— И испортила бы себе отпуск. — Сюзи смотрела на нее с пониманием. — Именно поэтому мы тебя не известили. Со мной все хорошо, правда. — Она улыбнулась. — Но я рада, что теперь ты здесь.

Мейв снова крепко ее обняла — именно этого Сюзи не хватало в течение всего ее детства. Объятие растянулось на несколько минут, ощущение было божественным, и как раз это ей и было нужно. Наконец Мейв отпустила ее и ободряюще сказала: — Знаешь, дорогая, сегодня утром я выбрала для тебя маленький подарок! Небольшой пустячок, чтобы поднять тебе настроение.

Сюзи давно открыла истину: можно кого-то безумно любить, но все же испуганно вздрагивать, услышав знакомые слова, произнесенные этим человеком. Она мысленно приготовилась к худшему, а Мейв тем временем склонилась над своей сумкой и приступила к серьезным раскопкам. Страсть Мейв к благотворительным магазинам не представляла бы особую проблему, если бы не ее безудержное желание делать «маленькие подарки», которые она покупала без малейших колебаний.

— Мейв, не надо было, — обронила Сюзи, хотя Мейв обычно игнорировала подобные замечания.

— Глупости! Как только я увидела ее, поняла, что она должна быть твоей. — Мейв поцеловала Сюзи и стала с гордостью наблюдать, как спадает оберточная бумага.

Это была брошь. Огромная брошка из люцита с фотографией Донни Осмонда внутри. Донни обнажил зубы в одной из своих незабываемых улыбок и держал в руках букет красных роз, которые подозрительно смахивали на искусственные.

В глазах Сюзи снова появились слезы. Она была тронута заботой, но в то же время озадачена.

Почему? Почему эта брошь должна быть моей?

— Разве у него не прекрасные глаза? — радостно проговорила Мейв. — Говорю тебе, это было знаком судьбы — то, что я нашла ее в том магазине.

— Знак судьбы?

— Конечно, разве не ты рассказывала мне на прошлой неделе о полицейском, который, по твоим словам, «просто мечта». Что еще ты говорила о нем? — Мейв подняла брови, ожидая, пока Сюзи вспомнит. Когда Сюзи пожала плечами и покачала головой, Мейв продолжила: — Ты сказала, что у него глаза, за которые можно умереть, прекрасные синие глаза. Видишь, я сразу подумала, что брошка идеально подходит. — Она подняла палец. — А потом и остальное совпало.

— Продолжай, — сказала Сюзи, вполне уверенная в том, что у Донни и его пятисот братьев были большие карие глаза. Хотя она не так стара, чтобы помнить.

— Ладно, потом Донни Осмонд был поп-звездой, а ты от них без ума! — Мейв победно подняла второй палец. — Разве это не еще одно совпадение?

— Я без ума от поп-звезд??

— Эй, но ты же вышла замуж за Джеза, верно?

Вот, оказывается, в чем было дело. Сюзи про себя улыбнулась. Если Джеза называли поп-звездой, он просто выходил из себя.

Но было очевидно, что Мейв не терпится рассказать о третьем совпадении.

— Я вышла замуж за Джеза. Конечно, это так. А что еще, Мейв?

— Смотри, что он держит! Красные розы! А ты как раз собираешься похоронить свою мать!

— Я не заказывала красных роз для венка, — напомнила Сюзи.

— Да, но на тебе будет то красное бархатное платье, верно? — Мейв захлопала в ладоши в восторге от своей проницательности. — А разве цвет роз не совпадает по тону с платьем? Говорю тебе, брошь идеально подходит.

Все было именно так. Сюзи поняла, что вынуждена надеть брошь. Коль скоро пятилетний ребенок вручил матери значок с надписью «Лучшая в мире мама!», то остается только прицепить его к груди, скрестить пальцы на удачу и молиться — усиленно, — чтобы окружающие поняли этот демарш.

— Мне она нравится. — Она снова обняла Мейв. — Я тебя люблю.

— Сделаю нам по чашечке чая, и ты мне все расскажешь, — сказала Мейв. И сурово добавила: — Но сначала надень на себя что-нибудь.

— Но мне не холодно, — возразила Сюзи.

— Это неприлично: танцевать в белье перед Джезом.

— Я не танцевала. И это не белье. И потом, я же плаваю в бикини в бассейне Джеза, и ты не поднимаешь из-за этого шума.

— Совсем другое дело, — объявила Мейв.

— Это глупые предрассудки, если тебя интересует мое мнение.

— Слушай, ты же не видишь Фи скачущей по дому в полуголом виде на глазах у Джеза, верно? Потому что так не принято, вот почему. Это называется «соблюдать приличия», — сказала Мейв. — А так ведут себя только распутные девки.

— Мейв, ты знаешь мое отношение к Фи. Она чудесно ко мне относится, и я ужасно ее люблю. Но мы с ней похожи только в одном — много лет назад мы обе были достаточно глупы, чтобы выйти замуж за Джеза. Согласись, — продолжала Сюзи, — кроме этого факта, мы с ней совсем не похожи.

Мейв пристально посмотрела на загорелую грудь, выглядывающую из спортивного топа от Донны Каран.

— Хочешь сказать, ты распутная девка, а она нет?

* * *

В возрасте восемнадцати лет Джез Дрейфусс арендовал гараж у отца Фи. Ему и его команде нужно было где-то репетировать, так чтобы на них не орали каждые десять минут, требуя, чтобы они играли потише. Гараж был в сотне ярдов от дома, а отец Фи был глух как пень, поэтому шум, который они производили, совсем его не беспокоил.

Фи это расстраивало, потому что их грохот полностью заглушал ее любимые пластинки Энии, но Джез и его парни платили за пользование гаражом, поэтому она не могла жаловаться. И хотя Фи видела их только на расстоянии, она не могла удержаться от мысли, что солист — естественно, Джез — выглядел совсем неплохо. Неряшливый, с длинными волосами и со множеством серег в ушах.

Фи уже была неспособна погружаться в свою нежную музыку и все время отвлекалась от экзаменов по банковскому делу, к которым должна была готовиться: очень скоро она обнаружила, что ей хочется пойти в гараж, когда там репетируют парни. Скоро она привыкла к их тяжелому року, некоторые песни стали ей казаться совсем неплохими. Иногда она относила им кофе, держа ручки кружек, как кастеты, и проливая половину содержимого, еще не дойдя до гаража, но отказывалась использовать поднос, потому что однажды, когда она это сделала, барабанщик Кен вошел в роль королевы-матери и пропел:

— А, поднос, какое милое обслуживание.

Джез был единственным, кто не стал смеяться над ней. Фи ужасно покраснела, а он отбросил назад свои длинные светлые волосы и сказал сочувственно:

— Не обращай на них внимания, не стоит того, они просто компания придурков.

Она сразу же безнадежно в него влюбилась.

За следующие несколько месяцев Фи постаралась стать необходимой для группы. Она заменила целый кафетерий, снабжая музыкантов сандвичами с беконом и бесконечными кружками чая. Она таскала усилители из фургона и обратно, убирала пустые банки из-под светлого пива и старательно вышивала новое название группы «Шаровая молния» на спинах их джинсовых курток, используя нитки огненных оттенков — красный, оранжевый и охру. Еще она часами расклеивала афиши собственного сочинения, которые рекламировали их предстоящие выступления в Бристоле и окрестностях.

— Позорище, — однажды вечером после аншлагового выступления в «Свинье и свистке» возмутился Кен. — Мы играем тяжелый рок, а с нами ездит девица, похожая на примерного скаута. — Он указал на Фи: в накрахмаленной и выглаженной блузке и скромной юбке, она, сверкая очками, спорила с менеджером паба по поводу их гонорара. — Я хочу сказать, она ведь банковская служащая, черт возьми. Разве это вяжется с рок-н-роллом?

— Один парень на прошлой неделе решил, что она наша фанатка, — вмешался в разговор бас гитарист Винс. — Джез, я серьезно, она портит нам имидж. Народ над нами потешается.

— Вы — неблагодарные ублюдки. Что с вами такое? — Джез уже прилично выпил, но, как обычно, защищал Фи. — Без нее мы бы не сдвинулись с места. Она практически в одиночку раскрутила наше шоу.

— Еще скажи, что ты на нее запал, — подначивал Винс.

— Конечно нет, — солгал Джез, потому что на самом деле так и было. — Я только говорю, что она чертовски здорово нам помогает.

Джез мечтал стать знаменитым, поэтому Фи тоже этого хотела. Но в отличие от остальных членов команды, которые уповали на удачу и верили — как в любовь с первого взгляда, — что каким-то чудесным образом их заметят и подпишут с ними контракт. Фи рассылала записи шести лучших песен «Шаровой молнии» менеджерам всех звукозаписывающих компаний в Лондоне и писала, что, если им понравятся записи, им следует послушать живое исполнение группы.

Через две недели компания «Селл-Аут Рекордз» подписала контракт с «Шаровой молнией».

— Выглядит совсем не так, как фургон, верно? — сказал Джез, приехав к дому Фи в белом лимузине с шофером. — Давай, мы с тобой едем в город.

— Ты устроил все это для меня? — Фи провела пальцами по своим темно-рыжим волосам, ее глаза стали величиной с блюдца из-за переполнявших ее удивления и радости.

Джез улыбнулся и взял ее дрожащую руку.

— Почему нет? Ты это заслужила.

— Куда мы едем?

— Черт возьми, да куда угодно, хотя мне это стоило восьмидесяти фунтов и теперь я на мели. — Джез был честен. — В этом проблема с такими компаниями: они не осыпают тебя деньгами сразу после подписания контракта. К сожалению, их надо заработать.

Они поехали в Бернемон-Си, ели рыбу с жареным картофелем и пили сидр «Блэкторн» — за все платила Фи — на заднем сиденье лимузина, а потом занимались любовью среди песчаных дюн, пока шофер оставался в машине и слушал «Радио-2».

Это была самая счастливая ночь в жизни Фи. Последние шесть месяцев она молча завидовала девицам в мини-юбках, которые толпились вокруг Джеза и слишком часто исчезали с ним на заднем сиденье фургона, и теперь она знала, что то, чего ей так хотелось, стоило того и было так замечательно, как она и воображала.

Хотя песок был слишком… песчаный.

— Не могу поверить, что это произошло, — прошептала Фи после всего, лежа на спине и глядя на звезды.

— Я тоже. Мы станем самой известной в мире группой. — Джез взял бутылку «Блэкторна», которую захватил с собой. — И все благодаря тебе.

Это было не совсем то, что она имела в виду, но Фи не возражала. Слезы счастья наполнили ее глаза.

— Я тебя люблю.

Вот, она это сказала. Она знала, что не должна, но какая разница?

— Возможно, еще до Рождества мы будем играть на Уэмбли. Представь: мы едем в мировое турне, везде по радио крутят наши песни… мы ходим на те же вечеринки, что и Боно.

Фи стала кусать губы. Она жалела, что проговорилась. Холодный ветерок обвевал ее голые ноги, они покрылись гусиной кожей.

— В чем дело? Ты что-то притихла, — заметил Джез. Он положил теплую руку на ее бедро. — Разве ты не веришь, что я буду знаменит?

— Верю.

— Ты не рада? — Нахмурившись, он слегка приподнялся. — Ты не любишь Боно?

— Неважно, люблю или нет. Ведь не я буду с ним встречаться. — Отвернувшись, чтобы он не видел, Фи вытерла слезы. — Но я рада за тебя, правда рада.

Джез прикоснулся пальцами к ее подбородку и осторожно повернул ее лицо к себе.

— Почему ты плачешь? Считаешь, что сегодня ночью я сделал это на спор или что-то в этом роде?

— Нет. Конечно, не на спор. Но может, ты меня так отблагодарил, — призналась Фи.

— Отблагодарил за то, что ты устроила нам контракт? — Джез ей улыбнулся. — Боже. Должно быть, ты невысокого мнения обо мне.

— Неправда. — возразила Фи. — Я высокого мнения о тебе, но довольно низкого о себе.

Он не мог вынести, что она несчастна. Они всем были обязаны ей. И она стоила двадцати легкомысленных блондинок в коротких юбках, которые следили за ним жадными глазами каждый раз, как он выходил на сцену.

— Ну же, перестань. — Джез откинул с ее лица темно-рыжие волосы. — Теперь ты моя девушка. Ты и я, мы пара. Команда.

Он говорил серьезно. Чем больше окружающие усмехались и утверждали, что это долго не продлится, тем больше стараний прилагал Джез, чтобы все получилось. И когда первый сингл «Шаровой молнии» взлетел на вершину чартов, он отпраздновал это событие, выпив бутылку «Джек Дэниелс» и попросив Фи выйти за него замуж. К тому времени Фи уже не работала в банке; она занялась поисками места, где бы они могли поселиться. На деньги, которые уже начали на них сыпаться, они купили огромный особняк в викторианском стиле на Сион-Хилл в Клифтоне с потрясающим видом на Висячий мост в Эйвонском ущелье. Их соседи, отставной полковник с женой, пришли в ужас, когда узнали, кто поселился рядом с ними. Еще больше они были потрясены, когда Джез и Фи устроили вечеринку по случаю новоселья и пригласили пятьсот гостей, а на следующее утро полковник обнаружил человек двадцать, отключившихся в его саду.

За следующие три года «Шаровая молния» выпустила еще четыре хитовых сингла и два альбома, занявших верхние строчки чартов. Вечеринки становились все безумнее, а пьянство Джеза совсем вышло из-под контроля. Когда Фи просила его остановиться, он называл ее занудой. Когда она угрожала, что бросит его, он смотрел на нее налитыми кровью глазами и говорил: