Дина заказала это платье втайне от мужа, и Коби видел его впервые. Он одарил ее одной из своих шаловливых улыбок.

— Если бы ты нарочно попыталась пробудить зависть Виолетты, ничего лучшего ты сделать не могла, — заметил он. Его слова и осторожный поцелуй в щеку, чтобы не смазать искусный макияж, стали для Дины достойной наградой. Позже, в гостиной, восторженные взгляды мужчин и недовольные гримасы женщин почти ничего не добавили к ее удовольствию. Самым важным для нее было мнение мужа.

За обедом они сидели отдельно друг от друга, но при виде Дининой непринужденной болтовни с соседями Коби подумал о том, какой огромный путь проделала его жена за столь малое время.

Он проводил ее взглядом, когда она вышла вместе с остальными дамами, и тут же перевел все свое внимание на принца. Его высочество закурил сигару и заявил, что когда джентльмены присоединятся к дамам, Коби должен будет сыграть для них на гитаре.

— Вы ведь не забыли захватить ее, Грант?

Удивительно, каким обаятельным мог быть этот тучный пожилой человек. Он не отличался ни глубоким умом, ни блестящим образованием, но понимал людей. Принц знал, что движет ими, любил то же, что и они, и в этом заключались причины его популярности.

— Сэр, вы приказываете, а я подчиняюсь.

Направленный на Коби взгляд принца был острым и проницательным.

— Мне следовало ввести вас в число своих придворных, Грант. Вы так талантливо льстите.

Коби улыбнулся.

— Не стоит благодарности, сэр.

Он заметил улыбку на лице своего дяди сэра Алана Дилхорна, а Ван Дьюзен, толстый и краснолицый, подмигнул ему поверх сигары.

— Не курите, Грант? Эти сигары превосходны. Вам стоило бы попробовать.

— Курение вредит голосу, сэр. Мне не хотелось бы ударить в грязь лицом, так что, надеюсь, вы меня извините.


Обещанное выступление несколько задержалось. Когда джентльмены присоединились к дамам, большинство мужчин, и в том числе сэр Рэтклифф, были пьяны.

Коби подозвал лакея, держащего его гитару.

— Мистер Грант сыграет для нас, — объявил принц.

Виолетта скорчила гримасу, а сэр Рэтклифф недовольно поморщился, когда «проклятый фигляр» начал настраивать гитару.

— Что-нибудь особенное, сэр? — спросил Коби.

Принц покачал головой.

— Лишь бы грустно не было.

— Гм.

Коби задумался на мгновение и заиграл арию из «Микадо»: «Цель высшая моя — чтоб наказанье преступленью стало равным».

Его приятный баритон согнал скучающее выражение с лиц слушателей. Принц первым начал аплодировать.

— Браво, Грант, браво. Где вы научились так играть и петь?

— В Йеле, сэр.

— Поздравляю. Еще, прошу вас.

Коби решил исполнить нечто особенное.

— Это нужно играть стоя, — сказал он и заиграл мексиканскую песню «La Paloma», высоко подняв гитару. Сначала он пел на испанском, и звуки чужой речи легко слетали с его языка, а затем перешел на английский.

На этот раз зрители не скупились на аплодисменты. Принц пошептался с женой, а потом обратился к Коби.

— Принцесса спрашивает, не хотите ли вы исполнить любовную песню.

Подумав немного и вспомнив печальное и обиженное лицо Сюзанны, Коби ответил:

— Да, думаю, вам это понравится.

Он снова сел и начал играть «Plaisir d’amour’», одну из самых завораживающих и грустных баллад, повествующую о том, что радости любви кратковременны, а ее страдания, увы, остаются с человеком на всю жизнь. Его голос снова изменился, и он вкладывал в пение все свои чувства. Казалось, он ощущает всю боль Сюзанны, тяжким грузом лежащую на его сердце.

Последние ноты растаяли в воздухе. Несколько мгновений длилось молчание, затем принцесса сказала:

— Благодарю вас, мистер Грант, это было прекрасно, — и начала аплодировать. Остальные зрители ее поддержали.

— И на этом все, — подытожил принц. — Мы благодарим певца за его исполнение.

Но чуть позже он подмигнул Коби и с улыбкой пробормотал:

— Когда мы уйдем курить, возьмите с собой гитару. Готов поспорить, у вас есть и более занятные песни.

Мимо прошел сэр Рэтклифф, разгоряченный спиртным, под ручку с Сюзанной и в сопровождении нескольких собутыльников.

— Ну и ну, Грант, — произнес он, подмигивая друзьям, — если все рухнет, и биржа провалится сквозь землю, вы всегда сможете заработать себе на жизнь на причале Брайтона!

— Я знаю и худшие способы зарабатывать на жизнь, — невозмутимо заметил Коби, не желая отвечать оскорблением на оскорбление, хотя довольная усмешка Сюзанны ранила его в самое сердце. Он решил, что выпивка делает сэра Рэтклиффа слишком неосторожным.

Сюзанна задержалась возле него на мгновение и с упреком сказала:

— «Plaisir d’amour’» — самая подходящая для тебя песня, Коби… если не считать одного обстоятельства. Ты имеешь полное право петь о краткости любовных наслаждений. Но ты не знаешь, что такое страдание. Об этом пусть поют другие.

Коби вспомнил прекрасное лицо давно умершей девушки, наполовину американки, наполовину мексиканки, и подумал о том, что эта боль останется с ним навсегда. С жаром он прошептал:

— Сюзанна, я хочу серьезно с тобой поговорить.

Ее лицо окаменело.

— Если о сэре Рэтклиффе, то лучше не надо. Между нами все кончено. Я не нуждаюсь в проповедях жулика и донжуана.

Коби поклонился, и она отошла. Видя направляющуюся к нему Дину, Коби с горечью подумал: «Что плохого я сделал Сюзанне, что она так меня ненавидит? Никогда бы не подумал, что мы дойдем до этого».

Дина, несмотря на его внешнюю невозмутимость, сразу поняла, что он расстроен.

— Ты прекрасно пел, Коби, но неужели ты решил уйти пораньше?

Он ответил с несвойственной ему резкостью.

— Нет, Дина. И я должен выполнить еще одно распоряжение принца. Я не болен, если ты об этом.

— Нет, — тихо сказала она. — Ты не похож на больного. Но вспомни, что ты сказал однажды. Внешность часто бывает обманчивой. Я думаю, сегодня ты обманывал и меня, и всех остальных.

— Не тебя, — ответил он так же резко. — Ты учишься жизни так быстро, Дина, что скоро обгонишь и меня. Пойми, как бы я себя ни чувствовал, я должен подчиняться приказам принца. Похоже, на сегодня моя работа еще не окончена.

Так и оказалось.


Некоторое время спустя Коби вошел в курительную комнату, где принц, сидя в окружении немногочисленных придворных, с удовольствием курил сигару.

Сэр Рэтклифф, ставший после ухода Сюзанны еще развязнее, слушал пение Коби, развалясь в огромном кресле с рюмкой в руке.

— Браво! — с издевкой воскликнул он. — Похоже, я вас недооценил. Мюзик-холл в Брайтоне — вот подходящее место для вас, дружище. Почему бы вам не пойти туда?

Прежде чем остальные успели возмутиться столь откровенной грубостью, Коби охватила жгучая ярость. Не задумываясь о том, знает ли сэр Рэтклифф о его планах мщения, он быстро ответил:

— Зато я не недооцениваю вас, сэр, и могу спеть о том месте, которое подходит вам.

И тут же начал исполнять «Дом восходящего солнца» — известную народную балладу об очень молодой девушке, попавшей в бордель.

Когда он закончил, стояла мертвая тишина. Всем присутствующим, включая принца, была известна репутация сэра Рэтклиффа; некоторые знали о его связях с мадам Луизой и Хоскинсом и о страсти к девочкам.

С потемневшим от злости лицом, Хинидж встал и, забыв о присутствии принца, воскликнул:

— Черт возьми, Грант, я не потерплю оскорблений от американского выскочки, у которого нет ничего, кроме денег…

Его голос сорвался; человек, которому он угрожал, остался невозмутимым и смотрел на него холодным и равнодушным взглядом.

Хуже того, Хинидж видел неодобрение на лице принца, его господина, правящего миром, в котором он жил и дышал. Опала привела бы сэра Рэтклиффа не только к социальному, но и к финансовому краху, поскольку лишь дружба с принцем спасала его от кредиторов.

Принц ледяным голосом произнес:

— Молчите, сэр. Вы оскорбили мистера Гранта. Он отплатил вам той же монетой, но зачинщиком были вы. Мы все благодарим мистера Гранта за его игру и сожалеем о нанесенной ему обиде. Надеюсь, сэр Рэтклифф, вы согласитесь со мной, а вас, мистер Грант, мы прощаем.

Сэр Рэтклифф угрюмо проворчал, поскольку ничего другого ему не оставалось:

— Я не хотел обидеть, это была шутка, сэр.

Принц был суров.

— Неудачные у вас шутки. Вы принимаете извинение, мистер Грант?

Коби, кивнув, легкомысленно ответил:

— Я всегда принимаю извинения, сэр. Это одна из моих добрых привычек. — Как он и надеялся, последнее замечание вызвало всеобщий смех.

Принц заговорил с ним о музыке. Коби честно признался, что его любимым инструментом является фортепьяно. Принц, пристально глядя на него своими голубыми глазами, произнес:

— Похоже, вы всесторонне одаренный человек, Грант. Леди Кенилворт говорила, что вы неплохо рисуете. Я знаю, что вы отлично ездите верхом и, более того, умеете делать деньги. Вам следовало бы поучить некоторых из моих людей… нам не хватает талантов.

Коби заметил зависть на лицах кое-кого из придворных. Он поклонился и ответил невинным тоном:

— Вы же знаете пословицу: кто за все берется, тому ничто не удается.

Взгляд принца остался таким же жестким и проницательным.

— Сомневаюсь, Грант, очень сомневаюсь. Не важно. Достаточно развлечений на сегодня. В Маркендейле вы должны сыграть для нас на фортепьяно, а леди Кенилворт споет — у нее прекрасный голос.

Судя по тому, как часто принц упоминал в разговорах Виолетту, Коби решил, что его высочество знает об их коротком романе и не осуждает его за это.

С гитарой в руке он вышел из курительной комнаты и побрел по длинному коридору, увешанному портретами могущественных и влиятельных людей забытого прошлого. Общество ему наскучило — иногда такое случалось. Коби хотелось побыть в одиночестве, но его желанию не суждено было осуществиться.

За его спиной раздался протяжный голос.

— Ваше исполнение было безупречным, мистер Грант. Не удивительно, что принц остался доволен. Он назвал вас всесторонне одаренным человеком. Но ему известны далеко не все ваши таланты, не так ли?

Это был серый человечек, Херви Бьючамп, всегда стоящий за плечом у принца. В его тоне звучал оттенок фамильярности, словно речь шла о чем-то, известном лишь им обоим.

Коби с самым, что ни на есть, невинным лицом ответил:

— Благодарю за комплимент, сэр, но, — он вскинул брови, — вы слишком высокого мнения обо мне. По-моему, мы не представлены друг другу, хотя моя жена однажды беседовала с вами…

— Великолепно, сэр, великолепно, — похвалил собеседник, но так и не уточнил, что именно он считает великолепным. Они стояли под портретом принца Руперта Рейнского, написанного неизвестным художником. — Мое имя, как вы знаете, Бьючамп. Один из моих предков высадился в Англии вместе с Завоевателем, и с тех пор мы стараемся служить нашему суверену так же преданно, как и он.

Он взмахнул рукой в сторону портрета, и Коби так и не понял, имелся ли в виду принц Руперт, верный сторонник двух королей из династии Стюартов, или дальний предок Бьючампа.

Зная, что что-то нужно ответить, Коби с наивной и очаровательной улыбкой произнес:

— Я не могу похвастаться столь выдающейся родословной. Как и у большинства американцев, у меня ее нет. Я самородок.

Серый человек расхохотался.

— Отлично сказано, и мне следовало ожидать подобного ответа. Скажите, мистер Джейкоб Грант, унаследовавший внешность Хаттонов, но отрицающий всякую связь с ними, что принуждает к действию такого человека, как вы? Вы устанавливаете собственные законы, мистер Грант, и в соответствии с ними вершите правосудие… даже в Лондоне?

Коби взял гитару и снова заиграл арию главного палача.

— Так? — спросил он. — Что за романтические мысли, мистер Бьючамп, сэр? Вам надо писать романы.

— Вместо того чтобы жить в них, — улыбнулся серый человечек. — Должен сообщить, что принц любит вас, мистер Грант, искренне любит. Не только потому, что вы американец… вы знаете, что ему нравятся американцы. Они действуют. Его учили действовать, но никогда не позволяли этого. Как ни прискорбно, прежде чем взойти на трон, он успеет состариться. Как и любой деятельный человек, лишенный возможности действовать, он скучает, а от скуки люди совершают ошибки…. Будет очень жаль, если одна из его прошлых ошибок станет достоянием всесильной прессы.

Коби ничего не ответил, лишь сыграл несколько аккордов мелодии, которую мистер Бьючамп мог и не знать. Это была песня о страсти и смерти.

Серый человечек сказал:

— Вам наверняка известно, что его королевское высочество не похож на сэра Рэтклиффа. Его удовольствия никому не причиняют боли. Он берет лишь то, что ему предлагают. Нельзя осуждать его за единственный опрометчивый поступок…

Пальцы Коби перебирали струны гитары. К чему эта лицемерная болтовня? Что нужно этому безликому человеку от Коби Гранта? Что он знает о сэре Рэтклиффе? Коби не мог поверить, что упоминание о сэре Рэтклиффе было случайным.