Елена Рейн - Мой Охотник

– Я не хочу выходить замуж! – не прерывая зрительного контакта, очень громко отчеканила. – Не нужно заставлять и уговаривать.

– Ты не так поняла, дорогая, – мужчина старался говорить спокойно, объясняя то, что, оказывается, всем понято, кроме меня. При этом Котлов скривился и задержал мысль, что отметила по мимике, а потом все же решил продолжать. – Мой сын уже дорос до того возраста…

– Нет! – проговорила, уверенно смотря ему в глаза.

Николай Федорович прищурился, и ни с того, ни с сего, с обвинением бросил:

– Это все из-за его ранения, да? Ты не хочешь с ним возиться, возможно, рассматриваешь здоровых парней. Это, конечно, понятно и вполне ожидаемо, но не рассчитывал на такую подлость от тебя. Был очень хорошего мнения о девушке своего сына, а ты… вот так. Разочарован. Поражен.

Не понимала нападений и обвинений. Считала их необоснованными, направленных на то, чтобы обвинить меня с целью добиться желаемого.

Встала с дивана и спокойно проговорила:

– Извините, я хочу уйти.

Не ожидая таких слов, когда должны быть оправдания, мужчина изменился в лице, с непониманием поглядывая на меня. Посмотрел по сторонам, обдумывая свое и мое поведение, а потом буркнул:

– То есть так и есть?

– Нет, но замуж я не собираюсь, – уверенно ответила, считая свой ответ достаточным на его гневные подозрения.

Мужчина резко поднялся и раздраженно выдал:

– Так в чем проблема? У тебя еще есть варианты, или ты…

– Нет. Я не хочу замуж, и прошу оставить эту тему.

Мужчина недовольно сжал губы в одну линию и отвернулся. Через секунду он вздохнул, а потом вновь посмотрел на меня, пронзительно рассматривая, пытаясь что-то найти.

– Думаю, ты меня не так поняла. Я хочу счастья тебе и своему сыну, и уверен, что только ты можешь дать ему это. Честно говоря, не понимаю, почему вы до сих пор еще не обрадовали меня приятной новостью, и очень разочарован. Хочу, чтобы мой приемник был счастлив. Главная цель жизни. Поэтому прошу не обижаться и все же дать мне возможность сделать вам сюрприз.

– Николай Федорович, не нужно. Мы сами, если захотим. – Котлов молчал, оценивая мой ответ, а я продолжала: – Спасибо за разговор. Если вы не против, я пойду.

Он кивнул и, когда я уже была у двери, буркнул:

– Мне сказали, что ты любишь ходить по саду.

Повернулась, немного растерявшись, а потом взяла себя в руки и проговорила:

– Да, нравится. Или нельзя?

– Можно, но левое крыло – не место для прогулок такой красивой барышне

– Почему? – поинтересовалась, желая узнать, что он мне скажет, чтобы сравнить с ответом Ивана.

Мужчина замялся, вновь подошел к столику и, налив в стакан янтарной жидкости, залпом выпил, не сморщившись при этом. Погладил подбородок и нехотя выдал:

– Поверь, не стоит.

Кивнула, считая, что это не ответ, но другого Котлов не мог дать. От волнения закусила губу, в полной уверенности, что Николай Федорович и Иван в курсе того, кто находится в том доме и что с ними творят, а потом спросила:

– Можно идти?

– Да, конечно. Но Рита, надеюсь, ты передумаешь…

– Всего доброго, – поспешно заявила и вышла из кабинета, чувствуя себя грязной после такого разговора. В голове было только одно – отец и сын врут, не желая поведать, почему нельзя ходить в левое крыло. И наверное, только один человек сказал правду – неприятный охранник, заявивший, что получу пулю в лоб, если сунусь туда.

Двигалась очень быстро, пока не оказалась в своей комнате. Прошла в ванную и, сполоснув лицо, села на плитку, чувствуя, как дрожат руки. Прислонилась головой к стене и закрыла глаза.

Сейчас была уверена, что я слабая и никчемная. Да, потому что так реагировала на разговор и обстановку. Но этот дом, сад, ненужное общение, угрозы – это все давило на психику и становилось страшно.

Но с другой стороны, если страшно мне, то как же малыш?!

Ничего не понимала. А именно, как же так произошло? Почему… почему они там взаперти? Что они сделали такого, что их заперли там? За что?! В голове не укладывалось жестокое отношение к ребенку. Неизвестно, что с матерью… в каком она состоянии.

Столько вопросов, и ни одного ответа.

Как быть?! Что делать?

Обхватила себя за плечи и с силой сжала, внушая, что нельзя быть слабой, сдаваться. Нужно идти вперед, сделать все, чтобы помочь. А слабой можно быть потом… в объятьях любимого мужчины. А сейчас – нужно действовать.

Через час я переоделась и спустилась на ужин в столовую, где уже находились Котлов, Иван и медсестра, совсем ее не напоминающая. Слишком она резкая, категоричная, целеустремленная.

Высокая, светловолосая женщина, жадным взглядом смотрела на Ивана, всячески прикасаясь к нему, наплевав на всех, а он млел, пытаясь не показывать, что ему приятно ее столь откровенное внимание.

Признаюсь, мне было все равно. Да. Я и раньше не ревновала Ивана, а теперь, в силу сложившихся обстоятельств, совсем не видела его. Но, наблюдая за хищницей, не могла не заметить ее странное поведение, по-иному воспринимая слова, отмечая движения и мимику. В Елене была пугающая сильная аура, давящая с такой невероятной силой, что накрывала любого, погружая в мрачную пустоту, не давая дышать. И не было в ней ничего от медсестры. Совсем. На мой взгляд, медперсонал другой: добрый, понимающий, располагающий, хотя бывает всякое, и некоторые работают не на своем месте, но здесь чувствуется хищная агрессия, не знающая сочувствия и заботы, жесткость во всем, а особенно во взгляде.

Елена чем-то напомнила мне Атаманову Лидию, подругу Валерии, именно повадками сильной львицы, не принимающей поражения, слабости, идущей всегда вперед.

Иван держался странно. Он реагировал на любое движение женщины, что меня удивляло, но постоянно смотрел на меня, чего-то ожидая. Если бы мне было не все равно, то, возможно, я испытала ревность. Вероятно…

Или они этого и добиваются?! Но зачем? Их поведение навело на мысль, что мне можно уйти, но я продолжала улыбаться, считая, что не имею права покидать праздничный ужин. Я должна вести себя нормально, пока Охотник ищет важную информацию.

Шла рядом с парнем, управляющим своим инвалидным электрическим креслом-коляской, слушая монотонный голос Ивана. Хотела ему помочь, но он отказался, заявив, что не инвалид, и до сих пор продолжал:

– Мне неудобно, что так получилось. Принцесса, ты не подумай, мне можно ходить, но все же посоветовали не переусердствовать, поэтому отец купил эту дрянь, чтобы я не считал себя ничтожеством.

Повернулась к нему и с искренним возмущением проговорила:

– Зачем ты так говоришь? Разве инвалиды виноваты, в том, что они…

– Не начинай, – недовольно буркнул мужчина, нажимая кнопки на пульте. Иван сжал губы, выдавая крайнее недовольство, не считая себя виноватым, что мне не нравилось. И почему он такой жестокий? Только о себе думает. Другие для него ничего не значат.

– Нужно быть добрее…

Он протянул руку и схватил меня за локоть, с извиняющейся улыбкой выдавая:

– Прости, любимая. Ты у меня такая нежная малышка, а я… Пойми, мне ужасно хочется быть здоровым.

– Ничего страшного. Все будет хорошо, – проговорила, пытаясь убрать руку, радуясь, что мы уже напротив моей комнаты.

Мужчина довольно улыбнулся и начал подниматься. Не ожидая такого поведения, сделала шаг к нему и воскликнула:

– Зачем? Ты должен отдыхать.

Иван повернулся ко мне, одной рукой держась за ручку кресла, а второй схватив меня за талию, отчего чуть не завалилась набок. Пришлось держаться за него, чтобы не упали, удивляясь, как он вцепился в меня мертвой хваткой.

Котлов был очень высокого роста и худощавый, а пока находился в больнице совсем исхудал, отчего казался выше. Он положил руку на мою шею и проговорил:

– Ты очень красивая. Я… так соскучился по тебе. Мечтаю, когда ты позволишь мне к себе прикоснуться и согласишься стать моей супругой. Я… хочу детей. Много. От тебя. Ты будешь прекрасной женой.

Почувствовала себя неудобно и попыталась отступить, но Иван не дал сделать и шага, так вцепившись, что я чувствовала себя в коконе. Его объятия вызывали неприязнь, и хотелось ударить или закричать, чего не могла себе позволить.

В одно мгновение все тело сжалось от желания, и я лихорадочно посмотрела по сторонам, предполагая, что Сергей рядом. Я только на него так реагирую. Значит, Охотник рядом. Попыталась посмотреть, но Иван взял за подбородок и нежно произнес:

– Принцесса, не бойся ничего. Я с тобой! Все хорошо.

Заметив в темноте коридора мощную фигуру, только попыталась отойти, как Иван наклонился и накрыл мои губы. Испугалась, переживая за то, что может случиться. Была напряжена так, что меня потрясывало. Не отвечала на поцелуй. Стояла статуей, опасаясь реакции своего мужчины. Когда парень оторвался от моего рта, с сожалением смотря на меня, то проговорил:

– Малышка, ты совсем скованна. Может, побыть с тобой, чтобы ты не чувствовала себя в клетке, и мы ближе друг друга узнали?

– Нет. Не нужно, – попросила, надеясь, что Иван уйдет. Но он продолжал сжимать руки, с мольбой в глазах смотреть на меня.

Натянуто улыбнулась и прошептала:

– Я… Извини, у меня послезавтра защита и я…

– Понимаю… понимаю, – говорил, целуя руки, отчего я сдвинулась, но мужчина сразу пошатнулся и я вновь поддержала. Иван провел по щеке, задерживаясь на шее, и чуть сжимая, что стало не по себе, добавил: – Но будь уверена, у нас все будет страстно и горячо. Я вырву все твои воспоминания о том, кто у тебя был. Буду единственным. Ты моя. Моя.

Сказал и вновь накинулся на мои губы в грубом требовательном поцелуе, чего никак не ждала. Было так противно, что попыталась сопротивляться, но он так держал, что, казалось, меня сейчас стошнит.

Через время Котлов отпустил, и я сделала шаг назад, а потом посмотрела вперед, отмечая ярость в глазах Охотника. Прослеживая мой взгляд, Иван посмотрел назад и проговорил.

– Сергей. Я как раз с тобой хотел поговорить.

Мужчина кивнул, отчего его лицо стало суровым и даже опасным, а потом вновь посмотрел на меня. Я тяжело дышала, а потом взяла себя в руки и сказала:

– Всего доброго. Доброй ночи.

Пошла, слыша пожелания Ивана, не отвечая на них. Закрыла дверь и прислонилась, закрывая глаза. Проклятье. Как отреагирует Охотник? Но я ничего не могла сделать. Если только оттолкнуть, и тогда… Посмотрела в сторону и поняла, что мне нужно сполоснуться. Я чувствовала себя такой уставшей, больной, что хотелось немного успокоиться.

В считаные секунды сняла вещи и набрала ванну, не забыв добавить пены с ароматом шоколада и апельсина. Сидела в пене и размышляла обо всем, особенно переживала о встрече с мужем.

И почему боюсь?! Не боюсь! Если он посчитает, что я виновата, пусть не подходит. Почему я должна волноваться? Мы сюда пришли с целью помочь семье, и поэтому нужно вести себя осторожно.

Тем не менее, была очень благодарна мужчине, что сдержался, хотя видела, что он это делает через силу, заставляя себя.

Через сорок минут я вышла из ванной комнаты, не забыв посушиться, и встала напротив окна, наблюдая за могучими деревьями. Светила полная луна, и было так все хорошо видно, что загляденье. В это мгновение подумала о ребенке, очень надеясь, что мальчик нашел мой сюрприз. Страшно было представить, если кто другой нашел. Не представляла, что скажу. Ведь только я гуляла около того куста, да и дети тут якобы не проживают.

Вздохнула и решила прочитать книгу о былинах, рассчитывая рассказать что-то новое и интересное детишкам. Еще бы провести чтение в виде познавательного урока. Можно купить фигурки… куклы и сделать кукольную сказку. Действительно, будет отличный вариант. Тогда возьму быль и сделаю кукольный театр. Уверена, малышам понравится.

Улыбнулась и счастливо закрыла глаза, считая, что Охотник не придет. Не получилось. Да и опасно это. Если бы пришел, испугалась бы. Все потом…

«Удивительно, сегодня я стала женой Сергея. Волкова Маргарита».

Засыпала со счастливой улыбкой на груди и последней фразой в голове:

«Кто бы подумал… мой муж – Охотник».

***

Охотник

Стоял у дерева, сдерживая в себе гнев, чтобы не прибить ничтожество, посмевшее прикоснуться к моей девочке. Ярость. Бешеная. Жгучая. Хотел откинуть эту мразь в сторону, схватить Риту и увести туда, где она будет в безопасности и счастлива. Со мной… Все во мне бушевало от непонимания того, почему я такое допускаю, как могу смотреть, наблюдать и не прибить Котлова.

Но я дал обещание. Обещание узнать и освободить ребенка и женщину из неволи, а значит, должен выполнить. Выслушав, что пацан мне пытался сказать, о своем пожелании, чтобы я отчитывался перед ним, и не услышав от меня ничего, кроме того, что работаю так, как меня устраивает, вышел на улицу. Шел вперед, пытаясь успокоиться, пока не заметил, как оказался у старинного особняка.