- Эй! Не наглей, Смерчинский, - смутилась я.

- Ммм, от твоих волос замечательно пахнет. Я тебя так жалею, - весело откликнулся он.

- Не поверишь, но я себя тоже жалею.

Да, эта неделя подарила мне множество впечатлений, в первую очередь, конечно, связанных с учебным процессом, а также вытянула из меня последние нервы. Честное слово, головастики не хотели терять их, и тянули нервные окончания в свою сторону, зная, что те не восстанавливаются или делают это крайней медленно. Но окружающий мир решил, что ему мои нервы нужнее, чем мне, и делал все, чтобы я испытывала эмоциональную напряженность. Я, конечно, старалась бодриться и заряжаться оптимизмом, но все равно волновалась и даже слегка истерила временами. Все знают, что такое начало сессии, которая, как всегда, приходит внезапно (ну прямо как зима!), и каким "волнительным" бывает время сдачи зачетов и экзаменов.

Мама, которая активно обеспечивала меня шоколадками и таблеточками для мозгов, говорила вечерами, что это время я еще буду вспоминать с улыбкой, но я только подозрительно на нее смотрела и тяжко вздыхала. Что-что, а нервотрепку со сдачей предметов я вспоминать не буду, это уж точно! Хотя... время, когда мы дружненько, из-за отсутствия лавочек, сидели прямо на полу под дверью кабинета, где проходил зачет\экзамен, и шуршали конспектами, пересказывая друг другу ответы на вопросы, мне явно никогда не забыть! Такое потрясение для детского организма!

Понедельник и вторник у моего организма прошли относительно спокойно. В первый день недели оба зачета я умудрилась списать - не зря полночи заливала в телефон шпоры в электронном формате. На следующий день зачеты были хоть и не простыми, но с преподавателями, явно сочувствующими студентам-разгильдяям, поэтому мне вновь повезло. В среду я с легкостью получила зачет по физкультуре, с которой на зависть девчонкам, у меня никогда не было проблем, и даже дружески поболтала с нашей преподавательницей, гонявшей по нормативам одногруппинков. Зачет по Истории мировой литературы я тоже сдала неплохо - к нему я все же готовилась, кое-как, конечно, но с душой, читать ведь я люблю, да и с вопросами мне повезло, и я все ответила верно, ну, почти верно. В четверг по одному из зачетов я внезапно получила автомат, а потом, в обед, чуть с ума не сошла, когда пришло время сдавать предмет Управление персоналом - для шпор я нашла какие-то совершенно неправильные ответы, и они оказались бесполезными. И я почти весь день, закрыв уши ладонями, сидела в библиотеке, в бешеном темпе читая учебник и конспекты Лиды, стараясь запомнить материал. В конце концов, я пошла сдавать этот предмет едва ли не предпоследней, с трясущимися руками и деревянным лицом, но все же смогла получить зачет, кое-как вспомнив то, что я учила пару часов назад. Преподаватель Управления персоналом, аспирант, симпатичный и молодой, но уже строгий, в конце моего ответа неожиданно мне подмигнул и сказал, что его не стоит так сильно бояться.

- У вас, Мария, выражение лица такое, словно я вас съесть хочу, - говорил он мне, ставя в зачетку свою размашистую подпись - мои глаза внимательно следили за движением руки препода над самой дорогой для студента вещью.

- Мало ли...

- Вот, возьмите, - потянул он мне зачетку, - ваш ответ был хорошим. Вы, наверное, несколько дней готовились, Мария?

- Несколько часов.

- М?

- Да-да, почти всю неделю, - громко ответила я, окидывая взглядом двух оставшихся одногруппников-мучеников, пожелав им удачи и выходя в пустой коридор - время подходила почти к 7-ми часам вечера. Там, на свободной лавочке сидел с наушниками в ушах Дмитрий, погруженный в какие-то свои глубокие мысли. Меня он не видел, закрыв глаза и откинувшись спиной на стену. Зачет он сдал часа два назад, и, наверное, ждал своих дружков, все еще мучающихся в кабинете.

Как вести себя с ним, я не совсем понимала. Вроде бы он - мой друг и король моих персональных подколов, а с другой стороны, вдруг Смерчинский прав, и я Чащину нравлюсь? Это, конечно, бредовая идея, у него есть девушка, и меня, скорее всего, он воспринимает, как однокурсницу - "своего в доску парня", но чего только не бывает в нашем дурном мире?

К тому же в начале недели Димка вел себя несколько странно - отстраненно и замкнуто, и лишь через пару дней, когда я сама стала активно пытаться общаться с ним, не обращая внимания на его сумрачность, он "ожил", превращаясь из спокойно-серьезного и какого-то чужого мне парня в привычного удобного идиота Чащина. Он даже умудрился сделать мне очередную гадость - прозвал Инфернальным Злом, когда я с парнями-одногруппниками стала от скуки делать ставки, как кто сдаст или не сдаст сессию.

- Привет, чувак! - взъерошила я ему волосы, радостная, что сдала зачет. Из-за музыки он не услышал моего голоса - просто повернулся со словами:

- Слушай, хватит, давай не здесь? Я же сказал...

- Чего не здесь? - удивилась я. - Что ты сказал?

Димка резко снял наушники и, повернувшись, удивленно уставился на меня.

- А, это ты? - выдохну парень.

- А ты кого ожидал увидеть? - я опустилась на лавку рядом с парнем. - Мамонта в юбке?

- Никого. Сдала? - тут же спросил меня Димка.

- Сдала.

- Ну, молодец. Марина сказала, ты в библиотеке весь день сидела и учила?

- Ага... Мои мозги выкипели. Теперь я совсем безмозглая. Блииин, почему я в течение семестра не училась, а? - Болтала я с легким сердцем. - Нет, я завязываю так учиться. В следующем семестре я все-все выучу уже осенью... И получу кучу автоматов, и прогуливать не буду. И все сдам на "пять". А, я слышала от ребят, ты тоже сдал, да?

- Да.

- Ух ты, ботаник. Классно! Нам осталось только субботу отмучаться, и сдать три экзамена. Я очень жду каникулы. А ты? - Между делом я полезла в рюкзак и достала бутылку с водой - после моего пространного ответа в горле пересохло. Крышка, правда, никак не желала расстаться с горлышком пластиковой бутылки, как бы я не пыталась ее открутить.

- Жду, конечно. Устал уже учиться. Дай мне, - протянул руку Дима, увидев мои бесплодные попытки открыть бутылку, и, выхватил ее, с легкостью тут же открыл и вложил мне в ладонь крышку. Все это проделал молча, без слов о том, как выгодно быть мужчиной (это его наилюбимейшая тема для рассуждений - особенно рядом со мной, мне-то всегда казалось, что быть женщиной куда лучше, и из-за его слов мы всегда начинали спорить)

- Ты сегодня опять странный, - внимательно поглядела я на парня, отпивая подслащенную воду. - В свои лучшие дни ты бы без зазрения выдул половину, не спрашивая разрешения, а тут... такой галантный. Слушай, ты совершил открытие?

- В смысле? - не понял Чащин.

- Ну, умудрился незаметно пройти этап развития из питекантропа в человека?

- Отстань.

- Да ладно, не злись. Что слушаешь? - дружелюбно спросила я, беря свесившийся на его грудь наушник, которые в народе называют капельками или затычками. Оказалось, слушает ту же песню, что стояла у него на звонке мобильника: в плеере Чащина вообще в плей-листе стояла пара альбомов Нойза. Минут пятнадцать мы сидели и слушали музыку, засунув в уши по одному наушнику. Дима сегодня вновь был спокойным и неразговорчивым, и меня, честно говоря, это напрягало: он менялся, а я не знала, почему. И постоянно думала: а вдруг... вдруг я ему правда нравлюсь?

"Брехня", - устало отвечали головастики огромным плакатом, который занял почти все пространство черепной коробки Бурундуковой М. А.

- Как твоя девушка? - нарушила я молчание, убирая наушник.

- Что? Девушка? - переспросил он, с трудом вырываясь из оков ритмичной, но философско-грустной музыки.

- Неужели у тебя парень, Чащин? На мальчиков тянет? То на стены, то на парней... У тебя воистину разнообразные вкусы!

- Бурундукова, - покачал он головой, - я говорил, что иногда мне кажется, что ты - инфернальное маленькое зло?

- Это ты у нас инфернальный барабашка! - отбила его выпад я. - Так что там с твоей девочкой-припевочкой?

- А что с ней должно быть? - невозмутимо спросил парень.

- Что-что, успокоил ты ее тогда?

- Успокоил, успокоил.

- Эй, Чащин, расскажи мне про ваши отношения.

- Тебе-то зачем? - с великим, явно наигранным подозрением, спросил он.

- Интересно! Ты ж типа мой друг, - я в шутку стукнула его кулаком по плечу. Это Чащину не понравилось.

- Бурундук, поспокойней будь, - задумчиво произнес он.

- Не называй меня так! - мигом рассердилась я. - Ты друг или идиот? Сколько раз я просила!

- И ты меня не называй так! - вспылил и он тоже, совершенно неожиданно для меня. - Хватит! Какой я тебе... черт возьми! - Он с досадой провел рукой по волосам резким нервным жестом.

- Что? - только и спросила я, исподлобья взглянув на Чащина, - не называть? То есть? Поясни-ка свои слова, парень. Хоть ты та еще задница, я с первого курса считала себя твоим другом, а ты теперь говоришь: " на называй меня так"? Другом? А ты вообще по...

Димка ловко закрыл мне рот ладонью, и я увидела, какими серьезными и растерянными стали его темные, почти черные глаза, но потом это выражение вновь пропало, уступив место знакомым смешинкам.

- Да тише ты, инфернальное и громкое зло! Что ты так вопишь, Машка? Я ж идиота имел в виду. - Сказал он мне. - Прости, если это прозвучало резко. В последнее время у меня плохое настроение. И, естественно, ты мой друг. Девочкодруг, как в песне у "Мумий Тролля".

- Правда? Ну, смотри, Чащин...

- Ты не злишься? Я нервный в последнее время, - признался он мне. - Прости, не злись, хорошо?

- Хорошо-хорошо. Прости, я и сама нервная. Дим, у тебя что-то случилось? Ты странный в последнее время, после того случая в кафе.

- Ничего не случилось, - поморщился он, - все в порядке, Мария.

- Уверен?

- Да.

- А глаза-то грустные.

- Грустные?

Количество озорных чертинок в темных радужках тут же значительно повысилось.

- Ну, так, слегка. Серьезно, у тебя все нормально?

- Все нормально, мой друг. - Отозвался парень.

Меня так и подмывало спросить: просто друг и ничего больше? Я хотела слышать подтверждение того, что Дима относиться ко мне просто как у другу и не более. Но в лоб серьезно спросить не решалась.

- Вдруг ты меня любишь или ненавидишь, а признаться боишься? - пожала я плечами, сердясь теперь не на него, а на себя.

- О да, безумно люблю и прошу выйти за меня замуж, Бурундукова. Кольца из пластиковой пробки уже готовы. - Он подмигнул мне. - Букет из бумажных цветов - тоже.

- Я медовый месяц еще хочу.

- Куда?

- За границу.

- Монголия подойдет?

- Туркменистан...

И хотя он повеселел, чему я обрадовалась, я все равно перевела разговор.

- Английский-то как будем сдавать?

Смерч, который, кстати говоря, по поводу зачетов не парился, часто мне звонил, писал и пару раз встречал после универа, сказал, что с английским будет все окей - билеты он достал, и за это обещанного желание он мне больше не должен. Кстати говоря, увидев его в понедельник, я думала, что сгорю со стыда за то, что было в воскресенье, но он так искренне улыбнулся мне, что я мигом растеряла свои негативные мысли и эмоции, и тут же вспомнила, как классно он целуется. И даже сниться он умеет так - классно. Как сказала Лида: "мальчик умеет доставить удовольствие даже сном".

- Думаю, нормально, - Димка улыбнулся мне и достал из кармана джинс три прямоугольных длинных и ярких билета на тот самый мюзикл.

- О, откуда они у тебя? - выхватила я билеты и принялась с любопытством вертеть их в руках. Они оказались очень и очень хорошими.

- Смерчинский дал. - Пояснил Дима.

- А почему тебе, а не мне? - жутко удивилась я. - И вообще, ты что, с ним общаешься что ли?

- Да нет, очень редко. Просто так вышло, - пожал он плечами. И с некоторым трудом, но вполне искренне добавил. - Дэн - хороший парень.

- Он и о тебе также говорил, - вспомнилось мне. - Вы, никак, сдружились тайно?

- Маш, - посмотрел Димка на меня не своим, а словно чужими глазами, в которых, как на миг мне показалось, зажглись теплые искры: яркие, красивые, похожие нападающие на фоне иссиня-черного неба звезды.

- Что, Дим?

- Маша, я... - Он наклонился ко мне и произнес тихо-тихо. - Понимаешь, ты...

Наверняка, Димка сказал бы мне, что я очень хотела от него узнать, но Судьба захотела, чтобы этот цирк продолжался долго, и нам помешали.

- Добрый вечер, - раздался знакомый голос. Перед нами появилась Ольга Князева собственной троллевской персоной. Длинные светлые прямые волосы, тонкая фигура, хорошенькое личико пай-девочки, изящные движения... Хорошая девушка и хорошая ученица. Но моя неприязнь к ней уменьшилось не настолько, чтобы я забыла о ее истиной ипостаси.