— Келли… — начал он дрожащим голосом.

— Да что, в конце концов, тут происходит? — Кармела вошла в спальню. — Джанфранко, ты так кричишь, что тебя могут услышать слуги. Бросив сердитый взгляд на своего сына, она присела па край кровати и, откинув волосы со лба Келли, добавила: — Не обращай на него внимания, дитя мое, он сам не знает, что говорит.

Келли была настолько ошеломлена участливостью своей свекрови, что лишилась дара речи.

— Постарайся уснуть, как велел доктор, и ни о чем не беспокойся — и ты и малыш будете в полном порядке. — Потом, снова переведя гневный взгляд на сына, она поднялась. — А тебе стоило бы пойти выпить чего-нибудь и остыть немного.

Джанфранко на секунду заколебался. Он посмотрел на Келли, но она отвела взгляд. Круто повернувшись, он вышел из комнаты.

За одну ночь отношение Келли ко всему в корне изменилось. Потрясенная случившимся, она осознала, что, если бы не милость Божья, все было бы куда ужаснее — она могла бы потерять ребенка. Это не позволило ей думать ни о чем другом.

Джанфранко пришел к ней на следующее утро, и она выслушала его извинения за то, что накануне он накричал на нее.

Когда Джанфранко обнял ее и поцеловал, Келли отреагировала с некоторой сдержанностью. Когда он сказал ей, что доктор запретил всякую близость вплоть до рождения ребенка, она с пониманием отнеслась к этому, а когда он предложил спать в отдельной спальне, чтобы не доставлять ей неудобств, она согласилась и с этим.

Какая-то вялость навалилась на нее, ей хотелось только отдыхать и заботиться о ребенке. Джанфранко был сама доброта. Он возил ее ужинать с друзьями и всячески проявлял заботу о ней. Но дела держали его в Риме, а затем последовала поездка в Австралию — надо было проверить там виноградники. Ехидные высказывания Оливии больше не действовали на Келли: ее ребенок был куда важнее, чем мелочная ревность вдовствующей невестки.

Однажды вечером она позвонила Джанфранко в Рим, и трубку сняла Оливия. Джанфранко, которому она не задала ни единого вопроса, принялся объяснять ей, что Оливия приехала в Рим за покупками, поэтому, естественно, остановилась в семейных апартаментах. Келли ответила: «Да, конечно».

Только выходные дни накануне Пасхи вывели ее из состояния апатии. Солнце сияло, наступила весна, и Келли, которая была уже на восьмом месяце, наконец надела то белое с розами муслиновое платье, которое ей купила Корнелия. Она криво улыбнулась, увидев свое отражение в зеркале. Казалось, минула целая вечность с того момента, когда она ворчала по поводу этого платья. Теперь оно действительно выглядело довольно мило, потому что не болталось на ней.

— Кара, ты готова?

Джанфранко вошел в спальню и замер.

Келли стояла перед зеркалом, улыбаясь, и ему показалось, что он никогда еще не видел ее такой красивой. Это бело-розовое широкое платье с большим мягким воротником. Эти длинные, отливающие серебром волосы, падающие на плечи. Она словно сошла с полотна Гейнсборо, и он едва смог обуздать свои чувства. Еще месяц и несколько недель — и она снова будет принадлежать ему.

Сказав себе это, он подошел к ней и взял ее за руку. Келли ответила ему улыбкой, а он легко поцеловал ее в губы — единственное, что мог себе позволить.

— Идем, я провожу тебя вниз, на ужин. Джанфранко обнял ее, и Келли расслабилась от тепла его тела, ощутив знакомый прилив счастья, который вызывало его прикосновение.

Когда он свободной рукой погладил ее живот, наклонил к ней свою темноволосую голову и сказал севшим голосом: «Уже недолго. Я едва могу дождаться», она, как прежде, почувствовала себя желанной.

Ужин проходил замечательно. Кармела сделала Келли комплимент по поводу того, как она выглядит. Скандал разразился, когда приступили к кофе…

Начало положила Кармела:

— Будет все высшее общество Рима. Мы всегда бываем там всей семьей и остаемся на всю ночь. Это самый главный благотворительный ежегодный бал. Все хотят отпраздновать окончание Великого поста.

— Звучит заманчиво. — Келли улыбнулась. Она давно уже не чувствовала себя так хорошо. — Не могу дождаться.

Джанфранко сказал, что ему обязательно нужно быть там, что же касается Келли, то слишком рискованно и для нее, и для ребенка пускаться в такое далекое путешествие. Их не будет всего одну ночь, а Анна и вся прислуга получили указания присматривать за ней.

Да он, наверно, шутит! — подумала Келли. Это же будет в следующие выходные! А в следующую субботу — ее день рождения!

Оливия с улыбкой взглянула на Джанфранко.

— Если Келли боится оставаться одна, я спокойно пропущу этот вечер и побуду с ней.

— Это очень великодушно с твоей стороны, — отозвался Джанфранко, лучезарно улыбнувшись Оливии. — Но в этом нет никакой необходимости, правда, Келли?

— Конечно. Мне будет прекрасно с Анной. Анна, похоже, искренне симпатизировала ей.

Чего она не могла сказать ни об одном из сидящих с ней сейчас за ужином…

Внезапно ей пришла в голову мысль о том, что за последние несколько месяцев, в течение которых она была замужем за Джанфранко, ее жизнь изменилась коренным образом. За исключением нескольких случаев, она соглашалась со всеми его желаниями, настолько неуверенно чувствовала себя в роли его жены. Он же ни в чем не изменил своего стиля жизни. Его поездки за рубеж, его частые визиты в Рим… Во время внезапного озарения Келли вдруг все это отчетливо увидела, и ей совершенно не понравилось то, какой она стала. Шаг за шагом она потеряла веру в себя. Без всяких возражений она согласилась на отдельные спальни, потому что он сказал, что так будет лучше для нее. Как часто она просыпалась среди ночи, одна в огромной кровати, со страхом думая о предстоящих родах! Как ей хотелось почувствовать успокаивающие объятия Джанфранко!… И секс тут был ни при чем…

Келли вспомнила, каким ненасытным он был, когда они только что поженились. Он был зрелым мужчиной с огромной сексуальной энергией. Как говорила Джуди? «Он не принадлежит к числу тех, кто способен на глубокие чувства… не выпускай его из поля зрения». Наверное, ей стоило прислушаться…

Келли, сидевшая по правую сторону от Джанфранко на стуле с жесткой спинкой, выпрямилась и искоса взглянула на его точеный профиль. Ее муж выглядел уставшим. Возможно, он неверен ей. Сомнения вдруг с повой силой нахлынули на нее.

— Ты уверена? — быстро спросил Джанфранко и, прищурившись, так пристально посмотрел своими черными глазами в ее лицо, словно хотел прочитать ее мысли.

Келли изобразила улыбку онемевшими губами.

— Совершенно уверена. — Она накрыла ладонью его руку, лежащую на столе. — А сейчас извините меня. — Она сжала его руку перед тем, как встать. — Я немного устала.

Она приподнялась, и Джанфранко немедленно вскочил и взял ее за руку, чтобы помочь встать.

Ей нужно было побыть одной, нужно было время на то, чтобы привести в порядок свои мысли, однако Джанфранко настоял на том, чтобы проводить Келли в её комнату и помочь раздеться. Она видела, как в его темных глазах вспыхнуло желание, когда он поднял ночную рубашку над ее головой и плавно опустил ей на плечи. Его большая ладонь с нежностью задержалась на ее животе.

Несколько последних недель Келли отгоняла от себя воспоминания о том, что чувствовала, когда он обнимал ее с такой страстью. Он, конечно, вспомнит про ее день рождения, сказала себе Келли. Не надо все усложнять.

— Я знаю, Келли, — пробормотал Джанфранко, обнимая и целуя ее. Его темные глаза, прищурившись, вглядывались в ее лицо. — Но это ненадолго. — Нежно улыбнувшись, он взял ее руку и крепко прижал к своему телу. — Мне намного хуже, уверяю тебя. — Он тяжело вздохнул. — Но как только это станет возможным, я собираюсь увезти тебя на длительный отдых.

Он хотел ее, и он любил ее. Иначе и не могло быть, потому что она Вы этого не перенесла.

В эту ночь Келли крепко уснула, совершенно убежденная в том, что Джанфранко любит ее, но утром она увидела в окно, как его «мерседес» скрылся из виду.

С глазами, полными слез, она поднялась в свою спальню и, свернувшись калачиком на постели, разрыдалась. Сегодня был день ее рождения, и она была уверена, что Джанфранко вспомнит об этом и останется с ней. С ее точки зрения, это было решающее испытание его верности. Она ошиблась…

В доме было полно слуг, но она никогда не чувствовала себя такой одинокой. Она рыдала, сотрясаясь всем телом, до тех пор, пока не выплакала все слезы. Ноющая боль в нижней части спины, которую она почувствовала через какое-то время, заставила ее в конце концов сесть в постели. Келли протерла опухшие глаза. То, что она погрузилась в жалость к самой себе, ничего хорошего не принесет ни ей, ни ребенку.

В десять часов вечера Келли поняла, что пора… Она почувствовала боль уже в середине дня, но отдохнула, поужинала и пыталась убедить себя, что все в порядке. Было еще слишком рано…

Альдо отвез ее в больницу в Вероне. Анна сопровождала ее, и Келли была благодарна ей за помощь. Анна держала ее за руку и успокаивала, когда боль становилась непереносимой.

В час ночи Келли родила здоровенькую девочку с копной рыжих волосиков. В радостном возбуждении оттого, что держит свою малышку на руках, она на мгновение забыла о том, что Джанфранко не был с ней в момент, когда она особенно нуждалась в нем. А в следующий час, когда доктор и сестра суетились вокруг нее, она забыла обо всем.

Звук приглушенных голосов разбудил Келли, она открыла глаза и осмотрелась. Она находилась в незнакомой комнате. Тут Келли внезапно все вспомнила и взглянула в сторону колыбельки.

Джанфранко стоял возле колыбельки. Он все еще был в элегантном вечернем костюме, который надел на благотворительный бал. Его точеное лицо выглядело суровым. Рядом с ним стояла его мать.

Наконец он приехал, подумала Келли. Ее сердце переполняли любовь и гордость. Она собиралась заговорить, чтобы он понял, что она проснулась.

— Оно рыжее, — Он удивленно взглянул на мать и снова перевел взгляд на ребенка.

Келли услышала его и возмутилась.

— Это девочка, а не оно, — пробормотала она, стараясь сесть.

— Келли, Келли, миа кара. — Джанфранко бросился к ней. — Келли, она красавица. Чудесная малышка. Спасибо, спасибо. Как я сожалею, что меня не было здесь.

Сев на край кровати, он взял ее лицо в свои сильные ладони, покрыл поцелуями ее глаза, лоб, нос, прижался губами к ее губам.

Кармела сказала:

— Мои поздравления, Келли! Девочка великолепная, а мне теперь, пожалуй, следует оставить вас втроем, чтобы вы начали привыкать к тому, что вы — семья.

К удивлению Келли, перед тем как уйти, Кармела опустилась на колени и поцеловала ее в щеку.

— Ты не расстроился, что это не мальчик? — спросила Келли у Джанфранко, когда он снова подошел к колыбельке и уставился на ребенка так, словно никогда раньше не видел новорожденных.

— Конечно, нет, кара. — Он улыбнулся потрясающей белозубой улыбкой. — Следующий будет обязательно мальчик.

— Ну, как тут наша мамочка? — весело спросил доктор Кредо, подойдя к кровати. Взяв Келли за запястье, он проверил ее пульс. — Прекрасно.

Тем временем сестра ловким движением подсунула ей под спину еще одну подушку.

— Вот и хорошо. Вы нас немного напугали. На три недели раньше срока… ну, скажем, на неделю, поскольку на две недели раньше или позже — вещь допустимая. Но я счастлив, ребенок прекрасный. А вот о вас придется позаботиться. У вас небольшое кровотечение после родов, так что нам придется задержать вас здесь на неделю.

Келли с трепетом взглянула на крохотное личико, ярко-рыжие волосики, и ее захлестнула любовь. Она прижала ребенка к себе и поцеловала в щечку нежным поцелуем.

Помощница сестры приложила ребенка к ее груди.

Когда доктор и сестра ушли, Джанфранко подошел к кровати.

— Смотри, Джанфранко, она ест, — пробормотала Келли, которой хотелось разделить с ним волшебный момент. — Ну разве она не прекрасна?

Он поднял ресницы, стараясь спрятать слезы, навернувшиеся на глаза.

— Да, вы обе прекрасны, — сказал он севшим голосом и, опустившись на кровать рядом с Келли, нежно провел кончиком пальца по щечке девочки, по груди Келли.

Он смотрел на мать с ребенком и молча благодарил Господа за то, что тот сохранил их.

— Хочешь подержать ее? — спросила Келли. Она подняла голову, ее счастливые, сверкающие, как сапфиры, глаза искали его взгляд. — Смелей, она не кусается.

Джанфранко очень осторожно взял ребенка на руки.

Они отлично смотрелись рядом. Широкоплечий темноволосый отец нежно держал новорожденную в своих сильных руках и смотрел на малышку с совершенно ошалелым; выражением на красивом лице.

— Она унаследовала волосы от моего отца, но глаза у нее безусловно твои, — шептала Келли. — Я думаю назвать ее Анна Луиза. Ты хотел назвать мальчика Альфредо и сказал, что, если будет девочка, я сама могу выбрать имя. Как ты считаешь? Анна в честь Анны, которая была мне надежным другом и очень помогла прошлой ночью, а Луиза — в честь моей матери.