Остальные гости были уже на месте. Джордан оказался в толпе чужаков и случайных знакомых. Его новый друг в свете, Дилайла, стрекотала без умолку, а Джордан изо всех сил пытался скрыть разочарование. Когда же он в конце концов поумнеет?

Тем временем возлюбленный Дилайлы, долговязый Коул, стоя у камина, орлиным взором наблюдал за каждым его движением. «Не нервничай, приятель. Мне нет дела до твоей любовницы». Джордан вполуха слушал болтовню Дилайлы и жалел, что не остался дома. Следовало поработать над расшифровкой нового кода.

Вдруг в гостиной снова появился дворецкий. У Джордана оборвалось сердце. Сейчас прозвучит привычное «кушать подано», значит, она так и не появится. Вместо этого дворецкий объявил:

— Леди Пирсон. — И в комнату вошла Мара. Джордан как будто окаменел. О Боже! Все джентльмены в гостиной одарили ее восхищенными взглядами. Джордан услышал, как заколотилось сердце, на миг его охватило острое вожделение.

Не было больше веселой кокетливой барышни, за игривым флиртом прячущей свою беззащитность. В гостиную с холодной уверенностью и самообладанием вплыла потрясающе красивая женщина. Даже ее манера двигаться показывала, что она знает себе цену. «Brava, bella», — мысленно поаплодировал он, пытаясь скрыть свое восхищение.

Мара Брайс наконец обрела себя и теперь предстала в самом расцвете своей красоты.

Свечи бросали загадочные блики на пурпурный шелк ее платья. Корсаж более темного тона поддерживал великолепную грудь, отчего бледная кожа в декольте мерцала, как свет далеких звезд. Черные волосы были убраны в изящный узел со сбегающими вниз классическими завитками. Взгляд Джордана пробежал по локонам, обрамлявшим лицо, румяное от вечернего холода, и остановился на ярких розовых губах. Помада на них была того глубокого цвета, который предпочитают многие соблазнительницы.

Джордан, как и все остальные мужчины в гостиной, не отводил от нее глаз. Исключение составлял только Коул, который был всецело поглощен Дилайлой.

Мара прошла в глубь комнаты, и это ввело мужчин почти в транс. Однако так случалось и в юности. К ней всегда было нелегко подойти — вокруг постоянно толпились поклонники и воздыхатели.

— Дорогая! Я так рада, что ты приехала! — приблизилась к ней Дилайла и осторожно обняла подругу — внешность ни одной из дам не должна пострадать от проявления дружеской привязанности.

— Прости за опоздание. Хотела убедиться, что Томас действительно поправился.

— Ну разумеется. Не о чем говорить. Я все равно приказала поставить для тебя прибор. На всякий случай.

Джордан заметил, что дамы обменялись лукавыми взглядами, и спросил себя, что бы это значило. Вдруг обе они посмотрели в его сторону. И захватили его врасплох — он так бесцеремонно их разглядывал. Пришлось улыбнуться и отвесить галантный поклон, на который Мара холодно ответила из дальнего угла гостиной. А в следующий миг ее уже окружили знакомые и закрыли от его взглядов. Впрочем, это к лучшему, ибо Джордан чувствовал себя просто ужасно — сердце стучало, и он, напрягая мускулы, пытался сдержать взволнованную дрожь.

О Боже! Что с ним происходит? Это Мара привела его в такое состояние. Джордан вцепился пальцами в галстук, удивляясь, почему в комнате стало так жарко. Одежда — белый пластрон, галстук, черный фрак — вдруг показалась тесна. Джордану захотелось сорвать все с себя и оказаться в постели. С Марой. Пусть их одеждой станет лишь лунный свет и испарина влюбленных. Они воздадут друг другу за все, чего, так долго были лишены.

Сквозь толпу Мара поймала его взгляд и слегка покраснела, как будто прочла его мысли. Джордан опустил глаза и с трудом сглотнул, проклиная себя за тот огонь в крови, которому он неосторожно позволил разбушеваться. Сделал глоток портвейна и усилием воли вернул себе самообладание.

Наконец подали обед.

Гости парами направились в очаровательную розово-голубую столовую, где позолоченные статуи держали в руках свечи, гипсовые цветы гирляндами увивали потолок, а роскошные розовые ламбрекены украшали высокие окна. Больше всего столовая напоминала шкатулку для драгоценностей.

Все расселись на стулья с лирообразными спинками. Джордан оказался на два места дальше Мары, которая сидела с противоположной стороны, то есть достаточно близко, чтобы наблюдать за ней не отрываясь.

Вскоре вереница ливрейных лакеев начала вносить кушанья на сверкающих серебряных подносах. Суп из огромной супницы помог прогнать остатки вечернего озноба. Под крышками, сберегающими тепло, принесли следующее блюдо. Джордан отдал предпочтение филе барашка.

Прошло полчаса. Джордан с удовольствием слушал болтовню соседей, наслаждаясь непринужденным общением обычных людей, которым не приходилось держать на плечах судьбы мира.

Еще со времен ранней юности Джордан взял за правило поддерживать добрые отношениями с теми из своих друзей и знакомых, которые не имели никакого отношения к ордену. Это помогало ему сохранить рассудок. Так он пытался не позволить тайной войне ордена с прометеанцами застить для него весь белый свет. Джордан боялся со временем стать таким, как Вирджил.

Однако в последние годы он почему-то забыл о столь мудрой привычке. И сейчас легкая болтовня беззаботных аристократов пробудила горечь в самом темном уголке его сердца, горечь и даже презрение. Их добродушное расположение могло бы поднять его дух, приободрить Джордана, но вместо бодрости он ощутил возмущение тем, как легко доставалось им это их дружелюбие. Черт возьми, никто из них не выдержал бы даже одного дня такой жизни, как у него. Они жили лишь ради удовольствий, не подвергаясь ни опасностям, ни давлению.

Внезапно Джордан почувствовал, как далек от них, как одинок.

Только один гость за столом был столь же молчалив, как и Джордан. Дилайла пригласила героя войны на Пиренейском полуострове, рыжеволосого майора одних с Джорданом лет, который ходил с костылем, потому что потерял ногу при Ватерлоо. Знакомясь, Джордан с удовольствием пожал его руку в белой перчатке. Отличный парень. Ни капли жалости к себе. Благодаря таким ребятам чувствуешь гордость оттого, что ты англичанин.

Тем временем за столом шел разговор о балах и раутах, ожидаемых в предстоящем сезоне в домах людей, которых Джордан не знал. Когда подали следующее блюдо, он выбрал жареного голубя и креветки, тушенные в белом вине. И по-прежнему не произнес за столом ни единого слова.

Джордан все время пытался не смотреть на Мару слишком пристально, но, в очередной раз решившись взглянуть, увидел, что она его рассматривает. Он ответил ей бесстрастным взглядом. Мара отвела глаза, однако, глядя на ее изящный профиль, он видел, как высоко вздымается ее грудь.

— Итак, лорд Фальконридж, — обратилась к нему Дилайла с хозяйского места в голове стола. Джордан оторвал взгляд от Мары. — Я так рада, что вы смогли к нам сегодня присоединиться. Леди Пирсон говорила мне, что вы подвизались на дипломатической службе.

— Так и есть. — Джордан положил вилку, понимая, что последуют и другие вопросы.

— И где же вам довелось служить?

— При разных дворах Северной Европы, миссис Стонтон. В Пруссии, Швеции, Дании. Однако большая часть моей службы за границей прошла при нашем посольстве в России.

— Боже мой! Наверное, это опасно. Царь так долго колебался, с нами он или с Наполеоном.

Джордан кивнул и вежливо улыбнулся:

— Боюсь, что иногда так и было.

Новая тема привлекла внимание пиренейского ветерана.

— Сэр, а вы были в России в тысяча восемьсот двенадцатом году?

— Да, майор.

— И вам довелось видеть отступление Наполеона русской зимой? Говорят, будто он потерял сто тысяч человек только из-за мороза.

— Ужасно, — пробормотала одна из леди.

Джордан кивнул:

— Да, я издалека наблюдал за их отступающими колоннами. А еще я видел, как русские сами сожгли Москву еще до прихода французов, для того чтобы она не досталась Наполеону, — добавил он. — Даже Бони, я имею в виду Бонапарта, должен был понять, что нельзя победить народ, способный на такое.

— Я так рада, что война окончилась, — заявила Дилайла, — и мы можем снова жить как жили.

Майор бросил на нее острый насмешливый взгляд — «легко тебе говорить». Джордан сочувственно хмыкнул, а остальные продолжали говорить о том, как им хочется снова отправляться по праздникам на континент, только бы скорее восстановили разбитые пушками города. Джордан в безмолвном тосте поднял бокал и кивнул майору, тот ответил ему мрачной улыбкой и благодарно кивнул в ответ.

— Я просто умираю от желания увидеть Италию. Уже сто лет не проводилось даже обычных обзорных туров.

— Надеюсь, все эти войны не повредили римские развалины.

— И Альпы! — воскликнула одна из леди и вздохнула. — Я видела на картине озеро Комо и просто мечтаю туда перебраться.

— Я слышала, будто многие так и делают. На континенте сейчас все очень дешево.

Джордан слушал эту светскую болтовню, удивляясь тому, насколько узок мирок этих людей, и чувствовал себя так, словно его отделяла от них глухая стена.

Их разговоры о путешествиях в дальние страны лишь подчеркивали тот факт, что, кроме поездок в загородные дома, они почти никогда не ступали за четко обозначенные границы фешенебельного Мейфэра.

— А как насчет России, лорд Фальконридж? Следует нам включить в свой маршрут Санкт-Петербург? — хлопая ресницами, обратилась к нему другая леди.

— Непременно, — отвечал Джордан. — Очень элегантный город.

— Россия и элегантность? — насмешливо пробурчал крупный краснолицый мужчина. — Никогда не думал, что можно поставить эти слова рядом.

Джордан улыбнулся, вспомнив, как русские, в свою очередь, отзывались об англичанах, но решил, что не время делиться своими воспоминаниями.

— Санкт-Петербург очень цивилизованный город, милорд, — вежливо отозвался он. — Должно быть, вы говорите о Москве. Вот куда следует ехать, если вы ищете приключений.

— Вот как? Каких приключений? — вмешалась в разговор его дама.

В голове Джордана возникли лица троих прометеанцев из Кремля. Он их преследован и смог настичь раньше, чем они успели сделать ход в игре против молодого, неуравновешенного и подверженного чужим влияниям царя. Но ничего этого он рассказывать не стал.

— Я бы сказал, там больше настоящей России. Чувствуется восточный привкус.

— Звучит очень интригующе, — промурлыкала Дилайла.

— А на мой взгляд, это звучит холодно, ужасно холодно, — неожиданно вступила в разговор Мара. — Но видимо, в этом ледяном климате вы чувствовали себя как дома, лорд Фальконридж. Вы мерзли там?

Джордан повернулся к ней. Его удивила мягкая, но точная ирония ее слов. Мара поднесла к губам бокал вина и ждала ответа.

— Там, леди Пирсон, — осторожно начал он, — действительно много снега, но русские придумали достаточно оригинальных способов согревать друг друга. Не хотите ли послушать, каких именно?

— Да, да! — раздались громкие голоса. Многие мужчины уже изрядно выпили, и прозрачный намек Джордана их позабавил.

— Если позволите, я вам покажу. — И он сделал движение, как будто собирался подняться с места.

— Слушайте, слушайте! — Мужчины застучали по столу. Дамы захихикали.

Глаза Мары сузились.

— Благодарю вас, не стоит, — чопорным тоном остановила она Джордана, понимая, что проиграла словесную дуэль.

Джордан ответил ей сладкой улыбкой. В конце концов, за свою строптивость она заслужила этот укол.

— Не встретив вас здесь в начале вечера, я опасался, миледи, что холод удержит вас дома, — заметил он.

— Как видите, я просто немного задержалась. — Мара обвела взглядом стол. — И снова прошу меня извинить за эту задержку…

— Глупости, — с улыбкой прервала ее Дилайла. — Ты приехала вовремя. Кроме того, все и так ясно: болен ребенок.

— Мне жаль это слышать, — светским тоном проговорил Джордан. — Надеюсь, все не слишком серьезно?

— Всего лишь простуда. Но сын уже поправляется. Благодарю вас. Томас очень крепкий мальчик.

— И сколько ему? — Джордан знал ответ, но предпочел сменить тему и больше не рассказывать о своих путешествиях за границей. Врать он умел виртуозно, но не любил этого. Кроме того, наблюдая вчера, как она возится с малышом, он подозревал, что это — единственный предмет, который заставит ее разговориться. И оказался прав.

Парой наводящих вопросов он заставил Мару в течение целых пяти минут рассказывать, вернее, петь дифирамбы своему сыночку. Потом она все же заметила, что подробности ежедневных занятий Томаса утомили остальных гостей до зевоты. Даже самого Джордана не слишком заинтересовало, что именно малыш предпочитает на завтрак.

Лицо Мары вспыхнуло.

— О, простите. Я заболталась.