Чарли коротко окинул взглядом своих парней и уверенно ответил за всех:

– Сочтем за честь поиграть для ваших дам, мэм. Честное слово, сочтем за честь.


После ужина Одри отправилась разыскивать Чарли и обнаружила его под яблоней. Прежде чем попасть сюда, Одри успела обежать всю ферму, побывав и на конюшне, и на обоих лужках, и даже на птичьем дворе.

А он, оказывается, сидел под яблоней и задумчиво жевал травинку, подняв к небу свои выразительные карие глаза.

Услышав приближающиеся шаги, Чарли вздрогнул и готов был смыться, но, рассмотрев, что это Одри, со вздохом опустился на место.

Одри услышала его вздох и по простоте душевной приняла его за приглашение присесть рядом. Она танцующей походкой подошла ближе, легко вспрыгнула на изгородь и уселась на ней, болтая ногами.

– Замечательный вечер, правда, Чарли? – начала она разговор с самой безотказной и универсальной темы – погоды.

– Замечательный, – меланхолично откликнулся Чарли. Одри была несколько обескуражена столь коротким ответом, но решила не сдаваться:

– Ваши парни – потрясающие музыканты, Чарли. Никогда в жизни не слышала ничего подобного. Особенно мне понравилась эта песня – “Давным-давно”. Па-пара пам… Па-пам, па-пам… А уж когда вы заиграли “Когда закончится ужасная война”, я вообще чуть не разревелась.

– “Жестокая”, – поправил Чарли.

Одри, задравшая голову к небесам и приготовившаяся напеть любимую мелодию, непонимающе нахмурилась и спросила:

– Что вы имеете в виду?

Тонкая ткань плотно облегала ноги Одри, и Чарли не мог отвести от них глаз. Нет, было все же в этой болтушке мисс Адриенне что-то такое, что делало ее похожей на мед – такой же сладкой и притягательной.

“А сам я в таком случае похож на муху”, – мрачно подумал про себя Чарли, а вслух сказал:

– “Жестокая”. “Когда закончится жестокая война” – так правильно называется та песня.

– А-а-а…

Чарли оторвался наконец от ног Одри, поднял глаза вверх и обнаружил, что взгляд Одри преисполнен счастьем. Лучше бы ему совсем не видеть этого. Восторженная глупенькая девчонка – вечный магнит для любого мужчины. Разве легко удержаться ог соблазна воспользоваться ее доверчивостью и неопытностью?

Однако Чарли был слишком тертым калачом, чтобы совершить подобную ошибку. Ведь больше всего на свете ему хотелось, чтобы все оставалось как есть. Пусть слабый лучик надежды и дальше освещает дорогу его оркестру. А с обитательницами гостеприимной фермы следует держаться учтиво и предупредительно – но не более того.

“К тому же меня подстрелил не кто-нибудь, а ее родная тетушка Пэнси”, – вдруг вспомнил Чарли.

Он снова покосился на ноги Одри и подумал о том, что ему придется держать себя в руках, – ведь зрелище-то, что и говорить, соблазнительное до невозможности!

– Бог с ним, с названием, не в этом дело, – сказала Одри. – Все равно это было просто потрясающе.

– Спасибо.

Одри тяжело вздохнула, а Чарли с трудом подавил в себе желание протянуть руку и погладить ее упругую икру, обтянутую тонкой тканью.

Боясь, как бы его рука не протянулась к ногам Одри помимо его воли, Чарли подсунул ее под себя. В прижатую к земле ладонь немедленно впился острый камешек.

– До чего же я счастлива, даже выразить не могу. Это так здорово, что вы и ваши музыканты оказались у нас на ферме, Чарли! – защебетала Одри. – Нет, конечно, мне очень жаль, что вас ранили в руку, и все такое прочее… Но все же, что вы не попали тогда в Альбукерке и остались здесь! Конечно, там у вас была бы целая толпа поклонников, не то что мы с тетушкой Айви. Но все равно – здорово!

– Спасибо, – повторил Чарли.

– За что же спасибо? Это я должна быть благодарна вам. Клянусь, я еще никогда не встречала таких джентльменов, как вы и ваши парни, Чарли.

Чарли что-то промычал сквозь зубы и покосился на свою прижатую к земле руку. Она продолжала рваться на свободу, и Чарли слегка переместил на нее свой вес, чтобы понадежнее удержать на месте непослушную проказницу.

Одри шумно вздохнула, и все усилия Чарли пошли насмарку, потому что если руку на месте ему и удавалось удерживать, то что он мог поделать со своим сердцем, которое вздох Одри пронзил, словно пуля?

– И знаете что, Чарли? – сказала Одри. – Я так рада, что Лестер остался с нами.

– А вы не боитесь людской молвы, мисс Адриенна? – спросил Чарли. – Все-таки, знаете, две одинокие леди, и двое молодых людей, которые остановились у них в доме…

Чарли имел неосторожность поднять глаза и встретиться взглядом с Одри. Она обдала его такой нежностью, что Чарли поспешил отвести взгляд в сторону.

– В Розуэлле? Вы думаете, что это может взволновать кого-нибудь в Розуэлле!

И Одри закатилась смехом, который пробудил в груди Чарли ностальгические воспоминания о родном доме. Так заразительно умеют смеяться только в его родной Джорджии. И ему нестерпимо захотелось обнять Одри, прижать ее к своей груди, поцеловать…

Но Чарли приказал себе выбросить из головы подобные глупости.

– Господь с вами, Чарли! Неужели вы думаете, что в этих краях людям других забот мало и они интересуются такими вещами? Это вам не благополучная тихая Джорджия, где у человека, помимо работы, остается время и на музыку, и на простое любопытство.

– Ну, если вы так считаете, мэм, – слегка охрипшим голосом откликнулся Чарли.

– Только так и считаю! – воскликнула Одри. “Пора уходить отсюда”, – подумал Чарли.

И на самом деле, неизвестно, какой бы оборот принял их разговор и как далеко он мог бы завести, если бы Чарли еще хоть несколько минут оставался под воздействием чар мисс Адриенны.

Он оторвал взгляд от ног Одри и резко поднялся с земли.

– Мы очень обязаны вам за ваше гостеприимство, мисс Адриенна.

– Вы что, уже собираетесь ложиться спать, Чарли? – удивленно спросила Одри.

– Да.

Ее разочаровал ответ Чарли. Разочаровал своей категоричностью. Но Одри тут же нашла подходящее объяснение. Наверное, рука у него снова разболелась и ему нужен покой.

Чарли прервал затянувшуюся паузу:

– Э-э-э… Пожалуй, мне пора отправляться в постель, мэм.

Он резко повернулся и направился к дому.

Одри хмуро посмотрела ему вслед, затем соскочила с изгороди и поспешила за ним. Чарли шагал широко и быстро, а Одри семенила за ним, но вскоре она догнала своего рыцаря и взяла его за здоровую руку.

– Я понимаю, что вы еще не восстановили силы и должны как следует высыпаться, Чарли, – как ни в чем не бывало сказала она.

– Хм-м-м… – протянул он в ответ, и Одри решила принять этот возглас за согласие.

Она заглянула в лицо Чарли и отметила его напряженное выражение. Увидела прорезавшиеся в уголках рта морщинки, подумала, что Чарли страдает от боли в руке, и сочувственно покачала головой.

Так они дошли до веранды – в полном молчании – и поднялись по ступенькам. Чарли распахнул входную дверь и отступил в сторону, пропуская Одри вперед. Девушка расцвела от счастья от этого истинно джентльменского поступка Чарли.

– Спокойной ночи, Чарли, – нежно прошептала она.

– Спокойной ночи, мэм.

Чарли коротко кивнул и поспешил к себе наверх, перепрыгивая через две ступеньки. Одри смотрела ему вслед, и в голове у нее крутилась глупая мысль: “Могли ли носить такие узкие брюки те старинные рыцари, о которых столько раз рассказывала ей тетушка Айви?”

Впрочем, в этих брюках Чарли выглядел просто восхитительно, и Одри с трудом подавила вздох. Сказать по правде, она была несколько разочарована таким завершением сегодняшнего вечера.

Поднявшись в свою спальню, Одри уселась у окна, уставилась в звездное небо и занялась любимым делом – принялась мечтать.

Бесстрашный рыцарь ее мечты сражался с бесконечными врагами, кроша их как капусту, взбирался по отвесным стенам замка и освобождал Одри из плена. А потом разводил в пещере костер и при его свете начинал медленно, сладострастно раздевать Одри, и она начала дрожать наяву так, словно и в самом деле оказалась обнаженной на ночном ветерке…

“Нет, не так” – сказала самой себе Одри, и перед ее мысленным взором предстала другая картина.

Ей сказали, что ее рыцарь героически погиб в бою. Все поверили в это, но только не Одри, которой любящее сердце твердило об ином. И вот много лет спустя судьба привела ее… ну, скажем, в Индию, и там, среди пестрой толпы, она видит и узнает его – своего возлюбленного героя.

Она идет следом за ним, крадется незаметной тенью и приходит вслед за своим рыцарем в заброшенный сад, поднимается по мраморным ступеням…

Одри вздохнула, оказавшись перед трудным выбором.

Обе истории были хороши, и она просто ума не могла приложить – на которой из них остановиться.

И, что характерно, в обеих историях принц, в которого была влюблена Одри, впервые имел не абстрактное, а вполне конкретное и узнаваемое лицо.

Нетрудно догадаться, кто это был.

4

– Мне вовсе не составит труда постолярничать немного для вас и вашей-тетушки, мисс Адриенна, – сквозь стиснутые зубы сказал Чарли.

Черт побери, его начинало злить то, что с ним носятся здесь, как с фарфоровой вазой. Это смущало и раздражало его. Это было глупо.

Он поднял глаза на Одри и едва не застонал. До чего же она хороша! Как тут можно остаться равнодушным!

И впрямь, есть на что посмотреть и чем полюбоваться.

Одри тряхнула головой, и волосы ее блеснули золотом в лучах утреннего солнца. Затем она нахмурилась и надула свои пухлые губки.

Губы. Это было первое, на что обратил внимание Чарли в ту ночь, когда впервые встретился с Одри. Он не мог не заметить их, несмотря даже на то, что извивался от боли в простреленной руке.

Поначалу ее рот показался Чарли слишком большим, но теперь он таким ему уже не казался. Губы Одри – пухлые, большие, чувственные – рождали в нем только одну мысль, одно желание: припасть к ним и целовать. Долго, страстно, жадно. Порою это желание становилось нестерпимым. Как в эту минуту, например.

– Не говорите глупостей, Чарли Уайлд, – произнесли губы Одри, от которых Чарли не мог оторвать глаз.

Нет, он и впрямь еще не встречал таких девушек. Доверчивых, наивных и… таких соблазнительных. Никогда не встречал, хотя и немало повидал женщин на своем веку.

К тому же у него так давно не было женщины.

Одри отжала намоченную в теплой воде тряпочку и принялась осторожно обтирать руку Чарли.

Он повернул голову и уставился в окно, за которым расстилалась ровная, как тарелка, пустыня. Да что и говорить, унылое местечко выбрали для своей фермы леди Хьюлетт.

Сюда, на веранду, Одри привела его прямо после завтрака, который был подан им с Лестером в столовой. На этом настояли они обе – и Одри, и тетушка Айви. За стол вместе с ними хозяйки не сели – сказали, что уже позавтракали на кухне. О том, чтобы гости завтракали тоже на кухне, они и слышать не пожелали. Разве можно кормить таких гостей на кухне?

Знали бы они, что за джентльмены поселились в их доме!

Одри нахмурила брови, сосредоточенно обрабатывая раненую руку Чарли. Она так увлеклась, что не заметила, как начала напевать “Голубой флаг”. Чарли только вздохнул.

Где-то в глубине дома находились Лестер и Айви. Бедняга Лестер! Каково же ему, такому стеснительному, выдерживать женское общество?

– Посмотрим, посмотрим, – бормотала себе под нос Одри, изучая рану Чарли.

Сегодня на ней было простенькое полотняное платье, застегнутое спереди на пуговки. Она выглядела в нем просто прелестно, особенно если учесть то обстоятельство, что утро выдалось жарким и Одри расстегнула несколько верхних пуговок. Заметив это, Чарли невольно подумал о том, что в его родной Джорджии ни одна девушка не позволила бы себе подобной вольности, а значит, у него не было бы возможности осторожным взглядом оценить скрывающиеся под платьем прелести.

Когда Одри склонялась над его раной, Чарли невольно опускал глаза и жадно рассматривал тугие, мягко перекатывающиеся окружности грудей Одри. Та либо делала вид, что не замечает его взглядов, то ли, по своей наивности, и впрямь ничего не понимала.

Чарли терялся в догадках. Если она выставила грудь напоказ – может, это недвусмысленное предложение? Интересно, неужели ей в самом деле не приходит в голову мысль о том, что Фермин Смолл может оказаться прав и она принимает в своем доме не “воспитанных джентльменов с юга”, как выражается ее тетушка Айви, а обыкновенных бродяг, воров и обманщиков?

А ведь это и в самом деле так.

Проклятие!

Чарли сделал над собой усилие и отвел взгляд в сторону.

– Ну что же, Чарли, все прекрасно. Рана заживает неплохо. Очень скоро вы снова будете здоровы как бык.

Одри лучезарно улыбнулась ему, и Чарли, в который уже раз за эти дни, почувствовал угрызения совести. Ведь что ни говори, а он не был настолько бессердечным человеком, чтобы не испытывать их. Ему было мучительно больно от того, что он собирался воспользоваться доверчивостью этой прелестной девушки, наивной и чистой, словно младенец.