Алексей продолжал, его история только начиналась. И выговаривается он впервые за долгое время, она это поняла.

– С Эвой – суров и молчалив, заботлив, но не я заботлив, няньками и гувернантками ее окружил. Тряпки – самые дорогие, модные, книги, образование – она в тренде, я на все сто был уверен, что она счастлива! Оказалось, она была несчастна, а я проглядел. Знаешь, сколько времени я думал об этом! Засыпал и просыпался с одной и той же мыслью, от сознания вины хотелось из окна выпрыгнуть, повеситься. Пока над выбором думал – напивался. Сейчас не пью, не переживай.

– Ты тоже не переживай, алкоголик из тебя не получится. Они иначе говорят, иначе двигаются, иначе смотрят, я мгновенно определяю, с первого взгляда.

– Ну спасибо, утешила. Ты не перебивай пока, послушай как есть, а то я мысль теряю. Мне есть что тебе рассказать.

– Да я и не перебиваю, я слушаю. Нужно, чтобы ни звука, босс? – Рита попробовала пошутить, но шутки Алексей не воспринимал, явно.

После непродолжительной, но достаточно бурной паузы разговаривали они уже в постели, любовь с разговорами, сон наяву, а спать не хотелось вовсе.

– Молчание в любви. Правило железное. Но я свое отмолчал, а в последнее время понял, что неправильно это. Разговоры с самим собой, внутреннее подполье, герои внутреннего подполья, чушь. У меня не будет тайн от тебя.

– Не зарекайся. Вдруг появятся.

– Я обещания выполняю.

– Странно. Наверное, это нас и роднит.

– То, что нас роднит более всего, называется абсолютное физиологическое совпадение.

– Ты еще скажи – мне ни с кем не было так хорошо, как с тобой. – Рита засмеялась, смех остановить не могла, Алексей за водой на кухню сбегал. – Подожди, я выпью, ты сейчас брызгать на меня начнешь, я знаю.

– С чего это вдруг, дорогая? За кого ты меня принимаешь? Вот, я понял, подожди, выскажу. Как собака – понять могу, а высказать не умею.

– Собака? Мне в голову не приходило такое сравнение, но пожалуй, ты похож на терьера. На черного, большого и верного.

– Русский черный терьер. Исповедь черного терьера, ты меня будешь слушать, наконец? Я молчун, но в последнее время возненавидел себя за это.

– Я слушаю внимательно. Ты трижды рассказал о себе, что ты молчун. – Смеяться ей хотелось по-прежнему, но не рискнула, сдержалась.

– Сегодня я был в клубе «Амели», ну да, моя собственность. Разбираться с делами приходится, дел много, но все откладываю. Сегодня безотлагательно помчался – перестрелка была. Кого искали? Меня, Рита, меня. Подожди, не перебивай, я позже скажу, что и почему. В порядке или в беспорядке, но расскажу тебе интереснейшую историю. Клуб я закрываю. Почему? Я давно решил, позже поймешь почему. Мой отец строительным трестом управлял, крепкий и сильный мужик. И рисовал, и стихи в доме звучали, с утра по воскресеньям бархатный голос Яхонтова. А «Медного всадника» отец наизусть шпарил, я благодаря ему Пушкина полюбил. И не только Пушкина. Блок, Есенин, Евтушенко. «Со мною вот что происходит, совсем не та ко мне приходит…»

– Странно, очень много общего с моим отцом. Он тоже был для меня идеалом мужчины, красив и прекрасно образован… какое счастье, что много работал и было ему не до меня, а то комплекс Электры обеспечен!

– Не переживай, идеальный отец – это главный признак наличия этого комплекса. Не самый худший комплекс, людей без комплексов попросту не существует.

– Странно, до сей поры я считала, что я без комплексов.

– Это означает, что ты незакомплексована, с этим я согласен. Но не означает, что комплексы отсутствуют. Закомплексованность – внешнее, форма поведения, не более того.

– Ты и психологией занимался?

– Да чем я только не занимался, дорогая! Вот… сейчас заметил, что нос у тебя на кончике чуточку расклубниченный, свет так упал. Тебе идет. – Время от времени он запускал ладонь в щедрую копну Ритиных волос, подушечки пальцев играли, нежничали, он разглаживал спутанные кудри, отодвигал прядки, налипшие на лоб и щеки, открывая ее лицо, и долго всматривался, будто запоминая, любовался и не скрывал этого. – Я люблю тебя! – И снова пауза, они оба вслушивались в зависшую гроздь звуков, три простых слова, которые ни Рита, ни Алексей очень долгое время вообще не произносили вслух. – Так вот, я открываю новый бизнес. Буду архитектурными проектами заниматься, частные заказы, дизайн и отделка помещений, я в Майами интереснейший проект сделал! Да и «Амели» – стильная работа, убедительная. Связи у меня наработаны, клубный бизнес способствует. Нужные люди есть на всех уровнях нашего сферического феерического Звездограда. Свои люди. А ты, например, будешь встречать меня по вечерам, а в течение дня обо мне думать. Или писать книги, если тебе так нравится.

– Ты хочешь, чтобы я бросила работу?

– Ну, пока мы дойдем до этого пункта, обстоятельства определенным образом сложатся. Будет понятно, что и кому бросать. Не будем спешить. Планы у меня не то чтоб наполеоновские, но да, «планов громадье». Ты согласна?

– Я не согласна бросать работу. Ты даже не понимаешь, чего мне стоило отстоять себя, выработать собственные методы!

– Ну, к методам мы еще вернемся. А пока пора спать, дорогая. Завтра я тебя снова встречу, на работу отвезу, так что усни счастливой, пусть тебя сомнения не мучают. Трудности в порядке поступления. Преодолеем.

– Я люблю тебя.

– Я люблю тебя. – И снова эхо, зависают звуки, сверкают и переливаются, как осколки стеклышек на вертящемся под потолком шаре в ночном клубе «Амели».

И оба понимали, что убеждают себя, ублажают себя, успокаивают. «Я люблю тебя». Мантру надо повторять до тех пор, пока она не врастет в сознание, не станет частью его. А потом уже – правдой.


Наутро они проснулись синхронно. Утренняя нега сменяется привычной суетой (когда она успела привыкнуть? всего-то второе утро!). Леша ее трогает, так бесстыдно трогает – возбуждение никогда не уйдет, привыкание с другими случается, не с ними! Она в этом уверена.

– Бывает же эта самая chemistry, – она произнесла это вслух.

– Ты о чем?

– Ну, два индивидуума встречаются, и меж ними возникает особое поле. Смотрят друг на друга и ни о чем другом не думают, пространство любви. Химия. Хочешь объяснение? Сейчас. – Рита мигом выхватила нужную книгу с полки. – Ну извини меня за цитату, но примерно так. – Она читает подчеркнуто ровным голосом, как диктор за кадром: «При переживании чувства любви в мозге человека синтезируется 2-фенилэтиламин (РЕА). Его часто называют „веществом любви“. Достаточно простенькое соединение, но зато какие эмоции вызывает! Эмоциональный и энергетический подъем, возбуждение, симпатию, сексуальность. Однако это вещество в организме легко разрушается ферментом моноаминоксигеназой. Считают, что 2-фенилэтиламин синтезируется в организме на начальном периоде возникновения чувства любви.

По мнению некоторых ученых, за развитие последующей влюбленности ответственны эндорфины, „молекулы долговременных любовных отношений“. Известно, что эндорфины обладают морфиноподобным эффектом. По химической природе они представляют собой пептиды. Эндорфины вызывают анальгезию, эйфорию, влияют на память и способность обучаться. Среди эндорфинов наиболее активен b-эндорфин, состоящий из 31 аминокислотного остатка». – Она захлопнула книгу, добавила с мягкой улыбкой: – Вот так, примерно. Извини, если шутка неудачная.

– Да нет, в самую точку, дорогая.

Он помрачнел внезапно, глаза наполнились мукой мученической, уже не в первый раз Рита отмечала, как Алексей «уходит», отстраняется, он здесь и где-то там. Но где?

– Ты сейчас далеко-далеко от меня. Иногда ощущение, что я тебя теряю. О чем ты думаешь?

– Да так, вспомнил кое-что. Дельце у меня одно, придется к моему приятелю подъехать. Он хороший доктор, в химических соединениях, кстати, большой специалист. Хочешь, подъедем вместе, заодно познакомитесь.

– Хочу. И есть повод освободить день. Позвоню, чтоб передали: еду к доктору, встречи на сегодня отменяются.

– Видишь, как просто.

– Да у меня сегодня ничего серьезного не запланировано. Поэтому и просто. Разве ты не рад?

– Я был бы рад, чтобы ты и вовсе перестала морочить несчастным женщинам голову, – сказал он вдруг, с неожиданной серьезностью.

Рита от интонации вздрогнула, такие резкие смены настроения… впрочем, между людьми все просто, и отношения либо есть, либо нет. Им еще предстоит столько узнать друг о друге!

– Ты не в первый раз об этом говоришь, я будто не слышу, отшучиваюсь. Но это очень обидно, зачем?

Она прошла в ванную, долго рассматривала свое отражение в зеркале. Совсем другая женщина смотрела на нее, и женщина ей понравилась. Несмотря на то что ее только что обидели. А полчаса назад ею любовались, она и правда выглядит ожившей! Горячую и холодную воду наконец удалось смешать нужным образом, она запрокинула голову, душ освежал. Обида, легко смываемая струями воды! Да и обида ли? Так, настроение. Химия на то и химия, что эмоциональная сфера постоянно на взводе, а как иначе?


– В ванную, в ванную, Леша, немедленно, ты наказан! – Она затолкала его под душ, чуть ли насильно. – Ты – не повод, чтобы освободиться! Я думать могу только о тебе! Ты постоянно передо мной, как наваждение… Нет никакого смысла пытаться понять кого-то еще. А тебя – сколько угодно. Мучай меня, высказывай все, что накипело, только не молчи!

Рита готовила кофе, тосты с сыром – на скорую руку у нее вполне приличный завтрак вышел.

– Леш, там халат в ванной, унисекс! – до сих пор и момента не представлялось об этом напомнить. Да и незачем, ему нравилось разгуливать обнаженным, ей тоже. Адам и Ева в рамках одной, достаточно скромной квартиры. Но ведь случилось!

Но вышел он в полотенце на бедрах, в лице озабоченность, по-прежнему. Странно, озабоченность ей еще больше нравилась. Крупные черты лица застыли, сделались каменными, угрюмый взгляд. Он ничего не разыгрывает, вот что главное!

Сердце ее снова дрогнуло, хотя при чем тут сердце, какая-то тянущая томная боль во всем теле, боль вожделения, chemistry.

Он сел на табурет у стола, кофе выпил одним глотком, чашечка малюсенькая. К тостам и не притронулся. Сигарета, молчание.

– Ну, при чем тут обиды, Рита! Моя дочь танцевала в ночном клубе, не в моем, в клубе конкурента и врага. Эва тебе об этом сказала? Нет. А почему?!! Она обращалась к тебе письменно, а записок не показала. Я все время об этом думаю – почему? Она постоянно писала тебе, я тетрадку нашел, на каждой странице. «Дорогая Рита!» И рассказ, от которого у меня временами волосы на голове шевелились. Твое счастье, что ты не читала. Она хорошо писала. С тех пор и плакать приучился.

– Но, может, это ты что-то сделал не так? – Рита говорила мягко, ссориться у нее никакого желания не было. – Я не имею права вламываться в чужую жизнь. Могу выслушать, направить, помочь. Переступать известную грань строго запрещено, это аморально!

– Аморально не знать, что девочка, которая к тебе приходила, на грани гибели. Приезжает мерзкий старикан на роскошной машине, увозит ее в свои владения, подсаживает на наркотики, да бог знает на что! А ты ничего не знала! Да у тебя пациентки через одну вены резать начнут, а ты и знать ничего не будешь, решая – а вот стоит мне переступать эту грань или аморально получится?

– У меня не пациентки, а клиентки, «ласточки», так я их называю. Я мотивирую, а не лечу. Насчет Эвы вопрос сложный, ты прав. Она ко мне относилась неравнодушно, я к ней тоже. Была бы она моей дочерью, я смогла бы ей помочь. Это не очень жестоко? То, что я сказала? Случившееся с Эвой, как я понимаю, значительно больше похоже на преступление, чем на самоубийство, я потому и к следователю ходила, мне странной показалась эта история. И до сих пор так думаю, интуиция меня никогда не подводила.

– При чем тут интуиция?

– А интуиция основана на жестком подсознательном просчете, сравниваются отдельные детали поведения, обстоятельств. Поневоле сравниваются. И выводы напрашиваются сами собой. А насчет самоубийств… Ты знаешь, я сама резала вены когда-то. Давным-давно. И опасность моей профессии мне хорошо известна.

– Так ты жертва любви? Или жертва нападения? Или…

– Я жертва любви и дружбы. Это так давно было, в раннем студенчестве.


Историю о Юрочке и Танечке мы с вами, дорогой читатель, уже знаем. И Рита вовсе не предполагала, что придется рассказывать о пережитой боли. По ее теории, это отношениям не помогает, а вредит. К психиатру иди и рассказывай. А любимому мужчине такая информация не нужна. Зачем вспоминать о подруге, что каждый день смотрела на нее – и врала, врала, глядя прямо в глаза. О Танечке, которая…


– Рита, стоп. Предмет переживаний у тебя – подруга, а вовсе не студент. По теории Василия Розанова – он любимый и чтимый мною философ, – получается, что у тебя скрытая склонность к лесбийской любви. Его знаменитая шкала, женщины плюс-минус фактор женственности, десять пунктов в одну и в другую сторону. И если ты выбрала женщину как повод для переживаний – это о многом говорит.