Джоанна Линдсей - Мой мужчина

* * *

Наступила ночь. Поезд стоял на проверке в депо, пассажиры или спали, или ужинали в ресторане гостиницы. Там Чад и наткнулся на Спенсера. Тот сидел один за столом.

Чад вышел в ресторан так поздно, потому что надеялся избежать встречи. О Чикаго больше не было речи. Стюарт объявил, что поставщики подождут и что первейший долг джентльмена — помочь дамам в беде. Чад ожидал чего-то подобного и совсем не удивился. Оставалось решить, составить отцу компанию или повернуть назад.

Отправиться со всеми в Хейверхилл означало продлить страдания.., если только Мэриан не вернется потом в Техас вместе с Рыжей и с ней же переберется к ним на ранчо. Тогда страдания затянутся и того дольше, например, пока она не выйдет замуж. Если уж уезжать, то в другом направлении. Он может отправиться в Чикаго вместо отца и остаться там, пока Мэриан не исчезнет из его жизни.

Погруженный в свои мысли, Чад уселся за стол Спенсера, не спросив разрешения. В последнее время они ладили (если «ладить» — это не месить друг друга кулаками при первой возможности). Было бы кстати выяснить подоплеку странной позиции давнего недруга. Порой тот казался раздраженным, но чаще всего его смешили нападки женушки.

Спенсер был так увлечен бифштексом, что едва удостоил Чада взглядом. В другое время это было бы удачей, но не на этот раз. Чад был сыт по горло тем, что его не замечают.

— Что это ты один?

— Аманда слегла с головной болью, — усмехнулся Спенсер. — У нее это хроническое недомогание.

— А ты и рад, — осторожно заметил Чад. — Вовсю пользуешься возможностью выйти на люди один.

В первый момент Спенсер только улыбнулся — знающей улыбкой, которая Чаду совсем не понравилась. Но потом он снизошел до ответа:

— Здесь неплохо кормят, а я обожаю вкусно поесть. Вот думаю заказать еще порцию.

— Рад слышать, потому что от голода едва держусь на ногах.

Чад подозвал официантку, заказал бифштекс с кровью и заговорил небрежно, словно продолжая уже затронутую тему:

— Значит, собираетесь развестись? В смысле, как только уладим дела с наследством?

От удивления Спенсер поперхнулся бифштексом.

— Я только начал входить во вкус семейной жизни!

— Тогда зачем так тщательно это скрывать?

— Кому-то свойственно выставлять напоказ свои чувства, кому-то нравится таить про себя.

— И ты не жалеешь о своем выборе?

— Это насчет Мэриан? — уточнил сообразительный Спенсер. — Черта с два! Мэриан чересчур.., как бы это сказать поделикатнее.., чересчур хороша для меня.

— Да уж, — буркнул Чад.

— А ты, я вижу, так ничего и не добился, — заметил Спенсер, поднимая и пригубливая бокал. — Ну и дурак же ты, приятель!

— Дурак не дурак, а повалялся в сене с ее сестрой, — угрюмо возразил Чад. — Такого женщины не прощают.

— Когда это ты стал знатоком женского пола? — ехидно осведомился его недруг. — Пока не попробуешь, не узнаешь, а если дуться на весь свет, останешься с носом. Поверь, я знаю женщин.

— Не потому ли твоя жена симулирует головную боль, стоит тебе подойти к постели?

Спенсер расхохотался. Чад скрипнул зубами — ему никогда не удавалось всерьез задеть его. Принесли заказ, и очень кстати, потому что руки уже сжимались в кулаки.

Поразительно, однако. Чтобы этот хвастун так долго хранил загадочный вид.., у него что-то на уме. Что-то, что его ужасно забавляет. Наверняка имеет отношение к нему.., или нет? В любом случае это раздражает — когда тебе паршиво, а другому весело.

Вдоволь повеселившись, Спенсер удивил Чада, вдавшись в объяснения:

— Ты попал пальцем в небо, приятель. Аманда симулирует головную боль не для того, чтобы избегать меня, а чтобы заманить! Надеется, что ее вид в неглиже заставит меня улечься в постель.

— Просто тебе нравится так думать.

— Не веришь — не надо, мне-то что? Аманда — женщина пылкая. Ее хлебом не корми, только займись с ней любовью.

— Ты ее ублажаешь, потому она тебя и терпит?

— Терпит? — Спенсер не удержался от смешка. — Это слово далеко не отражает сути того, что она ко мне чувствует.

— Ненависть?

— Не суди по тому, как работает ее хлесткий язычок. Она и в самом деле частенько злится, потому что не получает всего, что требует. Я вовсе не намерен баловать ее, как раньше папаша. Но дело даже не в этом. Капелька сварливости женщину не портит, только придает ей шарма.

— Кто это сказал? Что-то не припомню. Может, ты один на всем свете так и думаешь. А впрочем, каждому свое.

— Вот именно. Кстати, больше всего Аманду раздражает то, что мне нравится в ней все худшее. Но что я могу поделать? В жизни не встречал такой испорченной девчонки! Ее выходки заводят получше любого кокетства.

— Я бы повесился!

— Ни минуты не сомневаюсь. Но я — не ты, и моя благодарность за это безгранична.

— Сукин ты сын! — в сердцах высказался Чад. — Ты мечтал на ней жениться с самого начала! А возражал только для потехи!

— Я рад, что до тебя наконец дошло.

— Ты ей об этом уже сказал? Или приберегаешь для торжественного случая?

— Не сказал и не скажу. — Спенсер передернул плечами. — Говорят тебе, я не намерен ее баловать. Не дурак.

— Это с какой стороны посмотреть, — буркнул Чад, но исключительно по старой привычке.

Спенсер пропустил его замечание мимо ушей.

— Это была бы роковая ошибка. Да и ни к чему оно, полное попустительство. В сущности, Аманде и самой от него мало радости. Стервой надо родиться, чтобы находить в этом подлинный вкус. Она учится быть просто взбалмошной девчонкой — понемногу, с трудом, но учится. Только то и сладко, чего приходится добиваться, а что само валится в руки, у того всегда кислый привкус. — Спенсер удовлетворенно вздохнул. — Не знал я, до чего это приятно — воспитывать.

— Странный ты все-таки человек, — заметил Чад. — Откуда вдруг столько терпения?

— При чем тут терпение? Ничего сложного в этом нет. Аманда всю жизнь вертела другими, понятия не имея, как легко вертеть ею самой.

— Что-то мне становится ее жаль.

— За что ее жалеть? Ей полезно немного поплясать под чужую дудку.

— Однажды ей надоест…

— Надоест? — Спенсер смеялся так долго, что даже прослезился. — Ты все-таки непроходимо туп, Чад. Да ведь ей никогда так интересно не жилось, как теперь!

Путешествие длилось достаточно долго, чтобы можно было в подробностях обсудить план действий. После долгих споров решили, что сестрам лучше не появляться на людях до тех пор, пока не выяснится главное: где теперь Альберт Бриджес. Надежда на то, что он все еще не убежал слишком далеко, была невелика, но, если каким-то чудом он задержался в Хейверхилле, их появление могло спугнуть его: обратить в бегство или, наоборот, загнать в укрытие. До момента встречи следовало соблюдать предельную осторожность.

Необходимость прятаться от людей неприятно напоминала Мэриан уже пройденный этап жизни. Еще никто таким манером не находил себе мужа. Ей бы, наоборот, обновить старые знакомства, поощрить поклонников, которых она когда-то отпугнула. Тем не менее приходилось коротать время в обществе Аманды, которая, как ни странно, не стремилась в мужскую компанию. Ее занимало только украденное наследство. Если для того, чтобы его вернуть, приходилось сидеть взаперти, она готова была сидеть хоть целый год.

Стюарт предоставил в распоряжение сестер свой вагон, где они оставались до полуночи с задернутыми шторками на окнах. Кэтлин тем временем сняла в отеле по номеру для каждой. В условленный час Мэриан и Аманда покинули вагон и под покровом темноты проскользнули в отель.

Наедине с собой можно было не притворяться, и Мэриан впала в меланхолию.

Чад не отделился от остальных по дороге, как она ожидала, и теперь вместе с другими находился в Хейверхилле. Можно было спросить почему, но при всем своем любопытстве Мэриан не решилась. Даже видеть его было испытанием, а уж говорить.., невозможно предугадать, чем кончится такой разговор.

* * *

Наступивший день принес новости — как хорошие, так и плохие. Чтобы обменяться ими, все сошлись в номере Кэтлин за ленчем. Поскольку Спенсер не привык рано вставать, он не внес в поиски никакой лепты, но отец и сын Кинкейды проделали основательную работу.

— Наш адвокат пока еще не покинул город, — с порога сообщил Чад.

— Что ж, это главное, — облегченно вздохнула Кэтлин.

— Или полный болван, или законченный наглец, — заметил Стюарт. — Надо же быть настолько уверенным в своей безнаказанности!

— Я не сразу это выяснил, — продолжал Чад. — В конторе Альберта Бриджеса не оказалось — помещение уже сдано какому-то архивариусу. Я было решил, что мошенник смылся.

— Но это не так? — спросил Спенсер, когда он помедлил.

— Нет, не так. Мы с отцом начали опрашивать служащих на случай, если кто помнит Альберта Бриджеса. Они были все новые, так что это имя ничего им не говорило. Мы уже собирались уходить, когда появился некто, кто давно работал в этом здании. Вот он-то знал, куда перебрался его бывший наниматель. Оказалось, что у него зуб на Альберта Бриджеса: тот не пожелал взять его с собой на новое место. Что он нам наговорил! Если бы Бриджес слышал, его бы хватил кондрашка.

Стюарт предложил немедленно обратиться в полицию, чтобы мошенника задержали и допросили.

— Но что, если и на новом месте его уже нет? — спросила осторожная Кэтлин.

— Не знаю, не знаю. Старый пройдоха сделал шаг наверх — теперь его контора выглядит не в пример солиднее: сплошной красный плюш, как в борд.., я хочу сказать, как в оперетте.

— Обставил кабинет на мои денежки! — прошипела Аманда.

— Увы, такова жизнь. — Спенсер с философским видом похлопал ее по руке.

— А где эта контора? — полюбопытствовала Мэриан.

— В двухэтажном доме рядом с банком. Надо признать, очень внушительное строение.

— Еще бы! — воскликнула Аманда вне себя от негодования. — Это же часть отцовской недвижимости!

— Чему ты так возмущаешься, дорогая? — лениво спросил Спенсер. — Все к лучшему. В конце концов, нам ведь недоставало доказательств, чтобы отправить негодяя на виселицу. Теперь они у нас есть: он присвоил имущество, по праву принадлежащее вам с Мэриан. Если так, мы здесь долго не задержимся. Не забудь, нас ждет Техас!

Вместо того чтобы обрушить на супруга обычную порцию гнева, Аманда адресовала ему кокетливую улыбку. Мэриан задохнулась от неожиданности.

— Не так быстро, Спенсер, — вступил в разговор Чад. — Этот Альберт Бриджес — человек необычайно деятельный. В данный момент он где-то на севере, заключает долгосрочную сделку для одного из клиентов. Если верить секретарю, раньше пятницы ждать его назад нечего.

— Боже мой, еще три дня! — простонала Аманда, и на этот раз Мэриан была с ней полностью согласна.

— Раз уж Альберта нет в городе, не вижу, зачем нам прятаться, — сказала она с некоторым вызовом. — Я бы с удовольствием кое-кого навестила.

— Нет! — перебил Чад.

— Вот как? — Мэриан смерила его взглядом. — А кто, скажи на милость, дал тебе право решать за всех?

Видя, что сын хмурится, Стюарт поспешил вмешаться:

— Я думаю, он прав. Мало ли кто еще участвовал в мошенничестве! У Альберта могут быть осведомители.

— Кто, например?

— Да кто угодно! Соучастники, подручные, подкупленные чиновники. Даже члены его же семьи.

— Ну это вряд ли!

— А собственно, почему? — снова вступил в разговор Чад. — В одиночку такое дельце не обстряпать. А кто поможет с большей готовностью, чем кровная родня? Кстати, у него есть семья?

— Н-не знаю… — протянула Мэриан с сомнением.

— Он как-то обмолвился о сестре, но впечатление такое, что она живет в другом городе.

— Отлично! Сестра в корне меняет дело, — брюзгливо заметила Мэриан. — Пойду нацеплю фальшивую бороду или залезу под кровать! Но предупреждаю: все равно наш приезд недолго останется в секрете — Хейверхилл не настолько велик. Горничная при виде меня воскликнула: «Как? Это вы?» Разумеется, я сказала, что она меня с кем-то путает, но вряд ли она поверила. Физиономия моей сестры хорошо примелькалась в городе!

Она прошагала к двери и должна была приложить всю силу воли, чтобы ею не хлопнуть. В коридоре, опомнившись, она вспыхнула от стыда за свою грубость.

Этого только не хватало! Она начинает во всем подражать сестре. Какой-то необратимый процесс — чем дальше, тем хуже! Но как же надоело притворяться, что все в порядке, с таким смятением в душе! Тут и святой взбунтуется! Все пошло прахом, в том числе терпение, которым она так гордилась. Одно дело — терпеть, когда впереди избавление, и совсем другое — когда мукам не видно ни конца ни края.

Чаду следовало убраться с глаз долой, а он так и маячит поблизости и, как видно, не скроется с глаз до скончания века. Как ни старайся, невозможно себя обманывать: она не более равнодушна к нему, чем прежде, и не менее обижена, чем поначалу.