Марлена кашлянула.

– Кажется, это больше, чем мне хотелось бы знать. Удивлена, что вы так много мне рассказали.

– Думаю, вы понимаете мужчин лучше, чем вам кажется, мисс Фаст.

– Почему вы так думаете?

– Вы не полезли бы за кузенами в болото или на кладбище, если бы не были уверены, что они приглядывают за вами и, если понадобится, придут на помощь. Их было пятеро, так что двое, несомненно, не упускали вас из виду, пока трое исследовали новые горизонты.

– Возможно, и так, – улыбнулась Марлена. – Мальчишки действительно меня многому научили, и не только отличать лягушку от жабы или лазить по деревьям. Мне их очень не хватает.

– Где они сейчас? Вы поддерживаете с ними отношения?

– Нет, я ничего о них не слышала уже несколько лет. Дядя – человек неугомонный – решил увезти семью в Америку, где, как он считал, можно разбогатеть. – Она вздохнула. – Тетя не хотела ехать, но не осмелилась ослушаться мужа. Что касается меня, она считала, что с родины, от жизни, которую хотели для меня родители, меня увозить нельзя. Тогда дядя договорился с мистером Олингуортом об опекунстве надо мной.

– Вы привыкли быть членом большой семьи. Скучаете?

О да, она ужасно скучала – во всяком случае, в первое время: много недель рыдала в подушку, спрятавшись в своей комнате.

– Сначала мне было очень плохо. Но мистер Олингуорт проявил доброту и позволил мне проводить много времени в его огромных садах. Он много говорил со мной об уехавших родственниках, убеждал, что они тоже меня помнят. Прошло совсем немного времени, и он занялся моим образованием. После этого мне уже было некогда скучать. Каждый день у меня были уроки, я читала, занималась рукоделием, но даже усвоив все, что должна знать юная леди, никогда не забывала уроков мальчишек-кузенов, которые научили меня ничего не бояться.

Марлена замолчала и улыбнулась, вспоминая те прекрасные беззаботные дни, которые сделали ее сильной – настолько, чтобы бросить вызов трем герцогам, пусть и анонимно.

– Они прижились в Америке?

– Да. Сначала они жили в городе Бостоне, а потом я узнала, что вроде бы перебрались на Запад. Больше никаких известий я от них не получала.

Марлене стало грустно, и она посмотрела на калитку в боковом заборе, ту, что они часто использовали. С какой стати она так много рассказала совершенно незнакомому мужчине, который сломал жизнь Веронике, а значит, и Евгении, и вынудил ее саму заниматься скандальным делом? Только вот он почему-то нисколько не походил на распутника и негодяя, которым она привыкла его считать.

Марлена устремила на собеседника пристальный взгляд.

– Если вы понимаете, как легко разбить сердце юной леди, зачем же рассылали письма с просьбами о встрече от имени тайных поклонников?

Обвинение не застало герцога врасплох. Он и глазом не моргнул.

– Я не могу объяснить безалаберные поступки самонадеянного молодого повесы, пьяного и не думавшего ни о чем, кроме собственных удовольствий.

– В это трудно поверить, – пробормотала Марлена. – Вы предложили помощь Евгении.

– У меня нет причины лгать вам. Могу только сказать, что все это издержки молодости. – Герцог оперся локтем о спинку скамейки. – Знаете, то, что случилось много лет назад, касалось не столько писем, сколько нелепого пари между тремя друзьями. Мы были уверены, что все юные леди сожгут письма в камине и больше не вспомнят о них, и даже подумать не могли, что они захотят встретиться с тайными поклонниками.

– И вы стали хвастаться.

– Нет, – совершенно искренне сказал герцог. – Мы не хвастались. Наш разговор подслушали.

– И вы предложили тому человеку деньги за молчание.

Герцог медленно покачал головой.

– Возможно, вы слышали именно такую версию, но на самом деле мистер Говард Дрейтон потребовал у нас деньги за молчание и хотел получать приличную сумму от каждого из нас каждый месяц. По его мнению, это был прекрасный способ исправить свое пошатнувшееся финансовое положение и оплатить карточные долги. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что мы должны были выполнить его требования, но тогда это было против наших убеждений. Мы не могли позволить какому-то выскочке запугивать нас. Не следовало ему угрожать, тем более что он был вхож к принцу. Это было глупо с нашей стороны. Проще было заплатить. Но, увы, никому не дано заглянуть в будущее. Если бы мы только могли представить, как долго этот скандал будет нас преследовать, что даже переживет мистера Дрейтона, то, безусловно, заплатили бы. Для всех было бы лучше.

– Все когда-то о чем-то сожалеют, – вздохнула Марлена, думая, что и она не исключение. – Кто-то больше, кто-то меньше. Вы утверждали, что уже давно не связываетесь с невинными молодыми леди, но ведь меня преследуете, ваша светлость, каждым словом и каждым взглядом…

Марлена увидела удивление на его лице.

– Вы так считаете? – изумился герцог.

– У меня нет причин лгать!

Выражение его лица изменилось: теперь это было нечто среднее между гримасой досады и грустной улыбкой.

– У меня не было такого намерения… ну, может, за исключением раза-двух: когда коснулся вашей щеки в день нашей первой встречи и когда прижал вас спиной к секретеру в гостиной.

– Намного больше, и вы это знаете, – заявила Марлена. – Я понимаю, что это неправильно и неприлично, но тем не менее хочу, чтобы вы подарили мне поцелуй, – он будет у меня первый. Полагаю, вы этого тоже хотите.

– Безусловно, но, как и вы, я же знаю, что это недопустимо, поскольку я ваш опекун и моя обязанность – защищать вас именно от таких, как я.

– Я уверена, что вы не перейдете границы дозволенного.

Герцог усмехнулся.

– На вашем месте я бы так не говорил.

Он протянул руку и положил ладонь ей на шею. Тепло его ладони успокаивало, вселяло уверенность. Марлена повернула голову, чтобы его ладони было удобнее, и несколько секунд он нежно ласкал подушечкой большого пальца чувствительную кожу под подбородком, потом его рука скользнула вниз, к корсажу платья, и вернулась обратно. Его прикосновения были легкими словно перышко, но все равно обжигали.

Рат не отрывал глаз от ее лица.

– Вы слишком многого требуете от меня – человека, который не привык сдерживаться, когда речь идет о его желаниях.

Его прикосновения, выражение его лица, его слова… – все это произвело на Марлену такое сильное впечатление, что ей стало трудно дышать, она чувствовала какое-то странное томление, по телу разливалось тепло и проникало в душу.

– Не думаю, что вы способны свое внимание навязывать леди.

– И вы правы. – В голосе его прозвучала нотка самодовольства.

Свежий запах его мыла для бритья будоражил, и Марлена нервно облизнула губы.

– Полагаю, для вас поцелуй не новость, ваша светлость, в отличие от меня. Неудивительно, что мне любопытно, действительно ли поцелуи так возбуждают, что поэты посвящают им стихи, а женщины рискуют репутацией.

– Случается, рискуют не только репутацией, но даже самой жизнью.

– Правда? – ахнула девушка.

– Я вовсе не подстрекаю вас – скорее предостерегаю.

Нет, подстрекал! Его пальцы ласкали шею, подбородок, уголки губ. От каждого медленного томного движения дыхание сбивалось, в груди нарастало странное теснение, а между ног становилось горячо.

Марлена заглянула ему в глаза. Он не отстранял ее, но и не целовал. Она опустила взгляд. Носовой платок герцога по-прежнему лежал у нее на коленях, как своего рода щит, но она не собиралась его использовать. Ветерок слегка шевелил уголки тонкой ткани, но не более того. Она могла взять его в любой момент: ведь спас же он ее однажды от величайшего желания поцеловать мужчину, – спасет и сейчас.

Девушка подняла глаза на герцога. Он смотрел на нее с таким напряженным вниманием, словно она для него весь мир и он готов свернуть горы, чтобы дать ей желаемое, и тем не менее не придвигался ближе.

Внезапно она все поняла: его удерживает клятва, честь или еще что-то такое, поэтому она должна сделать первый шаг. Они оба хотят этого поцелуя, а значит, роль нападающего она возьмет на себя.

Да будет так!

Стараясь унять нервную дрожь и отчаянно бьющееся сердце, Марлена подняла руки и потянулась к нему… Платок упал. Ну и ладно. Поцелуй – это совсем не трудно, сообщила она себе. Леди и джентльмены ведь целуются – и ничего: Земля не перестает вертеться, мир остается прежним.

Она медленно подняла руки и сцепила у него на затылке, потом придвинулась к нему и коснулась своими плотно сжатыми губами его рта. Его губы оказались мягкими и теплыми, на удивление нежными. Марлена замерла. Рат тоже.

Несколько секунд ничего не происходило, оба ждали. Сердце у нее колотилось сильно и часто, однако никакого желания, которое, по ее мнению, должно было сопровождать процесс поцелуя, она не ощущала.

Она открыла глаза. Их взгляды встретились, и Марлена очень медленно отстранилась, опустив руки.

– Вы разочарованы? – спросил герцог.

Разочарована? Вероятно, да, немного.

– Не думаю, – произнесла она вслух. – Я сама хотела, чтобы вы меня поцеловали.

– Моя дорогая невинная Марлена! Это вы поцеловали меня, а не я – вас.

Она нахмурилась: да, конечно, но…

– А вы разочарованы? – спросила она с дрожью в голосе, неожиданно заподозрив, что сделала что-то не так.

Рат усмехнулся одними уголками губ.

– Вовсе нет. Это было здорово. Я уже не помню, целовали ли меня когда-нибудь так целомудренно.

Марлена задумалась.

– Меня ведь учили чему угодно, только не этому. Я умею танцевать, читать и даже ловить рыбу.

– Рыбу? Этому тоже вас научили кузены?

– Да, пытались. Я всегда хотела быть как они, но с рыбалкой у меня не очень хорошо получалось, – сказала она с грустной улыбкой. – А что касается поцелуев, у меня не было учителей.

Герцог засмеялся.

– Этому не надо учить. Навыки приходят сами по себе – с практикой.

– Думаю, вы мастер в этом деле – ведь практику имели большую.

– Вам не удастся меня спровоцировать на исповедь, мисс Фаст.

– И в мыслях не было. Я всего лишь хотела, чтобы вы меня поцеловали: показали, как это делать правильно.

После недолгого молчания герцог спросил:

– Вы хотите поцелуя, потому что вам любопытно или потому, что чувствуете горячее желание почувствовать мои губы на своих?

– И то и другое.

– Такой ответ меня устраивает – пока.

Герцог обнял ее за талию и прижал к своей твердой груди. Марлена сразу ощутила силу его рук и тепло тела. Он наклонил голову, закрыл глаза и накрыл своим ртом ее губы. Губы его были все такие же мягкие и нежные, но ощущения на этот раз оказались совершенно другими. В животе все сжалось, груди стало покалывать, соски отвердели. Герцог не просто прижался к ней губами, нет: его губы все время двигались, касаясь то уголка ее рта, то подбородка, то кончика носа. Медленно, мягко и нежно, словно она величайшая в мире ценность, он целовал ее, и все вокруг замерло в предвкушении. Такими поцелуями она готова наслаждаться всю жизнь.

– Твои губы не должны оставаться неподвижными, – скорее выдохнул, чем сказал он, не прерывая легких поцелуев.

Марлена робко повторила движения его губ, обхватив руками за шею, и сразу же почувствовала, как он улыбнулся в ответ. Рат целовал ее еще и еще – соблазнительно, нежно, уверенно. Теперь Марлена почувствовала, какие ощущения от поцелуя охватывают все ее существо, и наслаждалась крепкими объятиями. Ее тело словно плавилось, сливаясь с его телом, руки будто изучали его широкие плечи и спину, обтянутые тонкой шерстью сюртука.

Совершенно новые ощущения возникли вроде бы ниоткуда, по телу разлилось сладкое тепло. Герцог вызвал в ней такую бурю эмоций, что она боялась вздохнуть – а вдруг все это в одночасье исчезнет!

Как же так получилось, что она потратила три года жизни, стараясь доставить ему неприятности, а теперь одним только прикосновением своих теплых уверенных губ он дарил ей такое наслаждение, о существовании которого она никогда не подозревала?

Герцог поднял голову и заглянул ей в глаза. Сердце ее колотилось, тело было напряжено, взгляд – растерян.

– Как вам такой поцелуй?

Судорожно вздохнув, Марлена ответила:

– Да, ваш намного лучше. Интересно, что будет дальше?

– Я бы с удовольствием продемонстрировал это вам, но не могу, так что придется довольствоваться поцелуем. И все.

Его губы легко коснулись ее губ, коротко и нежно, но тело мгновенно охватила дрожь и Марлена опять прильнула к герцогу. Теперь целоваться было куда интереснее: она знала, что надо делать, – и намного приятнее. Ее пальцы запутались в его густой шевелюре, она наслаждалась каждым мгновением в его объятиях.

– Ты пахнешь солнцем, – прошептал Рат.

Марлена счастливо засмеялась. Он так ей нравился: его запах, его вкус, – но больше всего ощущение надежности в его сильных объятиях. Тем не менее привычка докапываться до истины говорить правду победила, и она сообщила: