Маша Драч - Мой Куратор

— Он не причинил тебе вреда? — Макс просканировал меня внимательным взглядом.

— Нет. Просто немного трясет. Я впервые столкнулась с такой ситуацией.

— Хорошо, это хорошо, что не тронул, — Максим взял мою руку и по очереди поцеловал каждый палец. — Едем ко мне?

— Да.

— Геннадий Павлович, — в задумчивости произнес Макс, заводя двигатель. — Ничего-ничего я ему устрою.

Мы сидели на кухне и в полной тишине пили чай. Я наконец-то успокоилась и уже начала смеряться с действительностью. Рядом с Максом мне было как-то спокойней и проще думать над решением, возникшей проблемы.

— Я поговорю, с кем надо и физрука вашего уберут, — вдруг решительно заявил Максим.

— Думаешь, у тебя получится? — недоверчиво спросила я, всматриваясь в свою чашку.

— У меня достаточно знакомых, — ответил Макс и, встав со стула, вылил в раковину остатки своего чая. — Они позаботятся о том, чтобы этот козел лишился работы и жил на пособие остаток своих дней. — Стальные нотки в голосе Макса заставляли мороз бегать по моей коже. Всегда такой легкий и улыбчивый, сейчас он выглядел чрезмерно серьезным и угрюмым, отчего ощущение контрастности лишь увеличивалось.

То, что произошло в спорткомплексе — ужасно и мерзко, но я не хотела, чтобы Макс настолько сильно переживал из-за этого. За окном уже наступил вечер, а он всё никак не мог настроиться на другую волну. Чувство собственной вины неприятно обожгло меня изнутри.

— Всё хорошо? — я тихо подошла к Максу, он стоял у окна и с задумчивым взглядом смотрел куда-то вдаль.

— Да, — рассеянно ответил он, позволяя мне обвить руки вокруг его широкой груди.

Я прижалась щекой к крепкой спине Макса и прикрыла глаза, наслаждаясь его теплом и запахом одеколона. Сейчас я не думала ни про Геннадия Павловича, ни про Светку, которая непременно ждет меня дома, чтобы устроить очередной допрос с пристрастием. Были лишь он и я. Так спокойно и так правильно.

Не знаю почему, может, всё дело было в пережитом стрессе, но мне вдруг отчаянно сильно захотелось признаться Максиму в своих чувствах к нему. Конечно, это выглядело как-то по-детски и совсем несерьезно, но мне было комфортно с этим человеком настолько, что моя бы воля и я от него ни на шаг не отходила, даже если ради этого нужно было пожертвовать многим. Но заявить о своей доверчивой влюбленности не хватило смелости.

— Мне так хорошо с тобой, — тихо произнесла я, ощущая, что мои щеки начинают гореть от неловкости. — Не злись, пожалуйста.

— Я не злюсь, — Макс накрыл своими ладонями мои руки. — Вернее пытаюсь не злиться, — он нервно хохотнул, а затем повернулся ко мне лицом. — Такой уж я человек, медленно отхожу, и порой эмоции руководят разумом.

— Просто я чувствую себя виноватой, — я опустила взгляд вниз.

— Твоей вины нет ни в том, что физрук больной извращенец и уж тем более в том, я плохо справляюсь с чувствами. Главное, что ты не пострадала, — Макс обнял меня, буквально окутывая своей заботой и защитой.

Сейчас я нуждалась в безмолвной поддержке, и он мне ее будто по наитию дарил. В мозгу внезапно зародилась острая потребность поцеловать Макса. Это стало для меня так необходимо, так важно. Я первая потянулась к его губам, искренне и не совсем умело целуя их. Он ответил мгновенно с осторожностью и трепетом. Каждая новая секунда возрождала внутри наших тел забытое возбуждение.

— Может, лучше пока не стоит? — прошептал у самых моих губ Макс, обдавая горячим и сбивчивым дыханием.

— Как раз именно это мне сейчас и нужно, — я уже смелей вовлекла его в новый страстный и обжигающий поцелуй.

Макс подхватил меня на руки и усадил на кухонный стол. Прелюдии были лишними и совершенно ненужными в данный момент. Я просто хотела Максима, хотела ощутить его близость, его губы и руки. Он, будто перенял мой импульс, и быстро сняв с меня блузку, одним резким движением задрал юбку. Это было так дерзко и порочно, отчего просто сносило крышу.

— Сладкая моя, — прошептал Макс, снимая с меня колготки и целуя за ухом. — Соня, — мое имя в его устах звучал так необычно и магически, словно бы он обращался к некому древнему божеству. — Маленькая моя, — Макс аккуратно подтянул меня поближе к себе и резко вошел во всю длину.

Я вскрикнула скорей не от боли, а от внезапного ощущения переполняемого меня блаженства. Этот секс разительно отличался от нашего прошлого — быстрый, местами жесткий и невероятно пошлый. Мои ягодицы скользили по глянцевой поверхности стола всякий раз, когда Макс глубоко проникал в меня. Я крепко держалась за его плечи, целую родное лицо и желанные губы. Наши стоны сплелись воедино и растворялись где-то под самим потолком. Мы смотрели друг другу в глаза, находя в нас отражение собственного возбуждения и опьянения.

Макс подхватил меня под попу, и теперь я находилась в невесомости. Он держал меня крепко, и я не боялась упасть, рядом с ним я вообще ничего не боялась. Глубокие и сильные толчки неумолимо приближали меня к разрядке. Макс наращивал темп, рыча, будто дикое животное, покусывая мои губы, тут же зализывая укусы. Мои твердые соски, терлись об ткань бюстгальтера, отчего возникало некое особое ощущения всего возбуждения в целом.

Я кончила быстро и настолько сильно, что даже голова немного закружилась. Макс интуитивно знал правильный подход к моему телу, принося чистое даже немного болезненное удовлетворение. Когда наступила его разрядка, я почувствовала горячую струю сперму, скользнувшую по внутренней части моего бедра. Макс крепко сжал меня в своих объятиях, пытаясь восстановить дыхание.

— Я теперь вся грязная, — сонно улыбнувшись, прошептала ему на ухо.

— Сейчас мы это исправим, — он поцеловал меня в плечо и понес на руках в ванную комнату.

Горячая вода с душистой пеной обволакивала наши тела и успокаивала. Я лежала на груди Макса, блаженно прикрыв глаза. Ненавязчивый цветочный аромат мыла убаюкивал сознание. Было так хорошо и тепло, что даже шевелиться лишний раз не хотелось.

— У тебя очень красивая кожа, — тихо проговорил Макс, лаская мой живот кончиками пальцев.

— Разве кожа может быть красивой? — не открывая глаз, спросила я.

— Еще как может. Безупречный молочный цвет, наощупь мягкая и гладкая. Такую кожу хочется покрывать поцелуями и не порочить одеждой, — Макс поцеловал меня в плечо.

— Знаешь, ты всегда говоришь такие оригинальные комплименты.

— Думаешь, они действительно оригинальные? — чувствую, как он улыбается.

— Конечно. Во всяком случае, мне никто никогда не говорил, что моя кожа красивая, никогда не целовали коленки и плечи, не ласкали руки. Это так необычно и волнительно, — я всё же открыла глаза и глянула на Макса.

— В моей семье всегда почтительно относились к женщине, — объяснил он. — Мой покойный отец всегда учил меня, что женщину нужно покорять и не стесняться показывать своих чувств. Ты — моя женщина, мой — выбор, и я бы выглядел полным идиотом, если бы не уважал собственное решение.

Внутри меня всё затрепетало. Его женщина… Его выбор… Это звучало так красиво и так правильно. Я прижалась к Максу сильней, словно силясь слиться с ним в единое целое. Такой взрослый, красивый, нежный и мой.

— Ты так говоришь каждой своей женщине? — не удержав любопытства, спросила я.

— Не каждая женщина была моим выбором, — Макс поцеловал меня в макушку.

Внезапно зазвонил телефон, тем самым разрушив эйфорию между нами. Максим покинул ванну, и обнаженный прошелся к шкафчику, на котором лежали наши вещи. Достав из кармана своих брюк мобильник, он глянул на экран и нахмурился. Я отчетливо заметила тень тревоги, мелькнувшую на лице Макса. Он вышел из ванной, оставив меня одну.

Притянув колени к груди, я задумчивым взглядом рассматривала пену, переливающуюся в свете ламп. Максима не было минут пять, но его отсутствие казалось, длилось целую вечность. Наконец, он вновь появился на пороге ванной, но уже не голый, а одетый в спортивный костюм. На лице всё еще отображалась тревога, я насторожилась.

— Что-то случилось?

— Не совсем. Собирайся, я отвезу тебя домой.

— Уже? — я не ожидала, что нам придется расстаться так быстро.

— Да, у меня возникли неотложные дела.

Я не стала задавать глупых вопросов, чувствуя, что Макс сейчас не настроен на разговор. Быстро одевшись, я немного повозилась с волосами, высушивая их полотенцем. Кое-как приведя себя в божеский вид, я вышла в зал.

— Готова? — спросил Макс, нервно вертя в руках телефон.

— Да.

— Отлично.

Домой мы ехали в полном молчании. Несколько раз я хотела спросить Макса о том, кто ему звонил, и что его заставило забеспокоиться, но в последний момент я себя обрывала. Наверное, не стоит лезть человеку в душу, если он сам того не хочет. Но я тоже начинала переживать. Может, я могла бы чем-то помочь?

Когда машина остановилась у моего подъезда, я не спешила выходить на улицу, всё еще надеясь, что Макс расскажет о своей проблеме.

— Всё хорошо? — неуверенно спросила я.

— Пока да, — нервно ответил он. — Прости, но мне нужно ехать, — Макс даже не глянул на меня.

Я ничего больше не сказала и вышла из автомобиля. Резкий визг шин и машина тут же скрылась за поворотом. Стало как-то обидно и даже больно от того равнодушия, которое продемонстрировал Макс. Сначала он говорит мне, что я его женщина, а затем вот так без объяснений куда-то уезжает. В душу мимо воли начали закрадываться неприятные сомнения.

Основными темами для сплетен всю следующую неделю были — неожиданное увольнение физрука и предстоящий осенний бал. То, что Геннадия Павловича убрали, сильно меня удивило. Я и подумать не могла, что связи Макса окажутся настолько серьезными. Но больше всего меня удивило то, что он сдержал свое слово, хотя мог свободно отказаться от всей этой затеи. В душе зародилась надежда на то, что для Максима я всё же значу так же много, как и он для меня. Но в последнее время эта надежда начала постепенно угасать.

Макс после того странного телефонного звонка стал сам не свой. Мы не разговаривали ни о чем другом, кроме литературы во время семинаров. О встречах вне стен университета я теперь могла лишь мечтать. Макс не избегал меня, не делал вид, что мы незнакомы, он просто ходил погруженный в какие-то свои тяжелые мысли, не замечая никого вокруг. Это было слишком сложно: видеть его, слышать его голос, ощущать уже давно полюбившийся запах одеколона и не иметь возможность прикоснуться к своему мужчине. И мой ли он вообще? Как же я боялась того, что мой надуманный образ Макса может в любую секунду разрушиться! Это было бы слишком жестоко! Но его равнодушие по отношению ко мне просто убивало. Забыться даже не помогала подготовка к грядущему балу, на который идти совсем не хотелось, но отказаться я не имела права. Ко всему прочему весь наш курс принудили оставаться каждый день после пар и репетировать танец, которым мы собственно и должны открыть бал. Детский сад честное слово!

Вот и сегодня мы всё снова собрались в актовом зале для репетиции. Кураторы других групп так же присутствовали здесь, и каково было мое удивление почти после двух недель тренировки увидеть Макса! Прежде он покидал университет, как только отчитывал свою последнюю лекцию и на репетициях его, конечно же, не было. А теперь вдруг появился и еще такой веселый, улыбчивый и ко всему прочему забавно беседующий с коллегами по цеху.

Я неожиданно для самой себя сильно разозлилась на Макса и даже начала ревновать. Вот же идиотка!

— А вот и наш красавчик пожаловал, — проговорила Света, подходя ко мне. — Уже не выглядит таким загруженным, как прежде.

— Веселиться как клоун, — недовольно пробормотала я, и скрестила руки на груди.

— Сонь, ну почему ты такая бука? На такого милаху грех сердиться.

— Тоже нашла мне милаху, — я отвернулась к окну, не желая наблюдать за тем, как Макс отпускает шуточки и веселит публику.

— Понимаю, у тебя загадочный парень и тебе не до нашего куратора, но блин, кажется, я на него запала, — Светка тоже повернулась к окну, а у меня чуть челюсть не отпала от такого неожиданного заявления.

— Чего-чего? — всё еще пребывая в шоке, спросила я.

— Он мне уже сниться несколько ночей подряд, — смущенно призналась Светка. Такой я никогда ее прежде не видела. — Да и вот я как-то на днях у него консультировалась по поводу темы для дипломной работы. Если всё срастётся, то буду писать диплом с ним, а там… Может, что-то и получится. Разница в возрасте меня не пугает, туда-сюда окончим универ, и никто ничего нам не предъявит.

Сказать, что я просто была в шоке — это вообще ничего не сказать. Ревность взыграла во мне с удвоенной силой.

— А ты мне ничего не говорила о том, что ты с ним встречалась.