Джоанна Линдсей - Мой мужчина

Поскольку винтовка была под рукой, он в мгновение ока вскинул ее на изготовку.

— Вот что, ребята. Я не в настроении, и если у вас в голове мозги, а не коровьи лепешки, вы уберетесь подобру-поздорову без дальнейших пререканий. Если буду стрелять, то не для острастки, ясно? Даю минуту на размышление и две на то, чтобы духу вашего здесь не было!

Перестрелка могла начаться с минуты на минуту. Тот, кто грабит на большой дороге, привычен к риску, да и численный перевес был явно на стороне разбойников. Само собой, они не могли знать, кто еще скрывается за дверцами дилижанса и как много стволов целится в них в эту минуту, но, судя по кротости и услужливости кучера, пассажиры не представляли серьезной угрозы. Таким образом, оставался только Чад с его винтовкой, одной против четырех револьверов.

С другой стороны, винтовка в руках опытного стрелка стоит целого арсенала в неопытных. Вопрос сводился к тому, кто ловчее и быстрее привык управляться с оружием.

Разбойники заколебались. Последовал быстрый обмен мнениями, густо перемежаемый руганью. Чад терпеливо ждал, в глубине души надеясь, что до перестрелки все же не дойдет. Что касается здоровяка, то Чад ни минуты бы не колебался пустить пулю в лоб этому наглецу, но ему вовсе не хотелось стрелять в мальчишку или девчонку, кем бы ни был этот ребенок.

Увы, все кончилось тем, что парнишка (или девчонка, не важно) удрал в кусты, откуда слышалось фырканье привязанных лошадей. Громила отступал медленно, с определенным достоинством, но и он в конце концов скрылся из виду.

Чад опустил винтовку только тогда, когда затих торопливый стук копыт.

— Ну и сглупил ты, приятель! — ворчливо заметил Уилл, засовывая свой «кольт» назад в кобуру. — Надо было отдать им деньги. А если бы в кустах сидела целая банда? Обычно так и бывает.

— Значит, сегодня необычный день, — ответил Чад, пожав плечами.

— Но ты не мог этого знать! — настаивал кучер. — Чистой воды везение, что разбойников оказалось только двое. Однажды мне довелось видеть, как дилижанс просто изрешетили, и в том числе отстрелили одно колесо! Я тогда чудом остался в живых, так-то вот, приятель. Между прочим, нас остановили тогда как раз два грабителя, а банда была из десяти.

— По-моему, эта работа не для тебя, — заметил Чад.

— Я бы давно взялся за другую, да пока не подвернулась, — хмыкнул Уилл, остывая. — А ты вот что, давай перестань горячиться, иначе нам всем по твоей вине продырявят головы!

Чад не стал отвечать колкостью, понимая, что кучер по-своему прав. Зато он не смолчал, когда кое-кто другой попробовал высказаться в том же духе.

— Вы что, совсем спятили?! — закричала старая дева, показывая в окошко свое красное от возмущения лицо. — Подвергать нас такому риску, и ради чего! Ради каких-то чемоданов с тряпками и денег! Как будто человеческая жизнь не дороже их во сто крат!

Ну, отлично! Он совершает геройский поступок, а она снова выливает на него ведро помоев! Кикимора уже стояла на подножке, и Чаду не составило труда выволочь ее наружу за локоть.

— Еще один такой припадок — и я буду трясти вас, пока не вытрясу всю душу! Клянусь, я это сделаю! Советую запомнить, что я никогда не ввязываюсь в ситуацию, с которой не справлюсь. Винтовка при мне, стрелок я меткий, так что нечего обвинять меня черт знает в чем! Что с вами такое, скажите на милость? Только и знаете, что цепляетесь ко мне то с тем, то с другим! Учитесь, черт возьми, держать рот на замке!

Оттолкнув старую деву, Чад пошел убедиться, что с ее сестрой все в порядке. Должно быть, она все еще напугана и нуждается в утешении. Но, заглянув внутрь дилижанса, он встретил только холодный взгляд горничной (казалось, что ничто на свете не могло взволновать горничную сестер Лейтон). Аманда Лейтон безмятежно спала — что за чудесное создание!

Мэриан пребывала в крайнем унынии. Она не привыкла так часто оказываться в дураках, да еще по собственной воле. Обычно, когда на горизонте появлялся мужчина, пригодный на роль поклонника или хотя бы друга, достаточно было произвести на него общее неблагоприятное впечатление, чтобы тот отказался от дальнейшего знакомства.

Это была ее безотказная тактика: с самого начала не дать сестре повод к ревности. И она пользовалась этим приемом так долго и часто, что делала это почти автоматически.

Вот почему Мэриан старалась всеми силами оттолкнуть Чада с первого дня знакомства. Поэтому вместо благодарности за терпеливые поиски заклеймила его как возможного похитителя. Замысел удался. Оскорбленный в лучших чувствах, Чад с той минуты всячески ее избегал. И все бы хорошо, вот только Мэриан не учла собственных чувств.

Что там скрывать, Чад ей нравился. Даже слишком. Настолько, что взлелеянная в нем неприязнь не остудила ее первоначального интереса. Мэриан все чаще замечала, что напрягает слух в попытках уловить звук его голоса и тайком бросает в окошко взгляды в надежде увидеть его верхом. Это было неразумно — более того, опасно, — но совладать с собой она не могла.

К счастью, Аманда, всецело поглощенная неудобствами путешествия, ничего не замечала. Но если бы она догадалась о том, что Мэриан неравнодушна к Чаду, она бы сделала все, чтобы завоевать его — не для того, чтобы связать с ним свою жизнь, а лишь для того, чтобы навредить Мэриан.

Зато Мэриан могла теперь не утруждаться, подогревая неприязнь Чада. Он и без того смотрел мимо нее. Зачем же она продолжала устраивать сцены, одна другой нелепее? Не ему, а себе она хотела доказать, что сближение невозможно, что нет ни одного, даже самого малейшего шанса, что между ними может возникнуть хотя бы простая дружба. Будь у нее хоть капля надежды, кто знает, какой опрометчивый шаг она могла бы совершить? Нет, этому не бывать! Не ей соперничать с такой хищницей, как Аманда.

Если уж сестра останавливала на чем-то свой взгляд, она шла на все, чтобы заполучить желаемое. С мужчинами у нее был свой метод: переспать один раз, чтобы потом дразнить надеждой на продолжение. Она и не думала скрывать своих похождений от Мэриан — как раз наоборот. Она давала ей понять, что поступит так же с любым мужчиной, к которому проявит интерес Мэриан. Оставалось надеяться, что брак заставит ее остепениться или хотя бы убраться с глаз долой.

Мэриан хорошо помнила сердечную боль тех минут и теперь, из страха, что история повторится, раз за разом выставляла себя в глупом свете. На станции, наткнувшись на Чада, она по привычке рассыпалась в извинениях, но вовремя прикусила язык. Убедить его в своей неуклюжести было мало, требовалось нечто более впечатляющее. Что больнее всего задевает хорошего человека? Обвинение в низости.

В тот момент это казалось удачной мыслью, но позже заставило устыдиться бедности собственного воображения. «Может, вы и били тех, кто послабее?» Нелепое обвинение, ни на чем не основанное и ничем не подкрепленное. Зато оно свидетельствует о ее растерянности.

Казалось бы, хуже не бывает. Как бы не так! Появляются разбойники, Чад встречает опасность лицом к лицу, а она от страха за его жизнь совсем лишается рассудка. Даже непонятно, что хуже: убедиться, что по уши влюблена, или сразу после этого в очередной раз оказаться в его глазах круглой дурой.

Но и этим дело не кончилось. Судьба, должно быть, решила сыграть злую шутку — иначе почему именно в этот вечер им пришлось ужинать в компании Чада? Жар переливался в крови, то и дело бросаясь в лицо. От страха, что это заметят, аппетит у нее пропал без следа. Деревня была крохотная, с единственной таверной, где можно поужинать; свободный стол оставался один, повариха уже ушла домой, и нельзя было даже отсрочить ужин под каким-нибудь благовидным предлогом. Судя по мрачному лицу Чада, он тоже не был в восторге от создавшегося положения.

А все Аманда. Правда, за столом обошлось без обычного потока жалоб и упреков — она сладко проспала весь эпизод с ограблением и узнала о нем только задним числом. Теперь она находилась в более благодушном настроении, чем всегда, и выразилось это в упоенном кокетстве с каждым мужчиной, попадавшим в поле зрения.

Аманда флиртовала, Чад мрачнел, а Мэриан с трудом глотала пищу, почти не чувствуя вкуса. В ней бушевала такая буря эмоций, что разболелась голова. Одно дело воображать, пусть даже и в деталях, и совсем другое — быть свидетелем. Даже непробиваемый Уилл не остался равнодушен к чарам Аманды, а уж Чад тем более. Мэриан было так тошно, что хотелось сунуть два пальца в рот.

Голова болела все сильнее. Мэриан воспользовалась этим, чтобы уйти. Она отправилась спать голодная. Никто, кроме Эллы Мей, не услышал ее слов и не заметил ухода. Ее старания стать незаметной увенчались успехом. Лампа в коридоре жилого этажа догорела и потухла, но Мэриан удалось без приключений добраться до комнаты, выделенной им на троих с сестрой и горничной. Там тоже было темно. Она не стала зажигать огня. Распустив в темноте волосы и бросив очки на столик, а платье — прямо на пол, она свернулась в постели калачиком и предалась тоске.

У сильных чувств есть одно бесспорное достоинство — они опустошают не хуже тяжелой работы. Не прошло и четверти часа, как Мэриан уже спала (на что совершенно не надеялась). Долго ли, коротко ли продолжался этот сон, но он был прерван самым бесцеремонным образом — с нее сорвали одеяло вместе с простыней.

— Что за чертовщина! — воскликнул кто-то.

До сих пор Мэриан по ночам будила Аманда. В дороге они чаще всего делили одну кровать, и в таких случаях припозднившаяся сестра действовала бесцеремонно, так что в первую минуту Мэриан не понимала, что происходит. Однако голос был мужской, силуэт тоже. Узнав то и другое, она крикнула:

— Убирайтесь из моей комнаты!

— Нет уж, это вы убирайтесь, — сухо возразил Чад. — Комната моя, и постель, значит, тоже.

— О!

Мэриан залилась краской до корней волос — похоже, эта привычка быстро приживалась.

— Прошу прощения, я… — залепетала она.

— Не стоит, — оборвал Чад.

— Ну и тем лучше! — огрызнулась Мэриан, потом все же добавила: — Спокойной ночи.

К тому времени первый панический ужас миновал, и она сообразила кое-что весьма важное: Чад тоже не потрудился зажечь лампу, так что комната оставалась погруженной во тьму. Можно было спастись бегством, не разрушив тщательно создаваемого образа сварливой кикиморы. Только бы не споткнуться и не растянуться на полу!

План был хорош, поэтому Мэриан взялась приводить его в жизнь. Она никак не рассчитывала, что Чад чиркнет спичкой как раз тогда, когда она выберется из постели. Мэриан не осмелилась проверить, куда он смотрит: на лампу или на нее, — просто нагнула голову пониже и бросилась к двери. Она вылетела в коридор и с ходу врезалась в кучера Уилла. От неожиданности тот повалился навзничь. Мэриан даже не замедлила хода. Она бежала по коридору, благословляя темноту, которая скрывала густую малиновую краску у нее на щеках.

К счастью, нужная дверь была в двух шагах, и, к еще большему счастью, в комнате было пусто. Это означало, что не придется объяснять, откуда она возвращается в одном нижнем белье.

Уилл вошел, отряхивая одежду. Шляпа на нем сидела криво.

— Ах ты сукин сын! — благодушно воскликнул он. — Везет же некоторым! Это была она?

Чад, сидевший на постели, которую он вынужден был делить с кучером, поднял задумчивый взгляд.

— Кто «она»?

— Сам знаешь кто! Красавчик вроде тебя не стал бы размениваться ни на горничную, ни на серую мышку.

— Эй, придержи лошадей. Знаю, что ты себе возомнил, но было совсем не так. Она перепутала комнаты, только и всего. Почему, ты думаешь, она вылетела отсюда как ошпаренная? Кстати, ты ее разглядел?

— Не очень-то. Но по роскошной фигуре можно сразу понять, кто это был. И потом, наверняка из троих только одна носит тонкие сорочки и кружевные панталончики!

Чад поднялся, взял со столика очки и в задумчивости покрутил в руках.

— Все, что осталось от беглянки.

— Да ну? — удивился Уилл. — Ну, значит, под одеждой все женщины одинаковы! Хоть убей, не пойму, как можно свернуть столько волос в такой крохотный узелок. Я мог бы побиться об заклад, что по коридору убегает известная нам обоим золотая шевелюра!

Чад и сам не знал, что подумать. Неполадки со зрением или шутки мерцающего огонька лампы? У него было лишь несколько мгновений на то, чтобы разглядеть профиль беглянки, отчасти скрытый волосами. Он мог бы поклясться, что это Аманда, если бы пару минут назад, в полной темноте, не разговаривал с Мэриан.

Если бы еще он не повернулся ей вслед… но он повернулся, с лампой в руке, и свет заиграл на каскаде золотистых локонов. На беглянке была коротенькая (чуть ниже талии) воздушная сорочка и панталоны, не столько скрывавшие, сколько подчеркивавшие восхитительную округлость ягодиц и бедер и выставлявшие напоказ обольстительную нежность и белизну подколенных впадин. Точеные икры и лодыжки мелькнули, как сладкое видение, во тьме за порогом. И исчезли. Все эти прелести просто не могли принадлежать старой деве в круглых очках. Все-таки это была Аманда.