Смешливая Маша не зря потом часто говорила своей подруге, что она искренняя неудачница, но крестной быть согласилась, не раздумывая. Черри тоже пребывал в полнейшем шоке, но на роль крестного, как и Бурундук, тоже согласился сразу – как только узнал обо всем случившемся. К тому же и количество поводов для подколов сводного любимого братика у него увеличилось втрое.

А Марина и Микаэль не думали ни о чем это ночью, они просто наслаждались теплом друг друга и играли со звездами, светившими в раскрытое окно с непонятной яркой силой. Наконец появился свежий приятный ветер, без которого спокойствие и безмолвие в городе грозились перерасти в удушье.

Утром ни он, ни она не понимали, как оказались в его овальной мягкой и невероятно удобной кровати, и зачем они вообще поддались внезапно нахлынувшим чувствам, и только потом уже эти двое урывками начали вспоминать, что они делали, и почему рядом с ними, опутывая ноги, лежал длинный красный шарф.

Все-таки гадалка оказалась права. Просто некоторые вещи приходят в жизнь именно тогда, когда отчаяние берет последний оплот надежды в нашем сердце. И зачастую приходят они совершенно случайно, вновь и вновь доказывая, что случайность – непрогнозируемая никакими умами забавная закономерность.


Утро настало как-то неожиданно. Когда Марина распахнула один глаз, то сразу поняла, что находится не дома, а в совершенно незнакомом месте, хорошо освещенным солнцем, нагло лезущим сквозь каждый квадратный сантиметр стекла. Она лежала на боку, касаясь спиной какой-то подозрительно теплой стены, а подушка под ее головой была узкой и жесткой. Еще у нее слегка побаливала голова, да и во рту было пустынно сухо.

«Где это я?», – опасливо подумала девушка, боясь открыть второй глаз и с трудом вспоминая, что она, кажется, напилась вчера, и вроде бы последнее место, куда она попала после рок-феста – это квартира придурка Черри. Но почему она лежит в этой постели? Ее сюда кто-то принес что ли? И почему…

«Почему я раздета?!», – еще одна глупая, дрожащая мысль пролетела в ее голове вихрем от уха до уха, взорвавшись сказочным фейерверком, и тут Марину ждало еще одно потрясение. Ей показалось, что она слышит чье-то мерное дыхание, и у нее по телу прошелся самый настоящий электрический ток. Почти тут же до нее, сквозь головную боль, дошло, что она в кровати не одна, а позади нее не стена, а чья-то грудь.

«Черт!! Я что, с парнем?!!», – страшным громом раздалось в ее голове. Марина дернулась, понимая, что под головой у нее вовсе не подушка, а чье-то мужское жесткое, не слишком широкое предплечье. Девушка осторожно обернулась на того, чья рука лежала у нее под головой, и едва сдержалась от крика ужаса – рядом с ней сладко спал Ланде.

Брюнетка тут же вскочила.

«Твою мать…!!!», – шокировано глядела на него она, машинально кутаясь в тонкое прохладное и огромное одеяло, зажимая его края в кулаки чуть выше груди. Марина не была глупой девочкой – до нее быстро дошло, что ночью у них с Микаэлем явно что-то было! Да и тело вопило и всячески, как только это было возможно, сигнализировало об этом.

«Не-е-ет! Этого не может быть!», – затравленно прикрыла рот ладонью брюнетка. Пальцы у нее едва ли не впервые в жизни дрожали – в такт обреченному колоколу в голове.

Испуганная девушка хотела, было, вскочить с постели, найти свою одежду и бежать, бежать отсюда подальше, как дверь, располагающаяся прямо напротив кровати, тихонько открылась, и в комнату вошла яркая высокая женщина с рассыпавшимися по плечам медового цвета кудрями. Марина молниеносно улеглась обратно на кровать рядом с Ланде, испуганно закрыла глаза, сложила руки на груди и притворилась, будто бы крепко спит.

Женщина, ничуть не стесняясь того, что в кровати под одним одеялом лежат двое, подошла к ребятам и улыбнулась. Губы у нее были накрашены ярко-алой дразнящей помадой, а в умело подведенных глазах играли понимание и коварство, присущее кокетливым барышням из светского высшего общества века девятнадцатого. Марина, наблюдавшая за красивой женщиной из-под густых черных ресниц, в душе по-волчьи тоскливо завыла.

– Ангел, вставайте, – ласково сказала женщина. – Уже половина третьего дня. – Ангел. Ангел!

У Марины затряслись поджилки. Еще никогда она не попадала в такие дебильные ситуации! И вообще, кто это такая? И что еще за Ангел-то? И как, как она вляпалась в такое? Так сильно напилась что ли?!

«Дура, дура, дура!».

Микаэль, лежащий рядом с девушкой и еще недавно еще любезно предложивший ей собственную руку в качестве подушки – обе настоящие подушки почему-то валялись на полу, недалеко от их одежды, недовольно сказал: «Не хочу, мама, отстань», перевернулся на живот и снова, кажется, заснул.

– Ангел! – возмутилась его родительница. – Как всегда! Хоть с оркестром военным его буди! Хотя бы девушку постеснялся. Ангел, вставай!

«Это его мама!!», – в панике человека, возвращающегося домой по знакомой тропе и неожиданно попавшего под артобстрел, подумала Марина. Глаз она так и не открывала – ей стало очень и очень страшно. А еще и стыдно. Она повела себя, как последняя… ну, та самая, что стоит ночами у обочины.

Мама Микаэля, похоже, так не думала. Или не выказывала своих чувств. По крайней мере, она продолжала вполне дружелюбно, словно ничего страшного в этой двусмысленной ситуации не видела, будить сына и всячески укорять его перед девушкой. Актерская, творческая и свободолюбивая натура Ангелины Карловны Берг, верящая в любовь с первого взгляда и жуткую страсть на всю жизнь, не видела ничего предосудительного в том, что ее сын привел домой девушку и провел с ней замечательную ночь. В либерализме Ангелина переплюнула даже Олега Смерчинского, которого знала еще со школы. Именно из-за их дружеского общения с самого раннего детства Дэн и был знаком с Черри и Ланде.

Пока Марина старалась почти не дышать – чтобы ее не разоблачили, Ангелина Карловна выбежала из спальни сына, оставив дверь открытой.

– Паша! – позвала она громким и хорошо поставленным голосом кого-то из коридора. – Паша, или сюда!

– Что такое? – раздался спокойный мужской голос. У Марины сердце прилипло к спине. Это еще кто?? Какой еще Паша? Господи, да покинет она эту проклятую квартиру?!

Ей вдруг вспомнилось кое-что из того, что было этой ночью, и Марина даже вздрогнула. Если первоначально в ней жила крохотная чисто женская уверенность, что во всем случившемся был виноват этот беловолосый кретин со светлыми ресницами и бровями, то теперь она почти точно знала, что ее вины было куда больше. И ее активности. Марина вновь приоткрыла один глаз и покосилась на Микаэля. Неудача с Черри вообще напрочь вылетела из ее головы.

«Чтобы тебя… Ты что, не мог сказать мне „нет“? – думала она лихорадочно, – глупая милаха! Или это я глупая? Бли-и-ин».

– Паша, я не знаю, как их разбудить, – пожаловалась тем временем Ангелина Карловна мужу-режиссеру. Услышав ее голос, Марина вновь закрыла глаз, молясь, чтобы мать Ланде ушла куда-нибудь подальше.

– Да пусть спят, – отозвался Павел Аскольдович. – Лето ведь. Ты же знаешь, как мальчик не любит, когда его будят.

– Но они пропустят обед, – капризно отозвалась женщина.

– И что? Зато будут на ужине.

– На ужине не будет меня, у меня репетиция в театре. А я хочу пообедать со всеми вместе.

– Дорогая, а это вообще кто? – поинтересовался Павел Аскольдович, заглядывая в комнату. Он и сам недавно выбрался из объятий Морфея и ходил по дому в длинном темно-синем свободного покроя шелковом кимоно с вышитыми на нем драконами и иероглифами. Кимоно это было презентовано Павлу Аскольдовичу модным японским театральным режиссером, который приезжал в гости к своему российскому коллеге, дабы посмотреть его премьерную постановку по мотивам одной из пьес Кобо Абэ. Павел Аскольдович, в свою очередь, тоже посещал Японию, дабы увидеть дебют этого режиссера в русской драматургии, а именно в постановке одной из трех великих пьес Антона Чехова «Три сестры». Микаэль, кстати сказать, сопровождал отчима в этой поездке, отлично провел время, нашел себе несколько хороших друзей, а также стал виновником нервного срыва у очаровательной девушки-актрисы по имени Ая, которая воспылала к нему безответной любовью.

– Это Ангел с девушкой, если ты не видишь, милый, – сказала Ангелина Карловна почти с умилением. – Смотри, как они мило смотрятся.

Марина почувствовала, что сейчас сгорит от стыда – действительно, сгорит до золы, а после привидением станет являться к Ланде и, звеня оковами, как ее возможный будущий Кентервильский коллега, выть над его изголовьем, обвиняя в домогательствах невинных девушек (почти невинных) и в скоропостижных смертях оных.

– Я вижу, дорогая, у меня пока еще дальнозоркость, а не близорукость. Я все очень хорошо вижу, – все так же спокойно отозвался глава семьи. – Ну, Мика проказник, ох, проказник. Не все же Сашке водить домой девушек! Но, видимо, сердце нашего мальчика она покорила, раз он привел ее к себе. Интересно, это они так веселились вчера на первом этаже? Ах, это же Сашка приводил друзей.

– Поэтому я и хочу пообедать с ними, чтобы все про девочку узнать, – прошептала заговорщически супругу Ангелина и вновь подошла к кровати, не понимая, что каждый ее шаг и каждое ее слово приближают Марину к обмороку.

– Что ж, тогда ты буди, а я пока, пожалуй, сварю кофе, – решил Павел Аскольдович и степенно удалился вниз.

– Ангел! – решительно потормошила крепко спящего парня за плечо женщина. – Подъем!

– Мама! – открыл глаза, наконец, недовольный Ланде, не замечая Марины. – Хватит называть меня Ангелом. И вообще… я спать хочу.

И он перекатился к самому краю кровати.

– Это не новость, ты всегда хочешь, – не впечатлилась его мать. – Вставай.

– Не-е-е-е-ет.

– Ангел, но как же так? А твоя подруга?

– Какая еще подруга? – не понял молодой человек, которому казалось, что ему всего лишь приснился дивный сон с участием Марины. Он надеялся заснуть и снова увидеть ее.

– Та, которая рядом с тобой на кровати, Ангел. Ты ведь нас познакомишь, да? – поинтересовалась его мама.

Парень с огромным удивлением поднялся, оперившись руками в мягкий матрас позади себя и, увидев Марину, еда не свалился с кровати – локти его неожиданно подогнулись.

– Мама!!! Выйди из комнаты! – закричал он, вспомнив, наконец, все.

– Я жду вас через десять минут в столовой, – весело пропела Ангелина Карловна и, смеясь, ушла.

– Мари… Марина, – осторожно потрогал указательным пальцем Ланде плечо девушки. – Мариночка, девочка, а почему ты…

Брюнетка тут же распахнула глаза, резко поднялась и, придерживая одеяло на груди, села напротив молодого человека. Взгляд у нее пылал презрением, негодованием и страхом, а на губах застыли не слишком добрые слова.

– Доброе утро, – очень доброжелательным тоном сказал вежливый Мика.

– Доброе? Для кого оно доброе, идиот? – зашипела Марина, стараясь не повышать голос. Она все время оглядывалась на дверь – чтобы не дай Бог вновь не вошли родители беловолосого кретина. – Для кого, спрашиваю?! А?

– Для меня. И для тебя, надеюсь.

– Ты, – ударила парня кулачком в грудь девушка, – ты… Ты!

– Что я? – спросил парень, и, не сдержавшись, улыбнулся – понял, что прошедшие сутки он прожил не зря! Он поймал, было, ее руки, а у Марины в этот момент едва не слетело одеяло, и она, едва не взвыв, вновь прижала одеяло к груди.

– Да как ты посмел! – не сдержавшись, закричала она, но вовремя спохватилась и вновь зашипела. – Как ты вчера посмел меня это… опоить, привести сюда и устроить такое!

– Я? – упер руку в бок Ланде. – Да это ты меня весь вечер соблазняла.

– Ну ты и сволочь, – жаждала, что парень признал себя виноватым, Марина. – Козел. Похотливый дятел. Урод!

– А ты меня еще и Микой обзывала, – покачал головой парень – волосы упали на его белокожие плечи, и Марина с тоской поймала себя на мысли, что ей вновь хочется коснуться их – и волос, и плеч. Этот парень внешностью и поведением явно выбивался из списка тех, кто нравился девушке раньше, но даже сейчас, связанная эмоциями злобы и страха от всего произошедшего, Марина продолжала где-то глубоко внутри понимать, что Мика – да-да, именно Мика, ведь ему, черт возьми, так идет это имя! – привлекает ее.

– Зря, что только Микой, – отозвалась с праведным негодованием девушка и вдруг увидела красный длинный шарф. По спине у нее полетели стремительные мурашки – все из-за тех же воспоминаний. Она даже о головокружении и плохом самочувствии забыла. Да как же так?! Как?

– Да я на тебя сейчас… заявление в милицию напишу! Ну ты дурак! Дубина! Извращенец!

– Пиши, – обиженно пожал плечами парень, не совсем понимая истерики девушки. – Я тебе помогу. Можно образцы в Интернете найти.

– Он еще и издевается! Отвернись. Немедленно отвернись. Я оденусь. – Гордо вздернула подбородок девушка, решив, что сейчас она быстренько оденется и смоется прочь отсюда, и пусть этот кошмар будет позади. И как, как она умудрилась вляпаться в такое??