Джудит Френч - Мой нежный завоеватель

— Убери отсюда моего зверя, но поклянись мне, что с ним ничего плохого не случится.

— Твои желания, дорогая, — это мои желания.

Охваченный нетерпением, стремясь как можно скорее начать с ней любовную игру, он вернулся к двери и отдал необходимые распоряжения.

Через несколько минут вошли два крепких бактрийских зверолова. По команде Роксаны кошка прижалась к полу, и они пристегнули к ее ошейнику бронзовую цепь.

Александр закрыл двери на засов, как только слуги удалились вместе с леопардом.

— А теперь перейдем к более приятным занятиям.

— Да, — сладким голосом согласилась она.

Снова достав меч, он двумя мощными ударами разрубил удерживавшие ее цепи. Роксана соскользнула на ложе, распустив волосы, чтобы скрыть за ними лицо.

Александр убрал меч в ножны, расстегнул ремень и позволил своему оружию упасть на пол. Затем он потянулся к новобрачной, но та оказалась для него слишком быстрой. Она спрыгнула с дальнего края ложа, метнулась к окну и распахнула ставни.

Ее глаза расширились, и он прочел в них страх.

— Ш-ш, ш-ш, — прошептал он, будто перед ним находилась пугливая кобылица, — отойди оттуда. Ночной воздух очень холодный.

— Неужели? — Она оперлась одной рукой о подоконник, и ее мускулы напряглись.

— Роксана! Нет!

Внезапно ему показалось, что она намеревается выпрыгнуть. Расстояние до выложенного каменными плитами внутреннего двора составляло примерно пятьдесят футов.

Он пересек комнату за время, равное одному удару сердца. Ее пальцы уперлись в его плечо, а он попытался обнять ее.

— Не бойся, — шептал он, пытаясь поцеловать ее в губы, и ее ледяная оболочка треснула.

— Я боюсь? — Кулак Роксаны угодил прямо в его правую скулу. Она разрядила всю свою ярость в этом внезапном ударе.

От неожиданности он отпустил ее и, еще не вполне веря в происшедшее, схватился за свою быстро опухающую щеку.

Она восстановила равновесие и с вызывающим видом повернулась к нему.

— Я боюсь? — С ее языка сорвалась целая дюжина бактрийских ругательств.

Он снова попытался ее схватить, но она увернулась, оставив в его руке клочок шелка цвета морской волны.

— Иди ко мне, — приказал он. — Что ты намерена…

Мимо его уха просвистела золотая тарелка, а изюм, лежавший на ней, попал ему в лицо. Он уклонился, едва избежав попадания серебряного кувшина.

— Ах ты, маленькая горская дикарка!

Он бросился в лобовую атаку, но в последний момент ушел влево. Она, в свою очередь, тоже напала на него и ударила в пах острым коленом, а затем неожиданно бросилась на пол. Он застонал и кинулся на нее, но она, увертливая как угорь, откатилась в сторону.

Он резким броском накрыл ее сверху, прижимая лицом к медвежьей шкуре.

— Я не хочу обидеть тебя, — начал он. — Но я…

Она ухитрилась перевернуться на спину, задыхаясь от напряжения, ее белая кожа была влажной.

— Может, мне станцевать для твоего удовольствия, как обычной шлюхе? Или ты ожидаешь, что я буду обслуживать и твоих солдат?

— Хватит болтать! — произнес он, заставляя Роксану откинуть голову, прижимаясь к ее рту горячими и жесткими губами. Ее губы раскрылись, и его язык скользнул в шелковую пропасть. Она выгнула бедра, прижимаясь к его чреслам. Задыхаясь, он приподнялся, чтобы заглянуть в ее лицо. — Ты… — Он замолчал, осознавая, что прочитал в этих золотистых глазах не страсть, а угрозу.

Роксана извлекла из-под ложа согдианский кинжал и приставила острое, как бритва лезвие к его горлу.

— Если я твоя жена, то и обращайся со мной, как с царицей.

— Брось нож. — Александр сказал это совершенно хладнокровно. — Брось его, Роксана, или умрешь.

— Неужели ты думаешь, что я боюсь смерти? — Это была ложь, высказанная, чтобы убедить скорее себя, чем его. Ее сковал ужас, наполнивший рот привкусом меди, а сердце билось в груди так, что он мог бы слышать его удары. — Наверно, ты спутал меня с обычной потаскухой, которую можно использовать, а потом выбросить. Я скорее умру, чем приму позор…

— Позор? Чем же я могу опозорить тебя? — Его мощные мускулистые ноги удерживали ее, словно ловушка, на густом меху медвежьей шкуры. — Ты — первая женщина, которую я беру в жены.

Она ощутила, как его горячее и жесткое копье уперлось в ее бедро. Внутри Роксана трепетала, как степная трава перед бурей, но ее рука, сжимавшая кинжал, оставалась твердой.

— Отдай мне нож. — Тон его голоса смягчался, по мере того, как улыбка, искривившая его губы, стала расцветать в его прекрасных глазах. — Неужели я настолько уродлив, что ты предпочтешь умереть?

Его лицо оказалось очень близко… так близко, что она увидела даже крошечный порез на щеке от сегодняшнего бритья. Его голос звучал хрипло и неожиданно волнующе.

«Один удар, — подумала она. — Всего один удар, и этот грек больше не будет сжигать города… не поднимет меч на моих подданных».

— Неужели твоя клятва ничего не значит? Чего же тогда стоит обещание принцессы Согдианы?

Его вопрос ошеломил ее. Кем же ее можно будет считать, если она не сдержит слова? Содрогнувшись, она выронила кинжал из своих пальцев. Он поднял клинок и запустил его через комнату с такой силой, что он ударился о противоположную стену и зазвенел, упав на каменные плиты пола. Она заставила себя встретиться с Александром взглядом в уверенности, что он намерен ее задушить.

— Разве я давал тебе повод проявлять враждебность? — Грубо подхватив ее, Александр встал и прошел несколько шагов до ложа, удерживая ее легко, как ребенка. — Мы больше не враги, Роксана, но когда ты в следующий раз поднимешь на меня оружие, будь готова его применить.

Александр завладел губами своей жены еще до того, как опустил ее на постель. Она молча наблюдала за тем, как он сорвал с нее одеяние и накрыл ее своим обнаженным телом. Она закрыла глаза, приказывая себе не дрожать, приготовившись заплатить дань завоеванной женщины. Она ожидала боли, грубого обращения, но твердо решила выдержать все, что бы ни случилось.

Его атака оказалась гораздо более изощренной, чем она предполагала.

Его губы прошлись по ее губам с легкостью перышка, и это была нежнейшая ласка. Теплое дыхание, которое она ощущала на лице, было чистым и манящим, как весенняя мята, а его запах окутал ее колдовским туманом. Он, несомненно, был чужаком, но его могучее тело источало аромат всепоглощающей мужественности.

Она заморгала, смахивая с ресниц выступившие слезы, и отвернулась, чтобы он не смог заметить затаившийся в ее глазах страх.

— Делай все, что хочешь, — прошептала она, — но не жди от меня взаимности.

Он мог овладеть ее телом, но она не позволит себе забыть, что он пролил кровь ее соотечественников, не позволит его обманчиво ласковым прикосновениям заставить ее забыть о том, кем он является в действительности — варваром-завоевателем.

Он нежно убрал прядь волос с ее увлажнившегося лба.

— Не думай о том, что случилось на войне, — сказал он. — Это уже прошлое. Ты принцесса и знаешь, что царям часто приходится делать то, что не доставляет им никакого удовольствия. Но когда я увидел тебя, Роксана, подумал о тебе не как о согдианке, а как о женщине. И эту женщину я пожелал взять в жены. — Он поцеловал ее в левое веко. — Ты так дрожишь, малышка. Если бы я вознамерился обидеть тебя, разве просил бы твоей руки у Оксиарта?

Он взял твердой рукой Роксану за подбородок и повернул ее голову так, чтобы поцеловать в правое веко.

Она замерла, словно стала мраморной статуей, затаила дыхание и попыталась не обращать внимания на охвативший ее кожу жар. Он целовал ее брови и скулы, а потом нежно обхватил губами ее нижнюю губу. Она ощутила, что этот грек мгновенно разрушил всю ее линию обороны, и не могла найти в себе силы противиться окутывающему ее наваждению.

— Моя прекрасная жена, — прошептал он, — должно быть, ты богиня, принявшая земное обличье. Я не видел женщины, равной тебе по красоте, во всей Персии. — Его пальцы прошлись по арке ее брови и опустились вдоль щеки, чтобы прикоснуться к ямке на шее. — Неужели у тебя сердце изо льда, моя маленькая звезда? Разве я так уж неприятен тебе?

Вспышки ярких ощущений закружились в ее сознании, когда жесткие пальцы Александра стали ласкать ее кожу, исследовать и заявлять свои права на все, что теперь перешло в его собственность.

У нее перехватило дыхание, пульс участился, а внизу живота стало расти напряжение. Мысли ее смешались, и в сознании стали возникать совершенно невозможные картинки.

— Ты чужеземный маг! — воскликнула она, открывая глаза. — Колдун!

— Но почему? — Он прижался носом к ее уху.

— Как мог ты иначе захватить цитадель? — выпалила она, почти задыхаясь. — Ни один смертный не в силах…

Он со смехом поцеловал ее в губы, крепко, быстро и дразняще.

— В этом нет никакого волшебства, это лишь искусство скалолазания, — сообщил он, прекратив поцелуй прежде, чем она стала протестовать, и оставив ее потрясенной изощренностью его атаки и силой собственной реакции. — Горы Македонии тоже труднодоступны.

Умные пальцы, которые так искусно ласкали ее шею, опустились ниже, чтобы ознакомиться с полусферами ее грудей.

Ее губы задрожали, а сердце заколотилось, как у юной лошадки, впервые ощутившей узду.

— Негодяй!

Он снова засмеялся.

— Отец часто говорил мне то же самое. Моя мать утверждала, что ее любовниками были Зевс и Аполлон, хотя трудно всерьез воспринимать ее россказни.

— Ты не бог!

— Это мы еще посмотрим. Возможно, что к утру у тебя сложится иное мнение. — Теперь он потерся носом о ее шею и мурашки побежали по ее плечам. — Многие женщины так считали, основываясь на божественных размерах моего мужского достоинства.

— И мужчины тоже, я полагаю.

Он хмыкнул.

— Ты наслушалась басен моих врагов. Это ложь.

— Мне кое-что известно о повадках греков.

— Если желаешь узнать обо мне правду, то спроси Гефестиона. Я всегда предпочитал женщин.

Она отвернулась.

— Думаешь, я так легко прощу тебе оскорбление на свадебном пиршестве? Как мог ты так опозорить меня перед своими людьми? Неужели ты заставил бы свою жену, будь она гречанкой, плясать, словно она наемная танцовщица?

Он взял ее грудь в руку, и Роксана ощутила, как напрягся и затвердел сосок.

— Я просил тебя потанцевать со мной не для того, чтобы нанести тебе оскорбление. — Наклонив голову, он стал пробовать ее груди на вкус. — Я лишь хотел показать всем твою красоту и даже не мог себе представить, что это может тебя обидеть.

Она почувствовала, как его язык, влажный и горячий, дразняще похлестывает ее нежную кожу. Дыхание застыло в ее горле, когда он обхватил сосок губами и стал посасывать его, наполняя ее тело стрелами потрясающе ярких ощущений.

— Не стоит просить того, что уже твое, — выдавила она из себя.

— Я хочу, чтобы ты сама этого захотела, — пояснил он. — Я никогда не беру женщин силой. — Он поднял голову, чтобы заглянуть ей в глаза, а затем снова обратил все свое внимание на ее груди, перемежая поцелуи, облизывание и посасывание до тех пор, пока ее злость и страх не уступили место необузданному желанию.

— Мне доводилось слышать совсем другое.

Во имя Священного огня, что это он сейчас делает? Кровь забурлила в ее теле, и она тихо застонала.

— Неужели ты веришь всему, что слышишь?

Его руки продолжали свое неустанное скольжение по ее телу, касаясь интимных мест и вызывая такое наслаждение, о котором она не смела и мечтать.

— Ты солдат, — сказала она в ответ, отчаянно пытаясь игнорировать сладостные ощущения, которые угрожали поработить ее. — Ты завоеватель.

— Неужели?

Его тихий смех всколыхнул ее кровь, вызывая импульсы неизведанного удовольствия, пронизавшие ее с головы до пят. Он нашел ее губы и поцеловал так, как никто раньше не целовал. Его жаркий язык проскользнул глубже, и она приникла к Александру, ощущая, как бешено закружилось все вокруг. Пламя в ее крови стало нестерпимой пыткой, и она уже не в силах была оставаться неподвижной. Барьеры ее разума разрушились под напором его запаха, вкуса его губ и даруемых им ощущений.

К своему стыду, она обнаружила, что не может преодолеть искушение прикасаться к нему, изучать пальцами его могучие плечи, упругие мышцы его сильных рук и жесткие квадраты мускулов плоского живота. Роксана еще никогда раньше не была так близка с мужчиной. Пытаясь прийти в себя, она чувствовала телом вулканический жар его тела, видела блеск его повлажневшей кожи, ощущала мерное движение его груди.

Их взгляды встретились, и они на мгновение остановились, чтобы передохнуть, а она прочитала в его серо-голубых глазах восхищение.