– Кем? – не сразу понял ее Мика, очень торопящийся в театр.

– Папой, – повторила, как робот, Марина.

– С чего вдруг? Я ближайшие десять лет детей не собирался заводить. – Сказал молодой человек растерянно. Марина горько рассмеялась. Маша покрутила пальцем около виска и почему-то с большой опаской посмотрела на живот подруги.

– С чего вдруг? Да просто есть у меня одно подозрение… Вернее, даже подтверждение. В общем, готов ты или не готов, но… папой ты точно будешь. – Сказала Марина почти спокойно.

– Марина, – отозвался Ланде, уставившись в одну точку – Черри это увидел и удивленно поднял проколотую бровь. Разговор его очень заинтересовал. – Каким папой? Да у нас было всего один раз и то очень давно.

Уши Саши, украшенные черными «тоннелями» стали больше в три раза. Бровь его скептически поднялась, а губы изогнулись в ухмылочке.

– Ну, видимо, того раза хватило.

– Да? – окаменевшими губами спросила Мика.

– Да. Да!!! – прорвало, наконец, Марину. – Это ты виноват! Ты! Ты! Все из-за тебя!

– Успокойся, – тут же испугалась еще больше Маша за подругу. – Мамочка… Тьфу ты! Мариночка, тебе нельзя волноваться! Дай, я сама с ним поговорю!

– Я не хотел. – Прошептал Микаэль, пребывающий, по авторитетному мнению Черри, знавшего брата как облупленного, в состоянии, близкому к обмороку. – Милая, я не хотел… Солнышко, ты… Ты точно знаешь, что ждешь ребенка?

– Кого она ждет? – зачарованно спросил Черри, понимая, что кое с кем произошел его самый большой ночной кошмар. – Ребенка? NЗапрещено цензуройN. Э, парень, ты в порядке? Дай-ка мне трубочку?

В результате вместо заплакавшей Марины и пребывающего в глубоком шоке Ланде, по телефону разговаривали Маша и Черри. Будущие же молодые родители встретились только вечером, в кафе на берегу реки, где несколько часов долго и тихо разговаривали. О чем – так и осталось загадкой для всех их друзей, но когда они вышли на улицу, где гулял теплый сентябрьский вечер, обряженный в сюртук, модную в Имперской России шляпу и помахивающий изящной тросточкой, то уже оба точно знали, что сейчас пойдут к родителям Марины, а потом и к предкам Мики.

– Ты только не плачь, – повторял все время молодой человек, успокаивая свою девушку. – Все будет хорошо. Я же тебя люблю.

Все-таки он был благородным человеком.


«С твоим связана буква „Д“. Хороший человек. Чистый, светлый, надежный. Полюбит – на всю жизнь. Ясно вижу тебя, обнимающую его за обнаженные плечи. Крепко».

Я проснулась первой, и сразу поняла, где я нахожусь. От осознания того, что я сейчас лежу в обнимку со своим любимым, окрыляло.

Этим июльским днем жаркие объятия Дениса чересчур сильно согревали меня, прижавшуюся щекой к его груди. Правда, спину мне приятно холодил утренний ветерок из открытого окна, овевающий широкую мягкую кровать Дэна. Одеяло, похожее на кусок летнего облака, едва прикрывало поясницу, поэтому спине и было прохладно.

Я открыла глаза, вздохнула и осторожно, чтобы не разбудить парня, приподняла голову. В голове тихонько, но мелодично музицировал целый сводный оркестр чувств: каждому головастику вручили по инструменту, фиолетовый умело аккомпанировал на белоснежном фортепиано, а зеленый в крапинку затейливо играл на старинной скрипке. Кажется, сегодня им больше нравилось не писать глупые плакаты, письма и растяжки, а показывать свои ощущения через звуки. Ночью я слышала мелодию полета, танца огня и воздуха, а сейчас – умиротворения и свободы.

Я вновь глубоко вдохнула утренний свежий воздух, который откуда-то принес аромат свежей выпечки и горького кофе, и с немым восхищением посмотрела на молодого человека. Теперь уже точно своего молодого человека. Радостно перевернувшись на живот и, болтая ногами, я принялась пристально рассматривать его.

Мой Смерчик! Это мой Смерчик! Мой Дэн, мой Дэнв, мой Денис, моя прелесть, радость, нежность, головная боль и, кажется, средство от всех проблем, неудач и сожалений. Мой личный восторг и мелодия счастья. А-а-а-а-а, он мой! Мой!

Я хотела, как это бывает в любовных романах, со вкусом попялиться на спящего Дениса, и только-только собралась повздыхать над его безмятежно-красивым лицом и погладить по щеке или волосам, контрастно разметавшимся по серебристо-голубой подушке, как он тоже распахнул глаза – то ли еще сонные, то ли слегка пьяные. Мне пришлось спешно отдернуть протянутую руку назад и, перевернувшись на спину, делать вид, что я старательно изучаю звездный потолок. Я так и не рассмотрела ночью занимательную карту светящихся созвездий – все внимание на себя перетянул неугомонный Дэн, и несколько часов для меня существовал только лишь он один, а все остальное скрылось в тумане.

Пару секунд Смерч продолжал меня изучать. А я изредка косилась на него и старалась не улыбаться. Интересно, что он сейчас чувствует? Противное воображение подкинуло мне картинку, как Дэн видит меня, его рот медленно и широко, как у гиппопотама, открывается и издает дикий вопль ужаса, после чего Смерчинский вскакивает с кровати, завернувшись в одеяло, и убегает в неизвестном направлении. Однако реальный Денис только сонно, но очень мило улыбнулся, потянулся – так, что я в который уже раз засмотрелась на его плечи и руки с пропорционально развитыми мышцами – и перевернулся со спины на бок: чтобы лучше меня видеть.

– Малышка, – прошептал он слегка хрипловато, и опять его губы растянулись в улыбке, – очень и очень довольной, – как спалось?

– Нормально, – когда наши взгляды встретились, я вдруг невероятно смутилась.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – осторожно поинтересовался он.

– Да. А ты? – ляпнула я, прислушиваясь к ощущениям в теле.

– Я? – у Дэна глаза стали хитрые-хитрые, и он признался. – Я – просто великолепно. Я полон сил, энергии и должен признать, – тут он мне подмигнул, – что тебя можно не кормить капустой, девочка моя. Ты умеешь компенсировать некоторые вещи сполна.

Я смутилась и завернулась в одеяло. Денис выглядел так, словно у него исполнилось самое заветное желание. Почему словно? Оно у него, наглого нежного извращенца, стопроцентно исполнилось.

– Чего на меня уставился? – подозрительно спросила я, переводя тему.

– Мы провели нашу первую ночь, а наутро ты хочешь сказать мне только это? – Смерч притворно вздохнул.

– А что мне надо тебе сказать? Как ты был того… великолепен??

– Хотя бы «доброе утро».

– Доброе утро. Чего уставился?

– Ты неисправима, – вздохнул Смерч и замолчал, поглаживая меня по плечу. Явно знал, что если будет молчать, начну говорить я. И он, как и всегда, оказался прав.

– Дурак ты, – от его простых прикосновений захотелось тут же замурлыкать, как кошаку. – Может, ты такого не знал, но девушки, которые никогда не просыпались в одной постели с такими, как ты…

– С какими такими? – не понял он меня.

– Ну, с парнями… Короче, они смущаются! – теперь я закрылась одеялом уже с головой.

– Маша, ты совсем того? Забей уже на смущение, – Дэн отнял у меня одеяло, сбросил вниз и прижал меня к себе. Тело у него было горячее и очень родное, хотя вчера ночью оно показалось мне не просто горячим, а обжигающим, хотя, скорее всего, это дурацкое сравнение. Наверное, это ветер, что жил и живет в его душе, так сильно нагрелся от моего огня. Это Смерч сам мне вчера прошептал. Он вообще много чего шептал, хотя, честно сказать, еще и много чего делал.

Я рассмеялась, обнимая парня за плечи. И правда, зачем мне его теперь смущаться или бояться? Он же мой.

– Слушай, ночью ты… – Дэн не успел договорить – ему помешал звонок мобильного телефона. Раздалась отлично знакомая мне мелодия «На краю», и я тут же вспомнила Кея, концерт и поцелуи у темно-синей реки. Наверное, это одни из самых сильных воспоминаний в моей жизни.

– А, черт, это Черри, – Смерч взял почему-то валяющийся на полу около кровати ярко-салатовый коммуникатор, на котором вольготно валялся ремень его джинс. – Чип, подожди минуту, я отвечу. Да, Саша, что ты хочешь в половину восьмого утра?

– Да так, – послышался довольный-предовольный голос Черри – я прижалась ухом к корпусу коммуникатора. – Ты где?

– Дома.

– Один?

– Нас пятеро.

– Да ты силен, мужик, – присвистнул зеленоволосый и оглушительно заржал. Я поморщилась, а Денис мимолетом поцеловал меня в висок.

– Слушай, я вообще-то занят, – нахмурился Смерчик, вновь поглаживая меня по руке. Я тут же ощутила себя льдинкой – потому что начала таять.

– А-а-а, ты там со своей девочкой, – догадался Черри и его голос стал подозрительно противным и ехидным – Уломал? Ну чего, как ночку провели? Хорошо? Сколько раз вы там…

– Скажи восемь, пусть завидует, – хихикнула я тихонько, чертя пальцем в воздухе символ бесконечности.

– Это тебя не касается, – перебил друга Дэн, и в его голосе появился едва заметный предупреждающий металл. А мне он погрозил кулаком. – Что ты хотел?

– Ключи от «Выфера», пожалуйста, – скромно попросил Черри, поняв, что сейчас лучше не приставать со своими глупостями и пошлостями.

– Прости, с этим проблема – они не у меня. Можешь взять тачку, – великодушно разрешил Смерч.

– Отлично. Тачку, так тачку! – ничуть не огорчился Черри. – Мы с Анюткой гуляли всю ночь по городу, сейчас около моста МВД стоим, кстати, а теперь я хочу отвезти ее кое-куда, потому что… Кстати, а где она? – вдруг сам у себя спросил Саша. – Анюта!

– Кто это? – не сразу понял Дэн, кого там зовет Черри. А я укусила его за плечо. Мне не казалось, что я сплю, и все это происходит со мною во сне – у меня было ощущение, что я сейчас в другой реальности!

– Не кусайся, – прошептал Смерч и почему-то закусил губу, глядя на меня очень уж сильно заинтересованным взглядом. Сонливость из них куда-то резко пропала, оставив место задорности и чему-то такому, пока что мало мне знакомому, но, безусловно, приятному.

– Аня. Та мелкая девчонка-карманница. Помнишь, которая Ника вашего хотела обшмонать, – отрывисто сообщил Александр. – Правда, ни фига она не мелкая. И красивая… черт, она очень красивая. Просто супер бест.

– А-а-а, ты же с ней зажигал, друг, точно! Так это ее ты подцепил? – присвистнул Дэн, и даже я удивилась, вспомнила, наконец, мелкую мошенницу Аньку-Аладдина. Но вроде бы на фесте и вечеринке Черри был с какой-то миниатюрной блондиночкой-красавицей? Или это что, и есть бесшабашная воровка Аладдин? Ух ты! Вот дела!

– Где-где… У твоего деда на гребанном вечере. Шикарная герла. Только… Вашу мать! Где эта шикарная герла? – закричал так громко Черри, что Дэн убрал подальше от уха коммуникатор. – Анютка! Анечка! Анька!

– Пропала, да?

– Вот же дрянная девчонка! – почти рычал Саша. – Опять сбежала! NЗапрещено цензуройN!

– Откуда сбежала? – полюбопытствовал сквозь смех Смерчик. Его пальцы как-то незаметно перебрались с моей шеи чуть ниже, и я легонько шлепнула его по руке. Темно-коричневые брови парня деланно обиженно изогнулись. Опять гримасы строит! Блин, это так мило! Я сейчас в космос улечу от переизбытка умиления.

– Не откуда. От меня! – рассерженно кричал зеленоволосый. – Прихватила мои сигареты и смылась! Вот же дрянь! И не смей ржать! И где мои часы? Чер-р-р-р-рт! Черт! Она и их забрала!

– Ты что, я не смеюсь, я тебе сочувствую, – после этих слов Дэна, сказанных им трагическим тоном, я сама едва не захохотала. – Она совсем сбежала, да?

– Наполовину, Nзапрещено цензуройN. Совсем. Я ее найду и убью, – кровожадно пообещал Черри и бросил трубку.

Ага, убьет, если найдет. По-моему, Аладдин с ним развлекается. Как потом оказалось, в этот день он Аньку не нашел, поехал домой и обнаружил там Ланде и Марину.

Денис только головой покачал, вновь улегся на бок, подперев голову рукой, согнутой в локте, и стал без улыбки пристально меня разглядывать. А я, в свою очередь не могла отвести взгляда от него. Синеглазый гипнотизёр. Потом пялиться нам друг на друга надоело, и он первым начал меня целовать, сказав мне еще пару слов по поводу вчерашней ночи, моих и его ощущений, а также дав обещание, что это вскоре повторится вновь. По крайне мере, Дэн сделает все возможное для этого.

– Знали бы мои папа и брат, что ты со мною сделал, первый организовал бы тебе хранение наркотиков, а второй бы за это посадил, – прошептала я ему на ухо.

Дэн замер и нерадостно посмотрел на меня. Такая перспектива его явно не устраивала.

– Но я все равно рада, что встретила тебя, балбес… Ладно-ладно, признаю, что так называть тебя неправильно, – я приподняла голову и потерлась носом об его слегка небритую щеку. Игривость у меня исчезала, оставив свой трон леди Нежности, облаченной в розовое королевское одеяние с глубоким декольте и корсетом. – Ты – мой идеальный Смерч. Правда, идеальный. По-моему, ты изменил меня и мою жизнь.

– И свою, – очень тихо сказал Дэн.

– Да. Да, наверное. Свою и мою ты превратил в нашу.

В наши глаза случайно попал луч солнца, блеснувший в окне, мы одновременно зажмурились и рассмеялись.