Я не знала, что мне делать, как себя правильно повести. Устроить скандал и уйти, громко хлопнув дверью? Это не выход, во всяком случае, для тех отношений, которыми ты дорожишь. Но и делать вид, будто всё в порядке, я тоже не могла и не хотела играть эту дурацкую роль. Признаться в том, что я случайно подслушала разговор, мне было страшно и стыдно.

В конце концов, я решила, что просто немного подожду и не стану делать скоропостижные выводы. Максим всегда призывает меня к тому, что я должна научиться доверять ему. Но не хочет ли он банально сделать из меня дурочку, которая станет слепо идти за ним?

Настало утро. Как только Макс проснулся и тихо вышел из спальни, вероятно, не желая меня разбудить, я перевернулась на спину и потянулась. Затекшие мышцы побаливали, а косточки хрустели так, будто трескались сухие ветки. Коснувшись колье на своей шее, я аккуратно его сняла и положила на прикроватную тумбочку.

За окном проглядывалось пасмурное и унылое утро. Встав с кровати, я надела халат Макса, застелила постель и прошла на кухню. Максим занимался завтраком. Я пыталась в выражение лица любимого человека отыскать хоть намек на то, что наш уютный мирок всего лишь ложь, но, к счастью, ничего такого не обнаружила. Макс был весел и беззаботен.

— Доброе утро, солнце, — он чмокнул меня в щеку и поставил закипать чайник, чтобы сделать нам кофе.

— Доброе, — я села за стол.

— Как спалось?

— Нормально, а тебе? — я снова внимательно на него посмотрела.

— Отлично, давно уже так не отдыхал.

Я прикусила губу и перевела взгляд на скатерть. Привкус некоторой лживости неприятно горчил на языке.

— Что тобой? — Макс присел на корточки и взял мои руки в свои ладони. — Всё хорошо?

— Да, но…

— Говори.

— Послушай, я помню, что ты не любишь, когда вмешиваются в твои дела, но… Понимаешь, раз уже мы вроде бы как решили съехаться жить вместе, то… Я не хочу, чтобы у нас друг от друга были секреты.

— Справедливое требование.

— Это не требование. Просто скажи мне, нет ли у тебя чего-то, чем бы ты хотел поделиться?

— Есть, — серьезным тоном ответил Макс после некоторой паузы. — Но я не знаю, как ты к этому отнесешься.

— С пониманием, — тут же произнесла я, крепче сжимая его большие горячие ладони своими тонкими похолодевшими пальцами.

— Тогда мы должны сегодня кое-куда съездить. Так будет даже лучше, если ты всё это узнаешь до того, как переедешь ко мне.

Я немного разнервничалась, совсем не представляя, что именно меня ожидает впереди. Но судя по обеспокоенному взгляду Макса, явно ничего хорошего не предвидится. И, пожалуй, это пугало больше всего. Но я приказала себе не поддаваться паники и просто дождаться своего часа. Максим решился впустить меня в свою жизнь еще глубже, и я видела, что этот шаг ему дался непросто.

Завтракали мы в полной тишине, что неподъемным грузом осела на плечах. Может, и стоило хоть немного развеять напряжение, но я не решилась, боясь быть навязчивой. После завтрака мы начали собираться. Неизвестность беспокоила, но я вроде бы как справлялась.

Когда мы вышли на улицу, срывался мелкий дождь и дул пронзительный холодный ветер. На душе вообще стало тоскливо. Макс всё так же продолжал молчать. Когда мы выехали на дорогу, он включил радио, но задорные реплики какого-то радиоведущего никак не разбавляли незримое напряжение.

Я изредка поглядывала на Максима и с горечью понимала, что таким вижу его впервые. Он выглядел подавленным и уставшим, хотя как только мы утром встретились на кухне, всё было иначе. Кажется, я затронула очень болезненную для него тему, и теперь Макс не видел смысла играть роль вечно беззаботного мужчины. Что же это могло быть? Я пыталась не накручивать себя, чтобы не усугублять ситуацию.

Вскоре мы остановились у обычного пятиэтажного дома в самом обычном спальном районе города. Макс заглушил двигатель и еще пару секунд просто смотрел перед собой и совершенно не двигался. Его переживания передавались и мне. Я уже миллион раз пожалела о том, что вообще начала эту дурацкую тему. Если бы я знала, что она так отразится на Максиме, то предпочла бы молчать.

— Идем, — непривычно-отстранённым тоном произнес он, выходя из машины.

Я тоже вышла и поспешила вслед за ним к одному из подъездов дома. Максим достал ключ, открыл железную дверь, и пропустил меня внутрь. Судя о такой мелочи как ключ, здесь Макс явно появлялся часто и этот факт немного огорчил.

Мы поднялись на четвертый этаж и остановились у входной двери, от которой у Максима тоже был ключ. Щелкнул замок, эхом отдаваясь не только по лестничной площадке, но и в голове.

— Максимка, это ты?! — раздался женский голос из глубин квартиры.

— Да, Лиза, это я, — ответил он.

Глава 13

Мы зашли в крошечную прихожую. На вешалке весело лишь одно пальтишко темно-зеленого цвета, а из обуви я обнаружила только простые женские сапоги на плоской подошве. Под моими ногами красовался маленький, явно много раз уже постиранный коврик с едва различимой надписью «Добро пожаловать».

Пока Макс разувался, я продолжала изучать обстановку, ощущая в душе какое-то тоскливо-щемящее чувство. Сразу видно, что хозяйка опрятная женщина, всё чисто, вымыто, но почему-то стало как-то не по себе. Вроде бы и уют есть и какой-то сладкой выпечкой пахнет, а всё равно мороз пробирает. Я никак не могла понять, с чем это связано. Меня начали раздирать противоречивые ощущения, и я неожиданно почувствовала в приятном аромате свежеиспеченных булочек едва уловимый запах лекарств. Так всегда пахнет в аптеках или больницах. Я еще раз осмотрела прихожую и случайно увидела несколько тонких волосинок паутины, мерно колыхающихся под плафоном. До них не достать рукой, тут нужна табуретка. И почему я обратила внимание на эту паутину? Да потому что, ее в принципе не может быть там, где царит порядок, а значит, человек физически не смог всё убрать. Выводы напрашивались сами собой.

Макс помог мне снять куртку, я разулась, он взял меня за руку и повел в комнату, что оказалась кухней. Я увидела женщину, невысокую, одетую в просторный синий халат с поясом. На голове красивым узлом был повязан платок, украшенный цветами, кажется, это маки. Худые руки с тонкими, нездорово тонкими пальцами мастерски быстро-быстро смазывали булочки яичным желтком. Профиль хозяйки этой квартиры был остро очерчен, неестественно бледная, словно припорошенная мелом кожа уже говорила о том, что этот человек явно чем-то болен.

Заметив нас, женщина обернулась и улыбнулась обескровленными губами. Худое немного вытянутое лицо хранило в себе отпечаток какой-то тяжелой болезни. Большие карие глаза, казались уж совсем большим и на контрасте с бледной кожей выглядели черными. Надо было отвести взгляд в сторону, но я не смогла этого сделать сразу, пытаясь понять, что в облике этой женщины не так и потом я поняла, в чем дело. Отсутствие ресниц и бровей лишали возможности определить, сколько хозяйке лет, но вряд ли она старше Макса. Но помимо этой находки было кое-что еще, что я поняла, когда глянула на Максима. Он и эта женщина были похожи друг на друга. Их схожесть заметна не с первого взгляда, но если присмотреться, то отчётливо видишь, что у них двоих большие выразительные глаза и красивые высокие скулы.

— Соня, знакомься, это моя младшая сестра — Лиза, — тихо проговорил Макс, больно сжимая мои пальцы.

— Очень приятно, — стараясь как можно спокойней, произнесла я, чуть улыбнувшись.

— А ты, значит, у нас Соня? — Лиза вытерла руки кухонным полотенцем и протянула мне свою худую узкую ладонь.

— Да, — я осторожно пожала ей руку, ощущая пальцами каждый сустав.

— Максимка, и сколько бы еще ты от меня прятал такое сокровище? — Лиза перевела взгляд на Макса.

— Я не прятал ее, просто не было подходящего случая.

— Всё с тобой ясно, — женщина снова посмотрела на меня, ее взгляд был нежным, но заметно уставшим. — А я тут вот пирожки с вишневым вареньем решила сделать. Сонь, ты любишь такое?

Если честно, то я не была прям фанатом выпечки. Это у меня еще тянулось с детства, когда я занималась танцами и всегда должна была находиться в хорошей физической форме. Иногда, конечно, себе позволяла послабления, но в целом держалась. Ответить правдиво я не могла, не хватило духу.

— Да, конечно.

— Лиза, зачем ты этим занимаешься? — сердито спросил Макс. — Тебе нельзя переутомляться.

— Сегодня я себя прекрасно чувствую. Хотела тебя и Соню побаловать чем-нибудь вкусненьким.

— Нечего нас баловать, — его ответ показался мне грубым и резким. — Лучше присядь, я сам всё сделаю, — Максим отпустил меня, вымыл руки и загрузил противень с пирожками в духовку.

— Он иногда бывает несносным мальчишкой, — призналась мне Лиза и осторожно, с некоторым трудом села на стул. — Присаживайся, — она любезно указала мне на еще один свободный стул, я села.

— Как спала сегодня?

— Хорошо, только как-то тревожно стало, вот я тебе и позвонила. Сегодня с доктором созванивалась, он дает отличные прогнозы, да и по себе чувствую, не так уставать стала.

— После операции уж точно всё наладится, — Макс продолжал говорить сердито, и мне дико захотелось дать ему подзатыльника за такое поведение.

— Ладно, хватит уже об этом, — Лиза расправила складки на своем халате. — Пока я дома и не хочу опять думать о больнице. Соня, солнышко, Макс мне рассказывал, что вы в университете познакомились.

— Да, это так, — похоже, он решил опустить момент, связанный с клубом.

— Знаешь, ты не переживай насчет того, что ты — студентка, он — преподаватель. Вы уже взрослые люди, а все эти ярлыки ни к чему.

— Да, я тоже так думаю. Вначале, конечно, переживала, а теперь уже нет.

— Понимаю-понимаю, — она по-доброму улыбнулась. — Максимка только с виду на строгого мужчину похож, а в душе всё еще ребенок.

— Ладно тебе, не ребенок я. Давай я лучше тебе помогу переместиться в спальню. Отдохни немного, а то, наверное, с утра на ногах, неугомонная женщина.

— Сонечка, была рада познакомиться, но мне, правда, нужно прилечь.

— Кончено-конечно, отдыхайте.

Макс провел сестру, оставив меня на несколько минут одну. Мне вдруг захотелось расплакаться, но я сдержалась. Такая хрупкая, почти прозрачная, но при этом живая внутри, несмотря на болезнь, что явно была раком. Это жуткое зрелище в том плане, когда ты понимаешь, что человек в прямом смысле ведет борьбу со смертью.

Вернулся Максим. Я нервно, потирая руки, смотрела на него, пока он возился с грязной посудой и пирожкам.

— Почему ты так жесток с ней? — тихо спросил я.

— Я не жесток, — еще тише ответил он. — Просто пытаюсь справиться с собственным страхом.

— Почему ты раньше мне об этом не рассказал?

— Не мог, это очень трудно, не хотел тебя впутывать во всё это, — Макс упер руки в бортики раковины и не спешил поворачиваться ко мне.

Я встала и, подойдя к нему, крепко обняла его, прижимаясь щекой к широкой твердой спине. Внезапно, тело Максима задрожало, и я с ужасом поняла, что он плачет.

На долю секунды я растерялась, совсем не ожидая, что стану свидетельницей слез близкого человека. В груди невыносимо защемило и я прижалась к Максу еще плотней, будто стремясь стать с ним единым целым, чтобы разделить его боль, принять ее и помочь пережить. Я могла только представлять, что сейчас творилось у Максима на душе, и невозможность по-настоящему проникнуться его тревогой заставляла меня чувствовать себя ничтожно-бесполезной.

Мне было больно оттого, что я ничем, совсем ничем не могла помочь. В горле образовался удушливый комок слез. Нормально вдохнуть воздух не получалось и я, будто рыба, выброшенная на сушу, лишь открывала и закрывала рот. Мои пальцы так яростно впились в грудь Макса, словно пытаясь разодрать ее и вытащить из самых глубин души ту проклятую, резко возненавиденную мною чужую-родную боль.

— Любимый, — сдавленным полу стоном, полушёпотом прошептала я, призывая Максима повернуться ко мне. Он этого не делает, стыдится показать свои слезы.

Я же не видела в проявлении своих чувств ничего такого, чего стоило бы стыдиться. Все мы люди, у всех есть слабости, у каждого из нас порой опускаются руки. Непростительно, когда в самый трудный момент люди, которые окружают нас, утверждают, что наши друзья, просто испаряются. И непростительно в первую очередь перед самим собой, что вообще допустил в свою жизнь таких вот «людей».

— Прошу тебя, — я толком не понимала, о чем именно прошу, да я даже не сразу поняла, что и сама расплакалась. — Максим, любимый, родной, — я принялась лихорадочно целовать его спину, скрытую под плотной тканью свитера. — Посмотри на меня, пожалуйста.