Марлена в ожидании возвращения Евгении мерила шагами комнату – эта самая привычка безмерно раздражала ее в Джастине, – ходила взад-вперед перед камином и что-то бормотала себе под нос.

Марлена, Евгения и Вероника, когда начали свое предприятие, решили, что Марлена никогда не должна сама покупать скандальный листок, чтобы никому не пришло в голову связать с ним ее имя. Евгения тоже редко его покупала. Но сегодня Марлена очень хотела его получить.

Она ни разу так не волновалась с тех пор, как свет увидел третий или четвертый номер, тот самый, в котором говорилось о слухе, пущенном мистером Брамуэлом в «Уайтсе». После этого продажи листка взлетели.

После того как герцог ушел из их дома – это было пару дней назад, – она точно знала, о чем будет писать. Когда решение принято, исполнить его довольно легко. Раньше она никогда не писала о себе, а теперь увидит свое имя напечатанным в газете – свое, не чье-то другое. Марлена никогда не подозревала, что у нее появится повод писать о самой себе.

До того как познакомилась с герцогом, она никогда не писала о тех, кого знала или хотя бы видела. Теперь, когда повеса герцог Ратберн обрел лицо и стал реальностью, все связанное с еженедельным листком изменилось. То, что представлялось вымышленной историей о людях, которых она не знала, неожиданно обрело реальные черты.

В тот день она быстро закончила работу и передала листок Евгении, а та – своей горничной, и с тех пор Марлена места себе не находила. Ей пришлось упомянуть себя и герцога в этом номере, поскольку через неделю эту потрясающую новость уже будет знать весь город, Джастина позаботится. Если не сообщить новость немедленно, позже ее сочтут неактуальной, пусть и любопытной. Продажи снизятся, и очередная выплата Евгении и Веронике уменьшится. Марлена не могла этого допустить.

Делать было нечего. Едва убедившись, что письмо мистера Олингуорта – правда, Джастина не смогла сдержать радость и уже на следующий день после обеда отправилась с визитами. Начала с леди Уэстербрук, потом посетила миссис Барнес, заехала даже к сестре герцога Гриффина леди Вере. Они иногда встречались на светских мероприятиях, хотя кузина и признавала, что знает эту леди плохо. Просто ей хотелось поведать сестре герцога, что Марлена дебютирует в этом сезоне, а также пригласить на чай в любое удобное для нее время.

Марлена уже страшилась перспективы этой встречи, равно как и всех остальных, когда начнется сезон. Ей не хотелось даже думать о череде балов, карточных вечеров и прочих светских мероприятий. А о леди Вере и ее сестре-близняшке она писала до того, как леди Сара вышла замуж. Марлена никогда не писала о тех, чьи брачные перспективы уже определены, но и в их первый сезон лишь упомянула о сестрах герцога в связи с известными событиями.

Тем не менее Марлену мучили угрызения совести. Именно от нее пошел слух, что близняшкам могут мстить из-за прошлых проделок их брата. Этот слух, вероятнее всего, подпортил сезон обеим леди. Слава богу, ничего страшного не случилось. Впрочем, Марлена ничего плохого и не ожидала. Все же они сестры герцога. Кто рискнет причинить им вред?

Марлена не могла себе простить, что попросила мистера Брамуэла распустить этот слух, и всерьез собиралась прекратить писать свой листок после окончания первого сезона, но положение Евгении и Вероники только ухудшилось, а не улучшилось, как она надеялась, и пришлось продолжить, чтобы им помогать.

Теперь, когда ей предстояло выйти в свет, Марлена боялась встречаться с теми, о ком писала. Начиная скандальный листок, она не осознавала, что однажды выйдет в свет и встретится с теми самыми людьми, о которых сплетничала. И вот теперь это осознание легло на ее плечи тяжким грузом. Она все больше чувствовала себя виноватой.

Стукнула задняя дверь. Кто бы это мог быть? Определенно не Евгения и не Джастина. Тат выскочил из комнаты с лаем, но вполне дружелюбным, – значит, пришел кто-то свой. Марлена услышала быстрые шаги в коридоре, и через мгновение в гостиную вбежала Вероника, затравленно огляделась, рухнула на диван и зарыдала.

Марлена опустилась рядом с ней на колени.

– Что случилось?

Рыдания стали громче. Тат поставил передние лапы на диван рядом с головой девушки и завыл. Так случалось не единожды, и всякий раз собачка сильно расстраивалась. Тат еще немножко повыл, потом залаял.

– Тише, малыш! – сказала Марлена. – Я же пытаюсь ее успокоить.

Тат продолжал лаять, и через минуту в комнату вбежала миссис Додл, на ходу вытирая руки о передник, усыпанный гусиными перьями и мукой.

– Что случилось с миссис Портингтон на сей раз?

Марлена подняла глаза.

– Понятия не имею. Никаких ран – значит, просто из-за чего-то расстроена. – Марлена подхватила Тата и протянула миссис Додл. – Прошу вас, выведите его в сад, а я пока попытаюсь выяснить, в чем дело.

– Конечно, мисс. – Экономка забрала песика, но тот стал вырываться, понимая, что сейчас его выставят на улицу и он пропустит самое интересное. – Дайте мне знать, если бедняжке понадобится помощь. Ей в жизни столько пришлось испытать.

Марлена улыбнулась доброй женщине и кивнула.

– Спасибо.

Когда миссис Додл вышла, прижав к груди собачку, она погладила Веронику по плечу:

– Скажи наконец, что произошло.

Та не переставала рыдать, и пришлось ее слегка встряхнуть.

Зарывшись лицом в подушку, она пробормотала несколько слов, но Марлене удалось разобрать только одно: «Евгения».

Марлена похолодела.

– Что-то случилось с твоей сестрой?

Вероника кивнула, и по телу Марлены прокатилась волна дрожи. Неужели Евгению поймали? Кто-то обнаружил, что она причастна к скандальному листку мисс Гоноры Труф?

Ответа не было, и Марлена еще раз встряхнула рыдающую женщину.

– Она арестована? Ее увезли? Стукнули чем-то по голове? Вероника, прекрати рыдать и скажи толком, что произошло! Где Евгения?

Миссис Портингтон наконец-то понемногу стала успокаиваться, потом и вовсе затихла и села.

– Нет, с ней все в порядке. Я расстроилась из-за мистера Портингтона. – Вероника икнула, шмыгнула носом и вытерла свои огромные голубые глаза.

Марлена ничего не понимала.

– Но ведь когда я спросила, что случилось, ты сказала «Евгения». Так в чем дело? Что-то с мистером Портингтоном? Ты должна мне все рассказать, иначе я не смогу тебе помочь.

Она еще раз шмыгнула носом и выпалила:

– Мистер Портингтон купил яйца.

«О Небеса, даруйте мне терпение!»

Марлена предпочла ничего не говорить: рано или поздно все прояснится. Ей было хорошо известно, что Вероника излишне эмоциональна, склонна к истерикам. Бывали дни, когда она наотрез отказывалась от еды или не вставала с постели, но так расстраиваться из-за обычных яиц по меньшей мере глупо. Марлене очень хотелось втолковать ей простую истину, но при теперешнем душевном состоянии Вероники это было невозможно. Сделав над собой усилие, она ничего не стала говорить подруге, поскольку нет повода отчаиваться, а от ее слов она не почувствует себя лучше. Не приведи господь, опять начнется истерика.

Вздохнув, Марлена села на диван рядом с Вероникой и спросила:

– Почему тот факт, что он приобрел какие-то продукты, так тебя разволновал?

– Потому что это яйца мегалозавра! – воскликнула подруга, закрыла лицо руками и опять разрыдалась.

Марлена не знала, кто это, но предположила, что какая-то птица. Читать подруге нотации она не собиралась, но настало время проявить твердость.

– Прекрати рыдать, иначе мне придется выйти из комнаты, пока ты не возьмешь себя в руки.

Понимая, что рыдать в пустой комнате нет никакого смысла, Вероника вытерла глаза и опустила руки на колени. Рыдания сменились всхлипываниями.

– Не знаю, кто такой этот мегало…

– Мегалозавр. Он купил яйца мегалозавра. – Вероника достала из рукава платок и шумно высморкалась.

– Ну и что?

Подруга опустила глаза, уставилась на свои руки и выдавила:

– Мистер Портингтон взял все деньги, которые я отложила, чтобы заплатить модистке за платья, перчатки и шляпки для дебюта Евгении. Ей была нужна одежда к началу сезона, а он истратил деньги на яйца мегалозавра.

Марлена все еще не могла понять, почему Вероника в таком отчаянии: разница между стоимостью яиц и платьев весьма существенная. Он не мог истратить все деньги, отложенные для дебюта Евгении. Это же сколько яиц надо купить!

– Да кто такой этот мегалозавр? – воскликнула она в недоумении.

– Гигантская рептилия: больше, чем слон, и выше, чем жираф. Жила много миллионов лет назад.

Лишившись на несколько секунд дара речи, Марлена растерянно заморгала, потом наконец заговорила:

– Я читала о крупных костях, найденных в Англии и по всему миру, но не о яйцах. А слова «мегалозавр» и вовсе не слышала.

– Один из друзей Портингтона, мистер Уильям Бакленд, сказал, что эта рептилия еще не признана официально научным сообществом, но ее название означает «большая ящерица». Он сам его предложил и теперь рассчитывает, что оно будет одобрено еще до конца года, ну или в самом ближайшем будущем. Он находил кости рептилии, но не яйца, а другой друг Портингтона как раз нашел яйца и уговорил мужа их купить, заверив, что это настоящий артефакт, а когда название будет принято Королевским палеонтологическим обществом, стоимость их взлетит до небес.

Марлена почти ничего не знала об этом предмете, поэтому не могла о нем рассуждать. Ей было лишь известно, что мистер Портингтон постоянно покупал какие-то странные вещи, превратив дом в склад. У него имелись якобы окаменевшие останки вымершей птицы-додо, на которые он истратил все семейные деньги пару лет назад. Его самым ценным приобретением был кусок погребального савана, по его утверждению, доставленный из Египта. В нем якобы был похоронен египетский солдат времен Рамзеса II. Еще был клык какого-то давно вымершего животного, которое, по мнению Марлены, было обычным слоном.

– На что похожи эти яйца? – спросила она Веронику.

– Черно-серые куски угля размером с пригоршню, уложенные в нечто вроде окаменевшей корзины для хлеба.

Марлена не знала, что сказать. Надо что-нибудь почитать о мегалозаврах, чтобы понять, о чем идет речь, хоть это и ничего не изменит: мистер Портингтон истратил деньги, которые отец Евгении давным-давно отложил для ее дебюта.

Марлена знала, что муж Вероники уже истратил все деньги, оставленные ей родителями, и теперь, надо полагать, запустил руку в деньги Евгении. Вероника умоляла его не тратить такие огромные суммы на сомнительные окаменелости и артефакты, но без успеха. Он был глух к ее мольбам. Днями напролет он или читал книги об окаменелостях, или рассматривал их через лупу, или писал кому-нибудь письма о тех же окаменелостях.

– Ты уверена, что он все истратил?

Вероника кивнула.

– Да, я попросила у него денег, чтобы заплатить модистке, а он сказал, что их нет. Я не знаю, что делать. Евгения не сможет выйти в свет в этом году, если не будет должным образом одета.

– Давай пока не будем волноваться: до начала сезона еще есть время. Возможно, мы все же сумеем что-нибудь сделать. Можно купить не все, а хотя бы необходимый минимум, чтобы она выглядела прилично. Не расстраивайся. Сначала надо все обдумать.

– Я не могу себе представить, каким образом можно раздобыть необходимую сумму.

Марлена тоже этого не знала: пока не знала, – но не сомневалась, что сумеет что-нибудь придумать. А Вероника, похоже, впала в отчаяние. В последний раз она была в таком состоянии, когда Евгения рассказала ей, что новым опекуном Марлены стал герцог Ратберн. Тогда Марлене стоило огромного труда убедить Веронику, что появление нового опекуна никак не повлияет на выпуск скандального листка, равно как и на все, что она делает для помощи сестрам. Ведь только благодаря ее усилиям они продолжали жить в своем доме и сохраняли лицо в обществе. Вероника отчаянно желала, чтобы Евгения дебютировала, вышла замуж и обрела счастье в своем доме.

– Посмотри на меня и улыбнись, – попросила подругу Марлена. – Мы справимся. Даже не сомневайся. Мы бросили вызов трем повесам с помощью скандального листка, и теперь тоже что-нибудь придумаем. Мы же всегда справлялись, правда?

Вероника подняла голову, но не улыбнулась. Глаза ее были красными и безжизненными. Она уже явно ни на что не надеялась.

– Дай мне время подумать, – решительно продолжила Марлена. – Не знаю, принесет ли нам какие-нибудь деньги брошюра, которую я написала, но обязательно спрошу у мистера Траута, как она продается.

Вероника никак не отреагировала на ее слова, поэтому пришлось ее встряхнуть.

– Ты не можешь себе позволить в очередной раз слечь в постель. Понимаешь? Ты нужна Евгении! Пообещай мне, что будешь сильной!

Вероника кивнула.

– Вот и хорошо. Еще я спрошу у мистера Траута, сможет ли он выплатить мне аванс за будущие скандальные листки. За все время я не пропустила ни одной недели, так что, мне кажется, он пойдет нам навстречу. А если брошюра продается, мы и за нее получим какие-то деньги, так что не унывай: есть надежда, что мы сможет заплатить за одежду Евгении.