Джудит Френч - Мой нежный варвар

Высоко в горах, примостившись между скалистыми выступами отвесной скалы, два мальчика ежились от холода под овчиной, прячась от запоздалого весеннего снегопада, от снежинок, тающих на лицах и волосах. Их глаза поблескивали в сумерках, которые не мог рассеять мерцающий свет костра.

— Расскажи нам про принцессу амазонок, которую похитила злая колдунья и держала сто лет в плену, — попросил Вал.

Но Юрий закрутил головой, покрытой спутанными кудрями.

— Нет, Кайан. Не надо эту историю. Лучше расскажи нам, как Александр перебрался через городской вал, отбился от тысячи вооруженных мечами врагов и…

— Зачем вам все это рассказывать? — Мужчина опустился на корточки у костра, чтобы положить в него еще дров. На сильной, покрытой боевыми шрамами руке напряглись мускулы, когда он помешивал угли концом своего меча. — Похоже, вы и так знаете эти истории наизусть. Уже поздно, а завтра нам далеко ехать. Лучше поспите, а я буду охранять вас.

— Я не могу. — Золотистый завиток упал на лоб Вала, и восьмилетний мальчуган отбросил его. — Я буду помогать тебе следить за лошадьми.

Юрий зевнул и потер глаза грязным кулачком.

— Я тоже буду охранять! Я не боюсь волков.

— Ты думаешь, что сможешь убить степного волка из своей рогатки? — засмеялся Вал, толкнув локтем младшего брата.

— Я смог бы. Правда, Кайан?

— Волк за секунду проглотил бы тебя, — сказал Вал.

Юрий помотал головой.

— Нет, не проглотил бы. Я бы взял камень и как запустил в него…

— Чтобы убить волка, нужен лук, как у меня. Правда, ему нужен такой лук? Но он еще маленький, он не сможет натянуть тетиву…

— Нет, я не маленький!

Вал снова толкнул локтем Юрия.

— Тихо. Ты хочешь послушать историю или нет? Расскажи нам о принцессе Роксане, Кайан. Пожалуйста.

Воин, прежде чем подняться, долго смотрел на пламя, потом в ночную мглу. Взгляд его был жесткий, как у волка.

— Есть легенда о принцессе, которую удерживало в плену злое заклинание, — тихо начал он. — Она была так красива, что злые волшебники ослепли, взглянув на ее сияющее лицо… Она была так смела, что с помощью золотых стрел своего волшебного лука могла отразить нападение индийских слонов, обученных для войны… А также тигров. — Юрий в волнении вытянулся вперед, — Она побеждала тигров своим мечом. Она убила двух тигров…

Он прервал рассказ, услышав повторяющиеся сигналы бараньего рога, эхо от которых раздавалось в каньоне.

Все молчали, пока Кайан обматывал наконечники трех стрел обрывками шерстяной ткани и затем выстрелил ими из лука. Пламя от костра высоко вздымалось над землей. Через несколько секунд рог протрубил снова.

Пока они седлали лошадей, послышался приглушенный топот копыт. Кайан обнажил меч и жестом велел мальчикам встать сзади. Юрий зарядил рогатку камнем, а Вал вставил стрелу в свой лук.

Четверо всадников, одетых в меховые одежды, возникли из пелены падающего снега.

— Командующий! — крикнул один из них. — Послание от принца Оксиарта!

— Кир, это ты? — спросил Кайан.

— Да. — Худой как щепка воин натянул поводья, останавливая покрытого снегом коня. К ногам Кайана упал обернутый кожей свиток. — Чертова погода! Мы уже неделю ищем тебя.

Кайан развернул пергамент и поднес его ближе к огню, чтобы прочесть. Взглянув на подпись, он убедился, что письмо было от принца.

Кайан!

Сегодня пришло известие от нашего друга из Египта. Все кончено. Наши молитвы не помогли. Птолемей выражает нам свое сочувствие и гнев, что Кассандр совершил то, чего мы все так боялись. Он отнял ее жизнь и жизнь мальчика. Единственным утешением в этот самый скорбный час моей жизни является то, что, как уверяют осведомители Птолемея, ее кончина была быстрой и немучительной.

Она навсегда покинула нас, любивших ее более всего на свете, она потеряна для того, кто так и не узнал ее. Теперь нам придется возлагать свои надежды на сына Македонии, а также вверить ему будущее Двух Царств.

Оксиарт

Кайан дважды прочитал сообщение, прежде чем бросить его в огонь. Ему казалось, что холод из промерзлой земли просочился в его жилы и заморозил кровь. Он смотрел, как пергамент почернел, вспыхнул и рассыпался в пепел. Когда он взглянул на Кира, ожидающего ответа, солдат побледнел и отступил на шаг назад.

— Что случилось, командующий? — спросил один из всадников. — Плохие вести? Это касается принца?

Вал и Юрий подошли ближе.

— Кайан… — начал Вал.

Кайан покачал головой и прыгнул в седло ближайшей лошади.

— Ждите здесь. Следите, чтобы с ними ничего не случилось! — скомандовал он, прежде чем ударом хлыста отправить лошадь навстречу буре.

— Куда ты? — окликнул его Вал. — Там волки!

Широко открыв от страха глаза, Юрий молча схватил брата за руку.

Кайан отъехал на достаточное расстояние, чтобы его голоса не было слышно тем, кто остался у костра, натянул поводья, остановил лошадь, спрыгнул с нее и упал на колени в снег.

— Роксана… — хрипло прошептал он. — Роксана…

Несколько минут он метался, не находя себе места от мучительной боли, не имея сил вдохнуть, отказываясь понять смысл сообщения, которое, как клеймо, было выжжено в его памяти.

Как могло случиться, что она погибла? Этим утром солнце по-прежнему взошло на востоке. Небо раскинулось над горами и бесконечной степью. Ястребы парили в вышине. В реке плавали рыбы. Дети, как и прежде, смеялись.

Как могло случиться, что она мертва, а мир остался прежним и сияющим?

Кайан подавил крик невыносимой боли. Сжав кулаки, он поднял их к черным небесам.

— Я отомщу! — крикнул он, и крик его растаял в порыве ветра. — Клянусь твоей бессмертной душой!

Внезапно лошадь заржала. Тревожно фыркая, животное перебирало ногами, завидев мерцание красных глаз. Кайан поднялся, вынул меч из ножен и повернулся к волкам, испытывая ярость, ужас и… радость.

Средиземное море

Весна, 315 год до н. э.

Женщина с огненно-рыжими волосами была на волосок от смерти. Ее новый вздох возникал тогда, когда всякая надежда иссякала. Ее сердце билось так слабо, что финикийский врачеватель уже потерял надежду еще раз увидеть своего маленького сына. Его таинственная больная, скорее всего, умрет до того, как корабль прибудет в Александрию, и подошва сандалии фараона втопчет его в александрийский песок безжалостно, как мелкого таракана.

Яд был слишком сильным.

Готовя яд, он опасался, что доза окажется чересчур большой, однако ставки были высоки. Командующий Македонии, Кассандр, приказал умертвить пленницу, а Птолемей, фараон Египта и правитель Кипра, хозяин величайшего в мире флота, потребовал, чтобы он доставил узницу в Александрию живой и невредимой. Старинный рецепт яда славился тем, что погружал человека в глубокий сон, чтобы враги приняли его за труп… Но финикиец никогда прежде не пробовал этот яд ни на животных, ни на людях, тем более женщинах.

Он окунул губку в чашу с разбавленным водой уксусом, выжал ее и стер бисеринки пота со лба женщины. Ее кожа была такой светлой, что казалось, будто лучи солнца никогда не касались этого белоснежного лба, но он не мог сказать, было это признаком приближающейся смерти или же естественным цветом ее лица. Он нагнулся к женщине так близко, что его губы коснулись ее уха.

— Не умирайте, госпожа, — сказал он. — Живите дальше, чтобы попробовать вино Египта… чтобы детский смех радовал ваш слух. Живите…

Она не была девственницей, не была и в расцвете красоты. Но она была еще молода, ей было не больше двадцати пяти лет… и она родила ребенка. Ни возраст, ни солнце не оставили на ее лице следов, а великолепная копна волос была медно-золотого оттенка заката на западном море.

У женщины были высокие, резко очерченные скулы; черные брови змеились над окаймленными длинными густыми ресницами миндалевидными глазами цвета корицы, в которых словно блестели крупинки золота. В горле у него пересохло, когда он рассматривал ее нежный рот… Эти губы были такой безупречной формы, что за одно прикосновение к ним можно было отдать жизнь.

Ее тело…

Пот струился по его лицу. Он сглотнул, пытаясь избавиться от комка в горле, стараясь подавить в себе желание, от которого пламенем зажглась кровь и напряглось тело. Он покраснел от стыда. Разве он не учился оставлять в стороне эмоции, чтобы помогать больным и немощным? Эта женщина при смерти. Разве может врач пасть так низко, чтобы позволить плоти затмить разум?

Но соблазнительные линии ее красивой груди и бедер, шелковистая кожа и притягательность густых блестящих золотистых волос были слишком реальны. Ее ноги были длинными и красивыми… ее икры…

Врач поднялся, закрыл глаза и глубоко вдохнул резкий аромат моря и запахи корабля. Знакомые звуки — скрип деревянной обшивки судна, сдавленные стоны гребцов, хлопанье развевающихся на ветру парусов — напомнили ему, почему и зачем он здесь. Осенив себя знамением богини Ашеры и попросив ее защиты, он отошел от женщины, гадая, уж не волшебница ли она, околдовавшая его своими чарами. Бормоча проклятия, он поднялся по лестнице на растрескавшуюся палубу, где соленые брызги и ветер изгнали наваждение из его головы.

Она беспокойно металась на циновке, охваченная вихрем кошмаров и воспоминаний. То она видела золотоволосого человека, который вдруг исчез во мраке и его голос поглотило рычание леопарда. Потом перед ней возник человек с резкими чертами лица и свирепыми, как у тигра, глазами. Ветер и снег осаждали скалистую гору, затем их сменили дикие заросли джунглей, в свою очередь уступив место пустыне, сжигаемой безжалостным солнцем, по которой пробирались суровые солдаты, увязавшие по колено в песке. Она пыталась закричать, но губы потрескались, а горло пересохло, как речное русло. Она не находила в себе сил, чтобы убежать, не могла даже поднять голову. Ее руки, силы которых когда-то хватало, чтобы удержать поводья поднимающегося на дыбы скакуна, сейчас были вялы и неподвижны.

Только ее веки приподнимались при виде приближающихся тысяч копыт и окровавленных мечей… при виде возвышающихся стен города, которые затем рассыпались в прах, уносимые ветром. И всегда возвращался тот золотоволосый человек, поднимал ее сильными руками, шептал на ухо сладкие речи. Она стонала, сражалась за каждый вздох, полная решимости победить, чувствуя, как холодная тьма вечного забвения ждет, чтобы поглотить ее.

— Пойдем, — шептал он. — Возьми меня за руку и иди со мной. Подальше от этой боли и темноты.

Боль наполнила ее голову, погрузила в хаос, затянула в трясину, где она захлебывалась от грязи, где корни опутывали ее. Она боролась, чтобы вдохнуть, ловила ртом воздух и беззвучно кричала. Вдруг возникла искорка света и расширилась, превратившись в целый мир, состоявший из яркого голубого неба и зеленого согдианского луга. Она вдыхала сладкий аромат диких цветов, смотрела на их яркие красные и желтые лепестки, слышала звонкое пение птиц. Вдали, на другом конце равнины, гарцевал на великолепном вороном коне золотоволосый наездник. Он подъезжал все ближе и ближе, ветер ласково трепал его блестящие волосы, играл черными, как смоль, хвостом и гривой коня.

Золотоволосый человек поманил ее:

— Пора.

Ее наполнила сила, и, когда она потянулась к нему, рука, еще секунду назад такая слабая, легко поднялась.

— Верь мне, — произнес он.

— Нет!

Кайан сел и отбросил одеяло из волчьих шкур. Все было так реально. Она как будто была здесь. Ее аромат все еще витал в воздухе. Шепча проклятия, он не одеваясь встал с кровати и открыл массивные деревянные ставни. Холодный лунный свет наполнил комнату.

По каменному полу коридора раздались шаги. Дверь с шумом открылась, и появился слуга, державший в одной руке фонарь, а в другой меч.

— Принц, мне послышалось…

— Ничего тебе не послышалось!

— Но я…

Кайан сдержал сжатый для удара кулак.

— Оставь меня в покое!

Пробормотав извинения, слуга выскочил из комнаты. Кайан вернулся к открытому окну, не обращая внимания на холодный ветер, обдувавший его влажную от пота кожу и волосы.