Александр взял у служанки кубок с вином и стал пить.

— Что же мне делать без него? Я готов отдать свои глаза, чтобы вернуть его. Я готов даже отдать за это все свое царство.

— Это был не человек, а лев в людском обличье. Ты должен построить мемориал, достойный его имени, — тихо сказала она, — чтобы будущие поколения знали о делах и величии Гефестиона.

— Да. — На мгновение жизнь вернулась на окаменевшее от горя лицо Александра. — Я воздвигну ему такой памятник, какого мир еще не видел. — Его голос пресекся. — Он будет из иного мира опекать моего сына.

— Пойдем, мой господин. Твои командиры ждут, и ты должен с ними встретиться, — настаивала она. — Позже, когда ты отдохнешь, то сможешь спланировать строительство монумента в честь Гефестиона. Он заслуживает самых высоких почестей.

* * *

Спустя несколько недель Александр решил, что не может больше оставаться в городе, где умер Гефестион. После того, как в честь его друга был высечен гигантский каменный лев, Александр заявил о своем решении переехать в Вавилон. Протесты Роксаны оказались бесполезными.

— Если хочешь, можешь оставаться здесь, в Хамадоне, до рождения ребенка, — сказал он. — Я выезжаю завтра.

— Давай возвратимся в Сузы. Поедем куда угодно, но только не в Вавилон, — умоляла она. — Башни Вавилона вселяют в меня ужас.

— Это не более чем капризы беременной женщины.

— Нет, мой господин. Это проклятое место, рассадник всякой скверны. И дело вовсе не во мне. Предзнаменования очень плохие. Твои прорицатели принесли в жертву быка и утверждают, что его печень оказалась увеличенной, а некоторые внутренности отсутствовали.

— Это не более чем религиозные предрассудки. В Вавилоне я построю для Гефестиона настоящий мемориал. Поедем вместе или оставайся здесь, если пожелаешь, — упрямо твердил он.


После смерти Гефестиона Александр перестал делить с ней ложе. Он снова начал проводить ночи в кругу сотоварищей, бесконечными возлияниями поминая своего друга. Он стал угрюмым, неразговорчивым и прекратил делиться с Роксаной своими мыслями.

— Я поеду туда, куда направляешься ты, — заявила она, — поскольку не могу допустить, чтобы наш сын родился без отца, который принял бы его в свои руки.

Роксана, преодолев сомнения и нерешительность, отдала своим женщинам приказ собираться в путь. В ее состоянии путешествие в Вавилон было трудным, но она не могла позволить себе находиться вдали от Александра, несмотря на свой все возраставший страх перед этим городом. Без защиты Александра с ее ребенком могло случиться все что угодно. С каждым днем круг ее врагов становился все многочисленней, и даже надежную повитуху вполне могли подкупить, чтобы младенец родился мертвым.


В Вавилоне Александр распорядился начать строительство новой гавани для своего огромного флота. После родов Роксаны и провозглашения наследника империи он намеревался повести свои корабли в новую экспедицию для завоевания Аравии. Он также планировал путешествие вокруг Африки, собираясь присоединить к своему царству все встречающиеся на пути земли. При дворе толпились посланники многих стран, спешивших выразить свое почтение царю-богу, господину Александру, Их подношения пополнили его казну и позволили оплатить строительство новых судов и снаряжение для новых войск.

Во время игр и других мероприятий, организованных в честь Гефестиона, принцесса Роксана оставалась во дворце. После второй траурной церемонии жрецы объявили, что умершего героя Гефестиона следует почитать как божество. Александр приказал разобрать часть крепостных стен Вавилона и использовать полученные каменные глыбы для создания памятника Гефестиону. Он заявил, что после завершения строительства эта гробница станет одним из чудес цивилизованного мира.

Роксана использовала предстоящие роды в качестве уважительной причины своего отсутствия на пышных погребальных играх. Атмосфера Вавилона оказывала на нее тягостное воздействие. Даже красота знаменитых висячих садов не смогла улучшить ее настроение, и она ежедневно молилась перед священным огнем Зороастра за безопасность и рассудок своего господина.

В Вавилоне роскошная женская половина дворца оказалась еще более изолированной, чем в Сузах. По вечерам Александр навещал ее, чтобы справиться о здоровье, а иногда и чтобы разделить вечернюю трапезу, но ночевал он в собственном дворце в окружении льстивых придворных и многочисленных слуг. В этом городе, который Роксана ненавидела, ей приходилось спать в одиночестве, испытывая страх, ее постоянно преследовали зловещие мысли и сны.

— Я не в силах прикасаться к тебе и не имею возможности выразить свою любовь, — пояснял Александр, — поскольку не могу допустить, чтобы моя страсть нанесла вред тебе или ребенку. У нас еще много ночей впереди, моя маленькая звезда, а сейчас тебе лучше спать одной.

— Но я хочу находиться рядом с тобой, — говорила она.

Ее прозрачный белый халат создавал лишь иллюзию одежды. Он весело рассмеялся.

— Ты прекрасна. — Он прижал ее спиной к своей груди и погладил большой живот. — Нашему маленькому сыну не терпится появиться на свет. Когда начнутся роды, ты должна послать за мной, независимо от времени дня или ночи. Я обещаю, что буду с тобой, и ты сможешь взять меня за руку, когда боль станет невыносимой. Мы совершим это великое дело вместе, и я стану первым, кто взглянет на моего сына.

— Лекари и повитухи могут не пустить тебя, считая твое присутствие неуместным.

Роксана откинула с шеи тяжелую копну волос. В Вавилоне наступила жара, которую она едва выносила. Уже пришел долгожданный срок, но ребенок все не появлялся на свет. Сколько же ей еще ждать?

— Я обязательно приду, но только не делай этого сегодня вечером. Медий Тессалийский пригласил меня на пиршество, и я не думаю, что позже буду в состоянии принимать участие в родах. Ты же знаешь, что застолье у него никогда не прекращается раньше рассвета. — Александр поцеловал ее и вышел из комнаты.

— Будь осторожен, мой господин! — крикнула она ему вослед.

Кто такой этот Медий? Она ничего не знала о том, что происходило вокруг Александра. Гефестион оставил после себя пустоту, которую невозможно было заполнить.

Роксана проснулась внезапно, ощущая во рту резкий привкус страха. Где-то завыла собака, и она вздрогнула, все еще не освободившись от затуманивших ее сознание сновидений. В воздухе повис запах ладана, а покрытый плитами пол освещал единственный луч лунного света. Стены древнего дворца давили на Роксану с непомерной тяжестью горы. Она закрыла глаза и снова увидела ужасные картины своего сна, в котором башни Вавилона стали рушиться, погребая под собой его стенающих жителей.

Она встряхнулась, окончательно просыпаясь, и потянулась к кувшину с тепловатой водой. Ее внимание привлекло попискивание. Она тихо подошла к коробке с крошечной львицей и принесла ее в свою постель.

— Ты тоже не можешь заснуть? — прошептала она и прижала к себе малышку. — Здесь нет места для дикарей, верно? Да, здесь нет места для нас обеих.

На следующее утро Роксана проснулась, чувствуя себя разбитой после беспокойной ночи. День оказался таким же, как и предыдущий, длинным и утомительным. Она занялась проверкой люльки для младенца и приготовленных для него вещей. На маленьком столике возле пустой люльки лежал забытый Александром свиток с «Илиадой» Гомера. В Хамадоне он оставил его у их постели, а потом его по ошибке упаковали вместе с ее вещами. Зная, как дорожил Александр своей библиотекой, Роксана решила отнести эту эпическую сагу в покои супруга.

Протокол, в соответствии с которым принцесса могла попасть во дворец великого царя, мог свести с ума кого угодно. Кроме того, в Вавилоне она должна была пользоваться закрытым паланкином, чтобы не шокировать толпы персов своим открытым лицом. Когда она, наконец прибыла к царским воротам под охраной Кайана и двух дюжин бактрийцев, дорогу им преградили четверо дородных македонцев.

— Нам приказано никого не пропускать, — неприветливо заявил один из стражников.

— Передайте Александру, что здесь находится принцесса Роксана, — рявкнул в ответ Кайан. — Он примет ее.

— У меня четкий приказ — никого!

Роксана отдернула занавеску, а Кайан подал ей руку, помогая выйти.

— Я здесь для того, чтобы увидеть мужа, — заявила она. — Если вы дорожите своей шкурой, не мешайте мне. — В ее руке сверкнул кривой кинжал. — Дотронься до меня, и ты умрешь, македонец!

Лицо солдата побагровело, он шагнул в сторону. Роксана кивнула, и Кайан пинком распахнул двери.

Когда она увидела Александра, то собрала все силы, чтобы не выдать своего смятения. Его волосы были мокрыми от пота, а лицо стало болезненно одутловатым. Тучный лекарь с огромной бородой, одетый как вавилонянин, повернулся к ней и дал знак сохранять молчание.

— Великий царь спит, ваше высочество. Вам не стоит беспокоиться. Это всего лишь легкий приступ летней лихорадки.

Роксану охватил леденящий ужас. Лихорадка? Гефестион тоже умер от лихорадки. Она проигнорировала слова лекаря и, подойдя к Александру, положила руку на его влажный лоб.

— Почему мне не сообщили о его болезни?

Лекарь важно прочистил горло и понизил голос.

— Господин Александр много выпил на пиру прошлой ночью. Все, что ему необходимо, это отдых и хорошее слабительное. Вам здесь нечего делать.

— Он мой муж. Где же еще мне следует быть в этот момент? — Роксана взяла смоченную в воде ткань, выжала ее и приложила к виску царя.

Александр открыл глаза.

— Роксана? Что ты здесь делаешь?

— Тихо, мой господин. Я пришла, чтобы позаботиться о тебе. — Она нежно поцеловала его. — Как ты себя чувствуешь?

— Так, будто побывал под ногой слона. — Он попытался засмеяться. — Ты не должна оставаться со мной. Это может повредить ребенку.

— Этот ребенок должен быть таким же крепким, как и его отец, мой господин, если только останется в живых. Постарайся заснуть, а я побуду рядом. — Роксана повернулась к Кайану. — Пошли кого-нибудь за моим сундучком со снадобьями и прикажи принести свежей воды и фруктового сока.

— Я уверяю вас, принцесса, — вмешался лекарь, — что у меня есть все необходимое для лечения великого царя.

— Пошли также за Птолемеем, Кайан. Эти лекари вечно досаждают мне своими мелкими придирками. — Она взглянула на врачевателя. — Я сама обладаю достаточными познаниями в медицине, вавилонянин.


Уже поздно вечером Александр открыл глаза и обменялся несколькими фразами с Птолемеем и Роксаной. В ту ночь она спала рядом с ним одетая, мгновенно просыпаясь, когда он начинал беспокойно ворочаться, и давая ему при необходимости снадобья и воду. Но вскоре снова начался приступ лихорадки и лекарь вернулся в царские покои с греческими жрецами и другими лекарями.

Птолемей отвел Роксану в сторону и тихо заговорил с ней. Он был весьма озабочен.

— Это нечто большее, чем последствия ночных возлияний, госпожа, — сказал он.

— Тебе нет никакой необходимости сообщать мне очевидное. — Ее лицо побледнело. — Боюсь, что его отравили.

Птолемей покачал головой.

— Не произноси больше подобных слов, — предостерег он ее. — Уже ходят слухи, что его отравила именно ты. — Глаза Роксаны расширились от гнева. — Успокойся, у него невероятная способность восстанавливать силы. Однажды он ухитрился оправиться после девяти ран, которые наверняка погубили бы обычного человека. Однако я думаю, что тебе лучше вернуться в свой дворец. Ночные бдения не сулят ничего хорошего твоему будущему ребенку, и, если плохое станет наихудшим, наследник Александра должен стать предметом твоей максимальной заботы.

— Но я не хочу оставлять его, — протестовала Роксана. Прибыл Пердикка с группой сотоварищей, и Александр с усилием приподнялся, чтобы поговорить с ними.

— Принцесса! — позвал Роксану Пердикка. — Великий царь Александр желает тебе что-то сказать.

Ее супруг попытался сесть, а она опустилась рядом с ним на колени и, взяв его руку, поднесла ее к своим губам.

— Лежи спокойно, мой господин, — умоляла она. — Ты не должен понапрасну тратить силы.

В его глазах мерцал лихорадочный блеск.

— Не беспокойся, — прошептал он потрескавшимися губами. — Ты обязана думать о моем сыне. Возвращайся к себе. Я приду, как только справлюсь с этим недомоганием. Похоже, что ты чувствуешь себя хуже, чем я.

Роксана не могла унять дрожь.

— Мой господин, я должна остаться с тобой.

— Пердикка! — Александр схватил ее за руку. — Я поручаю свою госпожу и ее сына твоей заботе. Если я умру, он унаследует мой трон. — В его глазах промелькнул отблеск былого пламени. — А она… это самое дорогое из всего, что я завоевал.

Пердикка обратился к Роксане.