Мэри Патни - Мой любимый шпион

– К счастью, меня растили не так, как истинного аристократа. – Филипп улыбнулся жене. – Но в любом случае за деликатность и обаяние у нас отвечает Мари.

Мари улыбнулась мужу.

– Когда едем, mon chéri?

– Ты со мной не поедешь! – встрепенулся Филипп и повернулся к Симону и Сюзанне. – Можно Мари остаться здесь, пока мы не определимся с поместьем… и нашим будущим?

– Да, конечно, – ласково улыбнулась Сюзанна. – Если она уедет прямо сейчас, я буду ужасно скучать по ней.

Мари нахмурилась и пробормотала:

– Если я жду ребенка, то это еще не значит, что от меня нет никакой пользы.

– Да, верно, – кивнул Симон. – Но если французская армия вторгнется в Бельгию, один из путей наступления может пролегать как раз через ваше поместье.

– Он прав. – Филипп пригладил блестящие светлые волосы жены. – Ты и наш ребенок слишком дороги мне, чтобы брать вас туда, где может разразиться война. В случае опасности мне будет проще принимать решения в одиночку.

Казалось, Мари хотела возразить, но благоразумие все же взяло верх.

– Хорошо, – сказала она со вздохом. – Но если войска приблизятся к поместью, ради бога, не попадайся им на пути!

На лице Филиппа появилась редкая для него улыбка неподдельного веселья.

– Несмотря на несколько лет армейской службы, я выжил в том числе и потому, что знал, что представляет собой армия. У меня чутье – я точно знаю, когда надо отступить, а когда залечь и затаиться. Со мной ничего не случится. И с тобой тоже.

Мари взяла руку мужа и прижала к сердцу.

– Я знаю, что ты прав, Филипп. Но прощаться будет так тяжело!..

Симон и Сюзанна, помрачнев, переглянулись. Да, прощание будет мукой для каждого из них – ведь теперь уже ясно, что войны не избежать.

За дверью столовой, где проходило обсуждение наследственных и финансовых дел, ждали, держась за руки, Дженни и Джексон. Она постоянно краснела, хорошея при этом пуще прежнего, а он казался вполне уверенным в себе. Наконец, когда все вышли из столовой, Дженни выпалила:

– Мадам, сэр… мы хотим обвенчаться по всем правилам!

– И как можно скорее, – добавил Джексон. – Морис знаком с викарием англиканской церкви в Брюсселе, и он говорит, что мы могли бы довольно быстро все устроить.

– Вот и чудесно! – воскликнула Сюзанна. – Я так давно ждала этой радостной вести, и наконец-то дождалась. – Она догадывалась, что эти двое рано или поздно решат обвенчаться.

– Это стоит отпраздновать! – поддержал супругу Симон.

– Морис, в погребе этого дома наверняка найдется шампанское. Пора откупорить несколько бутылочек и выпить за счастливый союз.

– Шампанское будет сию же минуту, сэр! – радостно отозвался тот.

Пока все весело болтали в ожидании шампанского, Сюзанна украдкой разглядывала Джексона и поражалась тому, как он изменился с тех пор, как его нанял Симон. При первой встрече Джексон напоминал забитого пугливого пса, которому часто доставались пинки, поэтому он не верил никому, кроме Дженни, не терявшей веры в него, а теперь держался с достоинством и оберегал свою любимую. Симон говорил, что Джексон быстро стал прекрасным камердинером и превосходным секретарем, а благодаря ежедневным упражнениям сумел разработать больную руку, так что мог делать ею почти все. Конечно, некоторые последствия ранения будут сказываться всегда, но это уже не имело значения. Главное – Джексон теперь готов ко всему, что ждет его в будущем, и они с Дженни встретят это будущее рука об руку, как любящие супруги.

Сюзанна мысленно помолилась, чтобы всех, кто сейчас находился под этой крышей, ждало счастье и процветание.

После тоста за счастье молодой пары Сюзанна и Симон ушли отдыхать, сославшись на усталость после долгой скачки верхом. Оказавшись в спальне, Симон плотно прикрыл дверь и тихо проговорил:

– Утром первым же делом отправлю записку Веллингтону: сообщу, что вернулся. Думаю, завтра же он захочет встретиться со мной.

Сюзанна со вздохом принялась выбирать шпильки из прически.

– А потом, наверное, он снова отошлет тебя куда-нибудь – в ближайшее время или на следующий день. Надеюсь, в день свадьбы Дженни и Джексона ты будешь в городе. – Она нерешительно улыбнулась. – Я готова признать, что тебе будет безопаснее передвигаться как можно быстрее и в одиночку. Просто… постарайся выжить и вернуться.

Симон прошел по комнате, затем быстро пересек разделявшее их пространство и крепко обнял Сюзанну.

– Я очень не хочу уезжать, но это необходимо. Для победы Веллингтону надо знать, в каком направлении движется противник.

– Понимаю. – Сюзанна прикусила губу, чтобы не расплакаться. – Долг – суровый повелитель. Я могла бы раскричаться, расплакаться, умолять не уезжать, а ты все равно уехал бы, и нам обоим стало бы только тяжелее от моих попыток удержать тебя.

Симон усмехнулся.

– Вы необычайно мудры, миледи. И не забывайте: я несколько лет скитался по Португалии и Испании, будучи офицером разведки, и ни разу не получил тяжелого ранения. А на этот раз опасность все же не такая…

Чуть отстранившись, Сюзанна с улыбкой взглянула на мужа.

– Интересно, какие ранения ты считаешь легкими? Впрочем, нет, не хочу этого знать, иначе совсем разволнуюсь. Полагаю, моя задача – сидеть здесь и заботиться о безопасности и здравом рассудке всех, кто находится в доме.

– Именно так, – кивнул Симон и, нахмурившись, продолжил: – Конечно, вторжение французов маловероятно, как мне кажется, но если это все же произойдет, то в городе воцарится безумие. Запаситесь провизией и боеприпасами заранее, а если беда постучится в дверь… Что ж, тогда действуйте так, как подсказывает здравый смысл. Если слухи о вторжении французов заставят полгорода броситься в Антверпен или Гент, самым разумным будет остаться в доме, чтобы не попасть в давку в охваченной паникой толпе.

Сюзанна вздрогнула и тихо сказала:

– Я тоже так думаю. Здесь должно быть довольно безопасно. К тому же я француженка, как и многие другие в этом доме. Брюссель, по сути, французский город, и вряд ли Наполеон и его генералы захотят его сжечь.

– Молюсь, чтобы ты оказалась права, но на войне всякое бывает. – Симон взял жену за плечи и посмотрел ей в глаза так пристально, словно пытался обезопасить одним лишь своим взглядом. – Если же случится худшее и тебе придется бежать из Бельгии, поезжай домой, в Англию, и жди меня. Я непременно вернусь.

Сюзанна мысленно вздохнула. Думать о том, что придется покинуть Брюссель одной, без мужа, было невыносимо. Ее дом там, где Симон.

– Мы слишком много болтаем, а время идет. – Она заставила себя улыбнуться. – Не будем больше тратить впустую ни одной минуты. Расшнуруй меня, пожалуйста. – И она повернулась так, чтобы Симон мог снять платье и корсет.

– С величайшим удовольствием, ma belle. – Ловкие пальцы мужа справились с задачей с поразительной быстротой, не забывал при этом ее ласкать.

Повернувшись к нему, Сюзанна сказала:

– На вас тоже слишком много всего надето, милорд. Сегодня я хочу показать вам все, что смогу, и принять от вас все, что вы сможете мне дать.

Симон понял смысл ее слов, и у него перехватило дыхание. Они поженились зимой и начали спать вместе, заворачиваясь в несколько одеял. С весной одеял в их постели поубавилось, они все лучше узнавали друг друга, но еще никогда не видели друг друга полностью обнаженными: Сюзанна просто не готова была почувствовать себя настолько уязвимой.

Однажды ночью, в постели, обнимая Сюзанну, Симон прошептал, что когда-нибудь хотел бы увидеть ее такой, какой сотворил ее Бог, но, верный себе, ничего не добавил. Выбор оставался за ней. Сегодня же она решила, что должна в эту ночь пройти остаток пути – чтобы они наконец-то сблизились по-настоящему. После всего, что было между ними, и накануне разлуки пришло время стать той женщиной, которую заслуживал Симон.

– Как вам угодно, миледи. – Сюртук он снял уже до этого, а теперь избавился от рубашки, брюк и белья, в спешке оторвав несколько пуговиц (при этом Симон не сводил глаз с жены – та присела на стул, чтобы снять чулки).

А Сюзанна была заворожена телом мужа – великолепными плечами и широкой мускулистой грудью, которую ей так нравилось поглаживать. Симон был необычайно красив, настолько красив, что у нее перехватило дыхание.

Поднявшись со стула, Сюзанна медленно сняла нижнюю кофточку, полностью открываясь взгляду мужа.

– Ты еще прекраснее, чем в моих мечтах о тебе, ma belle, – прошептал Симон.

Он шагнул к ней, но она вскинула руку, останавливая его.

– Ты должен видеть еще кое-что. – Собравшись с духом, Сюзанна повернулась так, чтобы он увидел ее спину, и кожей почувствовала, как муж замер при виде алой татуировки на ягодицах. – Это метка Гюркана, – бесстрастно произнесла она. – Чтобы все знали, кто мой хозяин.

Безмолвная ярость Симона, казалось, стала осязаемой – вспыхнула как молния у нее за спиной. В следующее мгновение он шагнул к ней и, поцеловав в татуировку, тихо сказал:

– А теперь это знак самой храброй и свободной женщины – женщины, которую я люблю.

От его слов и этого поцелуя остатки стыда покинули Сюзанну. Обернувшись, она поцеловала мужа в губы и крепко прижалась к нему всем телом. Их взаимная страсть уже давно нарастала, но Сюзанна никогда еще не делала первая шагов к сближению и не вела себя так смело, как сейчас, и Симон ответил ей со всей силой страсти, которую сдерживал, пока чувствовал, что она еще не готова. Но теперь-то она была готова, mon Dieu, еще как готова!

До постели – всего несколько шагов. Она заранее откинула покрывало, и теперь они повалились на простыни вместе, поспешно лаская друг друга руками и губами. В какой-то миг Сюзанна удивилась: зачем же она так долго медлила, почему раньше не решалась? – но эти мысли почти тотчас же покинули ее.

Позднее этой ночью они перестанут спешить, но не сейчас, не в момент ослепительной вспышки желания. Они лежали на боку, лицом друг к другу, движения их рук были требовательными, губы – жадными, ноги сплетались. Потом его пальцы скользнули к ней между бедер, и она, вскрикнув под шквалом ощущений, подалась навстречу его руке. Он шумно выдохнул и спросил:

– Сейчас?

– Да-да, сейчас!

Подтолкнув мужа – так что он улегся на спину. – Сюзанна оседлала его и тотчас же ощутила всю силу и жар его наготы. Она двигалась поначалу очень медленно, постепенно наполняясь, наслаждаясь богатством ощущений, и видела, что это сводило Симона с ума: он тяжело дышал, глаза его сверкали, а руки крепко придерживали ее бедра. Но вскоре сдержанность покинула обоих, уступив место безумию страсти – испепеляющему, именно такому, какого они так долго жаждали, жаждали с тех самых пор, как впервые испытали удовольствие взаимных ласк и поцелуев.

Впрочем, нет, их долгий путь к этой близости начался задолго до того – когда ей было пятнадцать, а ему семнадцать: ведь именно тогда они впервые почувствовали силу взаимного влечения, которой так и не поддались, потому что их время еще не пришло.

А сейчас оно наконец наступило, их время, и она больше не желала терять ни мгновения. Она то и дело содрогалась всем телом и ненадолго замирала, впиваясь зубами в плечо мужа, а он изливался в нее, после чего все повторялось снова и снова.

Наконец, совершенно обессилев, задыхаясь и хватая ртом воздух, Сюзанна затихла, лежа на груди мужа, словно растаяла на нем. Жалела же она лишь о том, что не могла прижаться к мужу еще крепче, чтобы слиться с ним навеки. А он набросил на них обоих одеяло и с легкой усмешкой произнес:

– Пожалуй, теперь ты наверняка получила все, что у меня есть.

Сюзанна рассмеялась, а потом заплакала от полноты чувств и радости, а Симон, будучи Симоном, понял ее без слов.

Он проснулся на рассвете, проснулся с мыслью, что никогда еще не был так счастлив. Сюзанна спала, положив голову на его плечо, и на лице ее играла улыбка. Одной рукой она обнимала его, и длинные локоны блестящей темной волной укрывали ее почти до пояса.

Рядом с ней, на краю постели, пристроился малыш Лео, в полной мере наделенный кошачьим талантом просачиваться сквозь закрытые двери. Лео сонно заморгал, глядя на Симона, затем снова смежил веки – похоже такой же счастливый, как его хозяин. И неудивительно, что оба были счастливы: ведь они делили ложе с самой Сюзанной Дюваль, дважды графиней де Шамброн, прелестнейшей из женщин Европы.

Очаровательной. Отважной. Доброй. Чуткой. Прекрасной во всех отношениях.

Симон перевел взгляд с кота на женщину и коснулся ее волос легчайшим движением, чтобы не потревожить, но Сюзанна мгновенно открыла глаза, улыбнулась ему и промурлыкала, совсем как ее кот:

– Доброе утро, милорд.

– И вам доброе утро, миледи. – В его улыбке были неизбывные любовь и нежность. – Я как раз думал о том, какие у тебя великолепные волосы и сколько времени понадобится, чтобы их расчесать. Ведь вчера их не заплели на ночь, и они наверняка перепутались…