— Вот это вино уже разбавлено по твоему вкусу, — уверял он, отпивая глоток из ее чаши. — И обязательно попробуй этот хлеб. Он приготовлен по македонскому рецепту и еще теплый.

— Ты кормишь меня как на убой, — запротестовала она.

— Только хорошо подкрепившись, ты сможешь победить меня в новой игре. Она называется пачиши. Тебе уже доводилось в нее играть? Если ответишь «немного», то я удушу тебя покрывалом, ведьма! — Он достал из-под кровати игровую доску. — Так что? Ты раньше никогда не была настолько несловоохотливой, согдианка. Тебе знакома эта игра?

— Это игра индийская, не правда ли, мой господин? — невинным тоном спросила она. — Но разве ты играешь в игры своих врагов?

— Всегда. — Он снова прижал ее к подушкам и звонко поцеловал, а затем уткнулся лицом в ее груди. — Я не выдержу, если ты еще долго будешь прохлаждаться, оставаясь в роли больной, — предупредил он. — Еще неделю, но не больше. Мои чресла горят при мысли о твоем жарком ущелье. — Он отпустил ее и установил начальную позицию для игры. — Я хожу первым. — Он подобрал тунику и уселся на постель, скрестив ноги, с довольным видом. — Я не выношу, когда мошенничают.

Ее не обманула его обезоруживающая улыбка.

— Я никогда не мошенничаю, мой господин.

— Не люблю лукавства. Отцовство моего сына ни у кого не должно вызывать сомнений. — В его голосе послышалась смертельная угроза. — Начальник твоей охраны…

— Это мой родственник, которого ты сам назначил на этот пост. — Она не уклонилась от его взгляда, а встретила его со спокойным достоинством. — Я играю, чтобы победить, — заявила она, — но я никогда не жульничаю.

— Ладно. Но если ты проиграешь… — Он хохотнул. — Если проиграешь, как ты готова расплатиться?

— Тогда ты удовлетворишь желание своего сердца… в полдень на спине слона. — Она потянулась за игровыми кубиками.

— А если я проиграю?

Она заставила себя улыбнуться ему.

— Если проиграешь ты, то слоном будет управлять Европа.

Глава 11

Армия Александра Великого перед индийским походом насчитывала более ста тридцати тысяч человек, включая гвардию — гетайров, или сотоварищей, македонскую тяжелую и легкую кавалерию, азиатскую кавалерию, пеших лучников и мечников, бактрийских всадников на верблюдах, пращников и многочисленные нерегулярные войска различных племен. Гремели барабаны, отряды выстраивались в шеренги, слоны трубили, а молодые лошади пытались выскочить вперед под ругань ветеранов. За табунами коней, стадами рогатого скота, повозками с провиантом и вьючными животными, тащившими механизмы для онагров и боевых машин, следовали торговцы, жены, любовницы, прачки, лагерные шлюхи и дети.


Принцесса Роксана появилась на мраморных ступенях дворца в сопровождении личного телохранителя Волка, Кайана, подчинявшихся ему охранников, Сорайи, а также служанок. С каждым днем силы Роксаны восстанавливались после отравления. Александр пообещал, что она займет место рядом с ним, как только сможет сидеть в седле. Его неукротимая жажда нового заразила и ее желанием увидеть, что же находится за Гиндукушем, так что охватившая ее печаль в связи с отъездом из Согдианы постепенно вытеснялась радостным возбуждением.

Сегодня она не намеревалась садиться на лошадь и по этой причине была облачена в подобающее ее положению одеяние — тунику и штаны, вышитые золотом, а также закутана в прозрачное покрывало. На ногах у нее были башмаки из мягчайшей кожи, прошитые шелковой нитью, они могли выдерживать большие нагрузки. Все женщины, которых она выбрала, чтобы взять с собой, были молоды и прелестны, хорошо ездили верхом и умели обращаться с оружием. Никто не знал, увидят ли они свою родину снова, но над армией Александра витал дух романтики и приключений. Александр, сидя на Буцефале, ждал у основания парадной лестницы. Он волновался, будто зеленый новобранец.

— Скорее, жена! — крикнул он, усаживая ее перед собой на огромного жеребца. — Солнце уже два часа как встало. Нам пора в путь.

Они вместе проехали по извилистой тропе, пробитой в скале и ведущей в долину, до которой надо было спускаться более мили.

— Сегодня нам не удастся много проехать, — сообщил он. — Чтобы выбрать путь в походе, требуется определенное время. — В его глазах сверкнуло возбуждение. — Я осыплю тебя сокровищами Индии! Когда родится наш сын, я вознагражу тебя драгоценными камнями, равными его весу.

— Ты очень щедр, господин, в отношении богатств царей Индии, которые еще предстоит завоевать. Впрочем, ловлю тебя на слове. Я предпочитаю изумруды.

— Значит, это будут изумруды. А теперь посмотри, что я для тебя приготовил. Ты будешь путешествовать с удобствами, маленькая дикарка.

Большая серая слониха стояла спокойно, раскачиваясь из стороны в сторону, а ее морщинистый погонщик пристроился у ее ног, опершись на хобот. На пожелтевшие клыки животного были надеты наконечники из серебра с чеканкой золотом в виде листьев и цветов. Спина слонихи была накрыта попонами красного и золотистого цвета, поверх которых была установлена кабинка с деревянной крышей и затянутым шелком ложем. На голове и плечах слонихи была укреплена замечательная упряжь из красной кожи со сверкающими драгоценными камнями.

Роксана весело рассмеялась.

— Это будет для меня наказанием за все мои прошлые деяния. Я терпеть не могу слонов. А этот ящик скорее подходит для… для персидского евнуха.

— Тем не менее, супруга, она теперь твоя, — заявил Александр. — Ее зовут Тума и ей пятнадцать лет. А это твой махоут, Ники.

Маленький человек встал на колени, но Александр дал ему знак подняться. Погонщик постучал по хоботу железным жезлом, и огромное животное с ревом рухнуло на колени, поднимая пыль.

Слуга приставил к боку слонихи деревянную лестницу, а Александр помог Роксане слезть с лошади и подвел ближе к Туме.

— Твой слон ждет, принцесса, — важно провозгласил он.

На Роксану напал судорожный смех.

— Я не могу, — протестовала она. — Мои воины не смогут сойти с места от изумления.

— Ты ведь не намерена противиться моему приказу? — Александр пытался сохранять серьезность, но она знала, что он тоже готов рассмеяться. — Это средство передвижения, достойное первой жены великого царя.

Обреченно пожав плечами, она вскарабкалась наверх. Внутри башенка была обтянута шелком, выложена подушками и оказалась намного большей, чем представлялась с земли. Роксана расположилась поудобнее, приняла вид, подобающий царственной особе, и слон поднялся на ноги.

— Я никогда не прощу тебе этого, — пообещала Роксана салютовавшему ей мужу.

Посмеиваясь, он вскочил на Буцефала и поехал к сотоварищам, в начало колонны войск.

Повозки, запряженные мулами, везли личное имущество Роксаны. Ими также могли воспользоваться сопровождавшие ее женщины в случае плохой погоды, когда нельзя будет ехать верхом. Волк следовал за слонихой на лохматой степной лошади с большой головой, одна нога которой была словно в белом чулке. Кайан и почетная охрана принцессы ехали впереди. Поднимаясь по ступеням в причудливую башенку, она поймала удивленный взгляд брата. «Ничего, — подумала Роксана, — пусть они пока веселятся, но в подходящий момент я отплачу своему супругу за это представление».

Походка слона оказалась ровной и, после того, как Роксана к ней привыкла, не доставляла беспокойства. Вид, открывавшийся с покачивающегося помоста, был замечательным. Согдиана весной становилась прекрасной, но самым важным было то, что армия захватчиков покидала ее родину, оставляя властвовать Оксиарта. Он должен был присоединиться к основным частям армии через несколько недель после назначения нового правителя. Александр не опасался предательства с его стороны, поскольку с ним поехала Роксана, а также цвет знати Бактрии и Согдианы.

В сущности, большинство соплеменников Роксаны уже свыклись с тем, что Александр стал верховным правителем. Он не проявлял излишней жестокости, а также оставил в неприкосновенности почти все законы Согдианы и не изменил систему налогов. Он не накладывал никаких ограничений на торговлю, которая являлась кровью, поддерживающей существование Двух Царств. Теперь управлять царствами должны были македонцы и согдианцы. Александр обещал, что после индийского похода Оксиарт вернется домой и снова займет свое законное место принца Бактрии и Согдианы.

Искры независимости не были уничтожены и продолжали тлеть в ожидании нарушения баланса власти. В Бактрии и Согдиане постоянно ощущалось стремление к свободе, и так было на протяжении всей истории царств. Пока бактрийцы и согдианцы вели себя мирно по отношению к грекам и Александру, но ситуация в любой момент могла резко измениться.

Главное достоинство передвижной башни Роксаны состояло в том, что принцесса могла видеть все происходящее вокруг, но ее при этом никто не видел. Хотя она и скучала по ощущению мчащейся под ней лошади, но решила подождать, пока ее силы полностью восстановятся. Кампания обещала быть долгой, а она не тренировалась с того момента, как ее пленили скифы. Поскольку она была женщиной, то была легче и обладала менее развитой мускулатурой, чем мужчина такого же роста. Свою слабость можно было компенсировать только ловкостью, быстрым умом и постоянным поддержанием отличной физической формы.

Она вздохнула и проследила за золотым орлом, летевшим от вершины цитадели в направлении долины. Царь воздуха, — гордый орел, — являлся символом ее страны. В седле Роксана ощущала себя сродни орлу — такой же быстрой, свободной и недосягаемой. Волк говорил, что ее скаковые лошади находятся в главном табуне. Вскоре она снова сможет испытать ощущение свободы. Мерное покачивание башни убаюкало ее, и она задремала.

Ресницы Роксаны затрепетали, когда занавеси раздвинулись и она, внезапно проснувшись, увидела рядом с собой Александра.

— Я пришел, чтобы потребовать свой выигрыш, чародейка, — заявил он, протягивая ей золотой кубок. — Вот, возьми его, пока я не пролил вино, а оно, следует сказать, просто превосходное.

— Александр! — воскликнула Роксана, еще не отойдя ото сна.

— А кого ты ожидала увидеть? Любой другой мужчина, едва дотронувшись до этих занавесей, поплатится своей головой. — Он усмехнулся. — Уже наступил полдень, а ты, помнится, проиграла мне.

— О чем ты говоришь? — Она потерла глаза и на мгновение пожелала, чтобы он действительно стал богом. Иметь дело с самим Аполлоном вряд ли было бы труднее.

Он устроился на подушках напротив нее, достал бурдюк и налил чашу до краев.

— Выпей, моя сладкая жена… за нас и за сына, которого ты мне, надеюсь, родишь. Пора уже что-то делать для этого.

— Прямо сейчас? — Она недоуменно посмотрела на него. — Ты шутишь. — Он поймал ее локон и намотал его на палец. — Надеюсь, ты шутишь, — повторила она. — Нельзя ли найти более подходящее время?

Его пальцы соскользнули с ее шеи на верхнюю застежку туники. Она попыталась уклониться, но он потянул ее на себя. Его теплые губы прошлись по ее губам.

— Роксана… — прошептал он. — Я ждал уже достаточно долго.

Опустевший кубок покатился по застеленному ковром полу.

— Ты с ума сошел! Здесь? На глазах у всей твоей армии, а также и моей?

Она хотела вывернуться, но он крепко ее держал. В его глазах сверкал внутренний огонь.

— Роксана, моя армия… — Он зарылся лицом в ее волосы и стал целовать ее, снова и снова. Его пальцы нащупали вторую застежку и быстро справились с ней.

— Мой господин… — слабо протестовала она. — Нет!

— Они ничего не увидят и пусть думают, что хотят. Мне следовало бы уже давно побить тебя. Ты настолько неуправляема, что заслуживаешь такого наказания при свидетелях. — Он тихо засмеялся и слегка ухватил ее зубами за нижнюю губу. — Что же они смогут сказать даже в худшем случае? Что великого царя околдовала его собственная жена? Так это правда. — Он снова ее поцеловал и прошептал: — Разве у твоего народа считается греховным желать собственную супругу?

Присутствие Александра оказывало на нее опьяняющее воздействие, и, чем больше она сопротивлялась, тем более сплетались их тела.

— Я вышла замуж за безумца, — пробормотала она.

Однако она знала, что если это и безумие, то она его вполне разделяет. Почему она не в силах противиться обаянию этого македонского завоевателя? И почему близость с ним заставляет ее позабыть о голосе разума? Александр привлекал ее не только своим умом и даже не физически. Ее душа тянулась к нему так же, как к одинокому оазису тянется все живое.

Ее пульс участился, когда он расстегнул третью золотую застежку на тунике и прижался страждущими губами к ложбинке у основания ее шеи. Она пыталась протестовать, но слова растаяли на ее губах. Проще было прекратить дышать, чем противиться ему в том, к чему он стремился.