Кто смог бы помочь ему избавиться от своей злобы? От ненависти? Кто бы научил его дарить добро? Научил бы его не причинять боль девушке, которая стоит ему дороже его собственной жизни. Простил ли он ее? Давно простил. Любить девушку и одновременно хотеть сжечь ее – это нормально? Вы сможете мне помочь? Кто-нибудь сможет мне помочь? Вы сможете оставить мне только первое чувство, любовь?

Но никто не в силах ему помочь.

Поэтому ему нужно было, чтобы она его возненавидела. Чтобы для нее он повернулся одной единственной стороной. Монстра. И чтобы их дороги разошлись.

Новая мысль навязчиво лезет в голову.

Им просто не суждено быть вместе.

Он хочет разрыдаться, заплакать, как ребенок. С безнадежным отчаянием. С горькой обидой на весь этот гребаный несправедливый мир. С обидой на всю человеческую природу. На свой воспаленный мозг.

«Я устал, устал притворяться пустым».

Кто он? Дворовый пес, озлобленный на весь мир.

С совестью, ободранной до самых костей.

Битое сердце– только на разборку.

«Я мразь без пола и личности. Пустое злобное Ничто».

Он вновь переводит взгляд на нее. Осторожно приоткрывает дверь.

Егор тревожно смотрит на него. Стас кивает ему, показывая, что все в порядке.

Он выходит из машины, облокачивается о дверь. Вдыхает вкусный ночной воздух. Наблюдает за ней. В его взгляде – только теплота и нежность.

Что он может сделать?

Если только поцеловать ветер и послать его ей.

Он никогда не умел играть на гитаре. Все, что он умел – это разрушать. И сейчас ему вдруг до безумия захотелось научиться чему-то. Игре на гитаре, танцам, рисованию, скейтборду… Всему, чем увлекаются люди. Ему, как никогда прежде, захотелось тянуться к людям.

Он смотрит на нее в последний раз.

А она улыбается. Смотрит на своего парня. Нежно проводит пальцем ему по щеке.

– У тебя будет сказочная жизнь, милая, – Стас шепчет ветру. – Сказочная – потому что в ней не будет меня.

Он резко разворачивается и садится в машину.

– Ну, что? Куда едем бро? – спрашивает Егор.

– Мы едем домой, – отвечает Стас.

Он мчится по дороге. Огни фонарей сливаются в одно сплошное пятно. Глаза застилает мокрая пелена. Ха! Неужели? Он что, умеет плакать? Выходит, что так. Он выжимает газ в пол. Мимо проносятся дома и огни.

В голове играют голоса.

Он мчится прочь из этого города. Мчится прочь от той, с которой никогда не будет.

Его голубые глаза настолько яркие, что буквально подсвечивают все вокруг синевой.

А перед глазами мелькает вся жизнь. Воспоминания о той жизни, которой у него никогда не было. И никогда не будет. Жизнь, которая возможна только где-то там, в параллельной Вселенной.

Он жмет на газ.

– Бро, ты бы полегче… – тревожно говорит Егор.

Скорость увеличивается, огни вокруг мелькают все быстрее.

У нее свой путь. Какой же твой путь, Стас Шутов? Где же твоя дорога?

Он жмет на газ, а огни по бокам сливаются в одно сплошное пятно.

По лесу бегут мальчик и девочка.

Они играют в «войнушку», снова в одной команде. Разведчики. Их цель – найти вражеский лагерь и захватить их флаг.

Одного из врагов они находят довольно быстро. Он прячется в овраге в кустах и не видит их. Они осторожно подкрадываются к нему. Мальчик стреляет в него.

– Ты убит, – важно сказал он ему. – Иди домой.

Они выбираются из оврага и быстро бегут в лесную чащу. Продолжают поиски врагов.

– Я вижу врага, – шепчет мальчик. – Он идет оттуда, значит, их лагерь там. Пошли!

Они пробираются вглубь леса.

– Может быть, ты все-таки ошибся? – спрашивает девочка через некоторое время. – Мы идем уже долго.

– Нет, надо пройти еще.

Мальчик уверенно идет вперед. Девочке ничего не остается, как следовать за ним.

Становится очень холодно, девочка вся дрожит.

Вскоре впереди они видят просвет. Выходят к ручейку.

Ручеек – граница военного поля. За реку заходить нельзя.

– Пойдем влево, – говорит мальчик. Подруга послушно бредет за ним.

Идти вдоль ручья еще холоднее. У детей стучат зубы. Девочке хочется, чтобы война побыстрее кончилась. В тайне она мечтает о том, чтобы ее убили, и можно было пойти домой, где так тепло и сухо.

– Ты слышишь голоса? – спрашивает ее друг через пару минут.

Она останавливается и прислушивается. – Нет, я ничего не слышу. Хотя…

И она тоже слышит тихие голоса и смешки.

– Что, пойдем на голоса?

Он смотрит на нее, раздумывая. Смотрит в ту сторону, откуда доносятся голоса.

– А ты знаешь… – говорит он. – Нет. Давай не пойдем. Так холодно и мокро… Пойдем лучше ко мне домой, сделаем какао. А всем скажем, что нас убили?

Девочка радостно кивает.

– Пойдем!

Она хватает друга за руку, и они быстро бегут из леса.

Они бегут домой.

ЭПИЛОГ

Уже далеко за полночь, я сижу на крыше терраски, разглядываю крыши соседских домов. По карнизу соседского дома гуляет кошка. Где-то воет собака.

Я все еще не сняла платье… На этот выпускной я тоже выбрала зеленое платье, только длинное, в пол.

Это был прекрасный день. Он ждал меня после выпускного, подарил коралловую розу, мою любимую. Он всегда угадывает с подарками. Он будто читает мои мысли, знает, что я люблю.

А завтра мы пойдем в панда-парк, а вечером его семья зовет меня на ужин. У нас глобальные планы на лето, нужно столько всего увидеть… Он расписал чуть ли не каждый наш день.

Мы поступили в один институт, будем учиться в одной группе. Наше лето теперь полностью свободно от учебы.

Скалодром, подмосковные пещеры, выставки, концерты… Это будет чудесное лето. А в сентябре мы вместе пойдем на учебу. Будем вместе ездить из дома-домой, и дорога не будет казаться нам унылой, ведь мы влюблены.

А он… А он такой внимательный, добрый, заботливый. У него необыкновенное чувство юмора, он может завести любую компанию. С ним никогда не бывает скучно.

А я… А я устала, устала притворяться живой. Дорога, по которой она идет, ведет в Рай, но…

Да черт возьми, в Раю мне слишком тесно жить. Я хочу туда, где я буду живой. Где смогу чувствовать. Ненавидеть. Желать. Надеяться. Прощать.

Но… Моя нынешняя жизнь слишком легка. Проста. Безопасна. От нее не так-то просто отказаться.

Я хочу немного сил и мужества, чтобы вернуться обратно.

Я смотрю вдаль, где через несколько домов стоит кирпичный дом. В этом доме горит свет. В этом доме всегда горит свет, но есть единственное окно, в котором всегда темно.

Не просто отказаться от той жизни, в которой я живу. Но я верю, что сделаю это.

Я верю, что у меня хватит смелости подойти к Яне и попросить у нее листок с адресом.

Хватит мужества сохранить его. А не выбросить, не сжечь или не разорвать в клочья.

Хватит сил на то, чтобы поехать по этому адресу.

Я верю, что он изменился.

Верю, что мы будем счастливы.

По дороге я буду думать о том, какое будущее у нас может быть при таком прошлом. Я думаю о том, что мы скажем нашим детям. «сынок, однажды я чуть не убил нашу маму. А мама за это хотела похоронить меня живьем». Это будет странно. Мы никогда не будем нормальной семьей.

Просто фактом своего существования я буду временами выводить его из себя. А он будет таскать меня за волосы по всему дому. Мне останется только периодически выкапывать ямы в огороде. И хоронить его. А потом откапывать. А наши дети будут тихо сходить с ума.

Господи, почему я думаю о семье? Мне восемнадцать.

Потому что я знаю, что нам суждено быть вместе. Наша история могла быть идеальной. Образцовой. Чудесная сказка о любви про идеальных мальчика и девочку, которые росли в одном дворе и полюбили друг друга. Но… Что-то пошло не так. Просто из-за одного случая мы стали принадлежать разным мирам. И мы медленно гнием и разлагаемся каждый в своем мире. Верю, что я смогу это изменить.

«Эта малая… Мы либо убьем друг друга, либо будем вместе».

Вот так. И третьего не дано.

Я верю, что он все еще будет жить по тому адресу.

Я увижу их дом. Это будет какой-нибудь двухэтажный старый дом на окраине города, напротив старого завода. Обшарпанные стены подъезда. Маленькие бедные квартиры.

По вечерам здесь собираются компании. Парни, девчонки, ящики дешевого алкоголя. Минимум закуски.

Я верю, что у меня хватит смелости постучать.

Верю, что услышу за дверью такой знакомый, родной голос.

Верю, что не убегу, когда услышу лязг ключей на той стороне.

Верю, что откроется дверь.

Я верю.