Маша Драч - Мой Куратор

Макс не сразу, но всё же повернулся лицом, и мне показалось, что в тот момент я задохнулась, рассыпалась на миллионы осколочков, пропустила через себя, через каждую клетку своего тела ту боль, что плескалась в любимых темных глазах.

Это было слишком трудно, видеть слезы. Казалось бы, что это всего лишь влага, обычный природный процесс, реакция на внешний раздражитель. Но взгляд… Бесконечно уставший, потухший, увядший.

Я встала на цыпочки, чтобы иметь возможность дотянуться губами к родному, любимому, дорогому лицу. Обхватив его обеими руками, я поцеловала одну щеку, слизывая, впитывая, забирая горько-соленую влагу, затем так же сделала и со второй. Это было больше, чем просто поцелуй, это нечто сакральное, интимное, непредназначенное для посторонних глаз.

Любые слова сейчас не то, что казались лишними и неуместными, они просто бесполезны, лишенные той магии, которая хранилась в прикосновениях и поцелуях. Я хотела, чтобы Максим не слышал, а ощущал мою поддержку. Сейчас он выглядел как никогда уязвимым, будто раненный лев или волк, из последних сил защищающий свою стаю, закрывая ее собой.

Когда-то мама мне говорила, не знаю, каким образом у нас возникла такая тема, но она утверждала, что слезы мужчины видишь редко, но когда видишь их, остаться равнодушной невозможно, особенно, если мужчина любим. И теперь я, кажется, понимаю всю глубину сказанных мамой слов.

Макс опустил голову мне на плечо. Я нежно поглаживала его спину, целовала в шею и щеку, колющую меня своей бородой. Медленно Максим начал успокаиваться, но его уязвимая сущность, скрытая за броней из бесчисленных масок всё еще оставалась на поверхности. Впервые я увидела в Максе, в моем Максе, моем кураторе, нежном любовнике и сильном мужчине, обычного одинокого мальчика. В памяти всплыл момент, когда он мне рассказывал про свою семью. Его родители погибли, когда он был еще ребенком и эта недополученная родительская любовь сейчас так остро, так ярко ощущалась. Макс нуждался в ней, нуждался в поддержке. Мне даже показалось, что сейчас наш возраст неожиданно сровнялся.

— Всё хорошо, — прошептала я ему на ухо, когда слезы перестали сотрясать его могучее тело.

— Ты даже не представляешь, насколько тяжело улыбаться, когда хочется волком выть, — хриплым голосом признался Максим, до приятной боли сжимая меня в своих объятиях.

Не знаю, сколько прошло времени, но когда пространство кухни окончательно погрузилось в тишину, за окном уже появились сумерки.

— Садись, — я придвинула Максу табуретку и усадила его. — Может, тебе чай заварить? — я засуетилась, это было из-за нервов.

— Нет, не надо, — он нежно взял меня за руку и усадил к себе на колени. — Просто побудь рядом, — Макс по привычке заправил прядь моих волос за ухо.

— Всё наладится, — прошептала я, целуя его в лоб.

— Доктор тоже так говорит, но я всё еще боюсь, что ей станет хуже. Не могу не думать об этом, пытаюсь себя переубедить, но не получается.

— Что у нее? — тихо спросила я, до боли прикусив губу.

— Лейкоз, — опустив взгляд в пол, ответил Максим. — Уже больше полгода боремся с этим.

— А что врачи говорят, кроме того, что прогнозы оптимистичны?

— Операция нужна, пересадка косного мозга, еще одна химиотерапия предстоит, таблетки необходимы.

— Может, я могу чем-то помочь? Ты только скажи, я всё сделаю.

— Мне достаточно того, что ты рядом, — Макс уткнулся носом мне в плечо. — Мы с Лизой всегда были близки. Хотя она и младшая, но у нее как-то больше выдержки, силы духа. После гибели родителей, она меня поддерживала. Но ведь это моя обязанность как старшего брата.

— Ты ее поддержка сейчас, так что даже не смей думать, что ты плохой старший брат, — строго заявила я.

— Но ведь я ее не уберег.

— К сожалению, от возникновения такой болезни трудно уберечь.

— Знаю, но чувствую себя всё равно виноватым.

— Ты весь дрожишь, — я обеспокоенно посмотрела на Макса, его трясло так, будто он стоял на сильном морозе.

— Нормально, не обращай внимания, пройдет. Есть еще кое-что, в чем я должен тебе признаться.

Я уже боялась любых откровений со стороны Макса. Мне было даже страшно представить, что еще творилось с ним, и какую еще боль покрасневшие от слез, но бесконечно любимые глаза хранили в себе.

— И в чем же? — как можно спокойней спросила я.

— Помнишь, я тебе рассказывал, что в свое время занимался боями без правил?

— Да.

— Я решил на время вернуться к этому занятию, пока не скоплю достаточно денег, чтобы оплатить операцию и дальнейшую реабилитацию для Лизы.

Я смутно понимала, что такое эти бои без правил. Однозначно, это жестокий вид спорта, я бы сказала варварский, но на деле я не знала истинных масштабов этого самого варварства.

— Может, и мне устроиться куда-нибудь? Лишние деньги не помешают.

— Нет, — твердо ответил Макс. — Я в состоянии содержать нас и Лизу. Просто я хотел, чтобы теперь между нами не было секретов.

— Я это очень ценю.

— Соня, у тебя есть возможность сейчас просто встать и уйти, если ты не готова к тому, что ждет нас впереди. Я пойму тебя, правда. Не каждый хочет для себя такой вот участи. Мы можем оставить наши отношения, не испачкав воспоминания о них тяжелой правдой жизни. Это будет трудно и больно для меня, но я приму твой выбор.

— Не смей больше никогда в жизни предоставлять мне такой страшный выбор, — задыхаясь от злых и горьких слез, прошипела я. — Ты выбрал меня, помнишь? А раз так, то я выбираю тебя со всеми твоими проблемами и всей твоей болью. Моя любовь — не игрушка. Может, я себя и вела как-то неправильно поначалу, но сейчас я абсолютно уверена, что не хочу тебя терять.

Макс был сражен моими словами. Он удивленно и благодарно смотрел на меня, словно бы я сейчас сделала на его глазах нечто невероятное, магическое.

— Соня, — выдохнул Максим и крепко меня обнял, я обняла его в ответ.

В небольшой кухоньке обычного пятиэтажного дома в обычном спальном районе, мы оба еще не знали, что этот момент откровенности станет точкой невозврата в наших жизнях, наших судьбах.

Всё шло своим чередом. Я переехала жить к Максу. Со Светкой помириться так и не удалось, да и я оставила эти попытки, прекрасно понимая, что наша дружба не станет прежней, а лицемерить совсем не хотелось. Наверное, Максим оказался прав — мне с ней дальше просто не по пути. Конечно, я некоторое время сильно переживала из-за этого. Я очень быстро привязываюсь к людям, искренне доверяюсь им, а потом, когда случается разрыв, страдаю.

Учеба в университете протекала спокойно и стандартно загружено. Временами, возвращаясь, домой, я так сильно уставала, что тут же падала спать, а потом вечером и до поздней ночи занималась уроками. Иногда Макс мне помогал, когда я физически не могла всё успеть. Мне нравилось то, как теперь была устроена моя жизнь. Теперь я чувствовала себя по-настоящему взрослой и любимой женщиной.

Мы с Максом всё делали вместе: поездка за продуктами, уборка, стирка, глажка и еще миллион бытовых проблем. По средам мы возили Лизу в больницу, а по выходным приезжали к ней домой, чтобы помочь и просто проведать.

Несмотря на то, что Макс изъявил желание вернуться к боям, долгое время эта тема не поднималась. Я не хотела обременять его ненужными вопросами, приняв позицию, что если он захочет об этом поговорить снова, то непременно так и поступит.

Уже к окончанию первого полугодия весь наш поток знал, что у меня отношения с куратором. Первое время трудно было с этим справиться, многие девочки смотрели на меня с неприкрытой завистью, ведь многие мечтали заполучить Макса. Но я быстро свыклась с этим. Больше всего меня беспокоило то, что слухи могут добраться и до деканата и тогда уж точно возникнет скандал. Но ничего такого не произошло. Возможно, это связано с тем, что я уже давно не первокурсница? Да и к тому же в стенах университета мы с Максом старались не переходить черту преподаватель/студентка, чтобы никого лишний раз не провоцировать.

В общем, после сильного эмоционального потрясения в нашей жизни настал период тишины и уюта. Но с приходом первого снега Максим как-то утром, когда мы пили чай, огорошил своим заявлением:

— Сегодня вечером у меня состоится бой, — он сказал это так непринужденно и легко, что мне даже стало не по себе.

— Как сегодня? — я поставила кружку и удивленно посмотрела на Макса.

— Вот так, — с легкой улыбкой ответил он. — Намечается хороший заработок, да и соперник там такой, что быстро в нокаут его отправлю.

— Это… Это, — я не знала, что сказать. В голове тут же появились не самые радужные картинки, где Макс дерется в схватке с соперником. Мне стало не по себе. — Ужасно, — всё же закончила я.

— Не драматизируй, солнце, — он ласково мне улыбнулся и, поцеловав в макушку, принялся споласкивать свою кружку.

— А как мне к этому относиться?

— Как к обычной работе.

— Но на обычной работе тебе не стремятся «разукрасить» лицо.

— Это уж точно, — Максим засмеялся.

— А можно мне с тобой?

— Уверена, что ты хочешь это видеть?

— Не знаю, но сидеть и переживать здесь, зная, что ты там подвергаешь себя опасности — уж точно не собираюсь.

— Ух ты, какая у меня, — Макс выключил кран и обнял меня за плечи. — И в огонь и в воду?

— Только так и не иначе.

— Это похвально и смело с твоей стороны, но бои без правил — зрелище, явно не для таких нежных созданий, как ты, — Максим целует меня, долго, ласково и чувственно.

— Подожди, — прерывисто произношу я, пытаясь начать заново учиться дышать. Рядом с ним у меня всегда так, нежность Макса постоянно стирает любые границы и навыки, наполняя меня кристально-чистой энергией.

— Что-то не так? — он обеспокоенно смотрит на меня.

— Нет, всё хорошо, но я хочу пойти с тобой.

— Сонечка, — он берет мое лицо в свои большие горячие ладони.

— Пожалуйста. Я буду за тебя больше переживать, не зная, что с тобой там происходит, понимаешь?

— Ладно, — я видела, что ему этот ответ дался нелегко, мучительно. — Мы поедем вместе.

С наступлением первых сумерек мы отправились в северную часть города, где насколько я знаю, расположены не самые благоприятные районы. Я старалась не нервничать, ведь сама же вызвалась поехать с Максом. Мне хотелось в его глазах выглядеть взрослой женщиной, но всякий раз, когда он смотрел на меня, я всё равно ощущала себя бестолковым ребенком.

Машина остановилась у двухэтажного кирпичного здания, что с виду казалось заброшенным. Окна заклеены бумагой, а из освещения горели лишь уличные фонарные столбы. Мне стало не по себе, и я поёжилась.

— Всё еще хочешь этого? — спросил Макс, явно заметив мое замешательство.

— Да, — твердо ответила я, а внутри уже дрожал необъяснимый страх.

— Идем, — Максим забрал из салона спортивную сумку и крепко взяв меня за руку, повел к зданию.

Железная дверь противно заскрежетала, неприятно играя на и без того натянутых нервах. Внутри играла музыка, и клубился сигаретный дым. Освещения здесь было гораздо больше чем снаружи. Нас встретил огромный мужчина с лысой головой, на которой красовалась татуировка скорпиона. В руках охранник держал резиновую дубинку.

— Привет, — дружески поздоровался Макс, улыбаясь.

— Давно не виделись, Багир, — охранник тоже улыбнулся, и я заметила, что у него не все зубы на месте.

— Это уж точно.

— Твоя конфетка? — мужчина зыркнул на меня.

— Моя-моя, надеюсь, проследишь, чтобы к ней никто левый не приближался?

— Обижаешь, брат. Всё сделаем как надо.

Мне не очень-то хотелось, чтобы кто-то посторонний присматривал за мной, но я понимала, что так будет лучше.

Мы прошли узкий длинный коридор, мимо нас носились молодые, даже моложе меня девочки с подносами и в мини-юбках.

— Кто это? — шепотом спросила я у Максима.

— Официантки.

— Они слишком откровенно одеты для официанток.

— Это так, чтобы поднять боевой дух.

Выйдя из коридора, мы оказались в большой комнате с высоким потолком. В центре был распложён ринг, обтянутый сеткой, а вокруг него стояли столики для посетителей. Людей наблюдалось немного, похоже, все только собирались. Мне это место начинало нравиться всё меньше и меньше.

— А вот и наш боец! — к нам подошел высокий худой мужчина лет сорока, одетый в серый строгий костюм.

С появлением этого человека, Макс неожиданно напрягся и сжал мою ладонь сильней.

— Здравствуй, — сдержанно произнес он.

— Здравствуй-здравствуй, Багир, — мужчина посмотрел на меня и что-то в блеске его мутно-серых глаз мне до ломоты в костях не понравилось.