсегда, – мягко проговорила Пиппа. – Они предлагают утешение, когда вам одиноко. И потом, вы всегда можете поделиться ими с друзьями. – Она помолчала, давая ему время осознать ее слова. – Я хочу быть вашим другом – я, Пиппа. Мы вместе можем смеяться над Харроу и над тем, как он вечно попадает в передряги, и можем говорить о вашей жене.

Мистер Доусон по-прежнему смотрел в пол, но испустил вздох, который дал Пиппе надежду. Безвольно опущенные плечи, уязвимая макушка с поредевшими седыми волосами и разжавшиеся кулаки на коленях побудили Пиппу взять руку старика и крепко сжать ее.