Не ссориться с Измайловой.

Не хотеть ее!

Может быть, он когда-нибудь и запомнит. А пока в голове на репите прокручивается ее невозможно чувственный танец… А потом — сцена из ванной. Такая невозможно красивая! Если бы она не была матерью его ребенка, он бы с нее не слезал. Но… Твою мать! О чем ты думаешь, Связерский?!

Богдан рывком встал с кровати и пошел в душ. Холодный душ. Ледяной… Но ничего не помогло. Даже когда он уснул — ему Рита снилась. Горячая, влажная, тугая. Он как подросток проснулся, тр*хая во сне одеяло. Он был жалок. По-настоящему жалок!

Когда Богдан, еще более злой, чем накануне, спустился вниз, все уже давным-давно проснулись и оккупировали кухню. Марк что-то переворачивал на сковородке, Рита сидела за ноутбуком. На ней были надеты короткие белый шорты и голубой воздушный топ с рукавами-фонариками, открывающий полоску кожи на животе с аккуратной лункой пупка. Она выглядела ужасно юной, и лишь только темные круги под глазами портили всю картину. Вот так! Не все ж ему одному бессонницей мучиться! — злорадствовал Богдан, подходя к кофеварке.

— Доброе утро.

— Доброе утро, пап.

— Что это ты жаришь? — повел носом мужчина.

— Бекон. И яичницу… Тебе шесть штук, правильно? — белозубо улыбнулся Марик, оглядываясь на отца через плечо.

Отчего-то эта невинная сцена будто бы узлом стянула его внутренности. Богдан с большим трудом проглотил образовавшийся в горле ком и, пряча за собственной сварливостью захватившие душу эмоции, проворчал:

— Я с вами скоро растолстею…

Рита, наконец, отвела взгляд от монитора и посмотрела на него. Богдан поднял руку, скользнул ладонью вверх по идеальным мышцам живота. В ответ на его движение, взгляд Марго затуманился, выбивая кислород из его легких. Он думал ее подразнить, но даже не представлял, как на него самого подействует ее отклик.

А между тем Рита свела брови и резко встала.

— Я нашла билеты на самолет. Мы вылетаем завтра в шесть утра.

— Как вылетаем? Куда? — Марик широко распахнул глаза и потрясенно уставился на мать.

— Домой. Отдохнули — пора и честь знать.

— Но ты же отпустила меня на целый месяц!

— Это было до того, как ты сломал руку, Марк. Пойми, я не могу оставить тебя больного. И остаться, чтобы за тобой было кому приглянуть, — взгляд Риты метнулся к Связерскому и снова вернулся к сыну, — тоже не могу.

— За мной приглядывает папа! К тому же я уже не ребенок и могу сам о себе позаботиться! — стоял на своем Марк.

— И я вижу, как это удается вам обоим! — взорвалась Рита, отбрасывая в сторону ручку.

Марк открыл рот, чтобы что-то сказать, да только лишь засопел сердито.

Богдан подошел к сыну, потеснил того и выключил плиту. Он не знал, как разрулить эту ситуацию. По большому счету у них с Марком оставалось еще почти две недели, но… и Рите он задолжал. Чем больше он свыкался с новой для него ролью отца, чем сильнее влюблялся (по-другому не скажешь) в собственного сына, тем больше понимал Риту и ее волнение о ребенке. Каким бы с виду взрослым тот не казался.

— Может, вы останетесь еще хоть на пару дней? — оглянулся Богдан.

— Мам, ну… пожалуйста! На пару дней!

— Я не могу! Ты ведь знаешь, сколько у меня работы.

— Знаю, — буркнул Марк, отворачиваясь, и на секунду Богдану показалось, что тот вот-вот заплачет. Во второй раз за это утро его сердце пропустило удар. И, кажется, Рита чувствовала примерно то же самое. Она закусила губу и в отчаянии зарылась рукой в волосы. Заколка не выдержала, её шикарные кудри рассыпались по округлым плечам. Рита с досадой поморщилась.

— Может быть, хотя бы пару дней? — не стал наглеть Связерский, понимая, что решительность Маргариты уже пошатнулась.

— Нет… Нет! Я не могу. Правда…

— Тогда до завтрашнего вечера? Я обещал Марку взять его на охоту за звездами. Этот перелом перекроил не только твои планы.

— Охоту за звездами? Это что… какой-то тур по виллам богатых и знаменитых?

— Нет… — криво улыбнувшись, отрицательно качнул головой Богдан. — Это ночная съемка звездного неба.

— Съемка?

— Да! Папа, знаешь, какие фотографии делает?! Мам, ну, пожалуйста! Пожалуйста-пожалуйста! Давай задержимся хотя бы немного?! — затараторил Марк, прыгая вокруг нее, как в детстве.

— Соглашайся, Рит. Мы выдвинемся прямо сегодня. Небо чистое — позволяет. Утром вернемся, отдохнешь, и каким-нибудь вечерним рейсом вернетесь домой.

В попытке выиграть немного времени, чтобы хорошенько все обдумать, Марго нервным жестом заправила за ухо прядь волос и спросила:

— И давно ты увлекся фотографией?

— Уже несколько лет как… — пожал широкими плечами Богдан.

Вообще-то об этом его хобби знало не так уж и много людей. Как-то не хотелось становиться объектом для бесчисленных шуток товарищей по команде. Тем ведь только дай повод поржать. Им было не понять, как можно променять ночку с какой-нибудь знойной красоткой на ночь в компании мерцающих звезд. Это хобби было слишком романтичным для такого мужика, как Связерский. Слишком девчачьим. Розово-сопливо-ванильным. В общем, он и Марику не сразу о нем рассказал. Просто однажды тот засел за его комп погонять в стрелялки и залип на фотографии заставки.

— Вау! Вот это небо! Офигеть… Я и не знал, что где-то можно увидеть столько звезд.

— А ты и не увидишь. Только на съемке, если правильно установить подсветку и купить самые крутые объективы.

— Правда? А ты откуда знаешь?

— Это моя фотография, — пожал плечами Богдан, вытягивая длинные ноги перед собой и открывая банку с шипучкой.

— Не шутишь? Обалдеть! А это ты где снимал? — палец сына ткнул в экран, а переполненные восхищеньем глаза поймали отцовский взгляд. На Богдана никто и никогда так не смотрел. С таким восхищением, щенячьей любовью и чистым незамутненным поиском выгод восторгом. Может быть, только Ритка… Когда-то давно, в прошлой жизни.

— В Юте. Неподалеку от Долины Троллей. Там охренительно красивые места.

— Вау… Это просто пушка!

— Если хочешь, я как-нибудь возьму тебя с собой, — пробормотал Богдан и залпом допил газировку. Сейчас ему бы не помешало что-то покрепче, но он дал себе слово не пить в присутствии сына. Да и вообще, с его генетикой не стоило налегать на алкоголь.

— В Америку?! Я даже не знаю… Точнее, не думаю, что мама меня отпустит, — плечи Марка поникли.

— Почему сразу в Америку? Звезды — они ведь везде. При желании и здесь можно найти пару стоящих мест.

— Правда?! А оборудование?

— Оно всегда со мной.

Марик вскочил, подпрыгнул едва ли не до потолка и завизжал, ну, совсем, как девчонка. Он потом несколько дней только об этом и болтал, и если бы не тот проклятый аттракцион — Богдан бы уже давным-давно сдался и повез сына к звездам.

— Ну, я не знаю… — сомневалась до последнего Рита. — А что, если билетов на вечерние рейсы не будет? Я уже несколько дней за ними охочусь.

— Оставь это мне. Мой агент — все равно, что волшебник. Он точно что-нибудь придумает.

— Соглашайся, мам! — ныл Марк.

Рита погладила сына по растрепанным, выгоревшим на солнце волосам, скосила взгляд на Связерского и, не сдержав чувств, фыркнула:

— Твой агент — не волшебник. Он известный кусок дерьма. Впрочем, мне с ним детей не крестить.

Совсем как тогда, в первый раз, Марк завизжал и запрыгал по полу так, что дом сотрясся. Но Богдан, кажется, этого даже и не заметил. Он сверлил прожигающим взглядом Риту, играя желваками на скулах.

— Если уж на то пошло, кусок дерьма — это я. Даг просто делал свою работу.

— С большим удовольствием делал.

— Что ты имеешь в виду? — напрягся Богдан.

— Мам… Пап… Я вы о чем вообще?

Марго проглотила готовую сорваться с губ обиду. Нет, ну, каков! Делает вид, что ничего не знает… Почти уже согласившись задержаться еще на ночь, в тот момент ей хотелось лететь от него впереди самолета.

— Да так… не бери в голову, — пробормотала Рита и, схватив тарелку, принялась выкладывать на нее яичницу.

— Но у нас все хорошо?

Рита кивнула, не найдя в себе сил на ответ. Хорошо… Сейчас уже все хорошо. А тогда… тогда она жить не хотела. Её сын, близнец Марка — умер в утробе. Рите были вынуждены вызвать роды, потому что и жизнь второго малыша оказалась под угрозой. Ей так нужна была поддержка, и она впервые! впервые после того, как действительно поняла, что Богдан ее бросил, обратилась к нему. Наплевав на собственную гордость и обещания больше никогда его не тревожить. Из всех контактов у Риты был лишь номер его агента, через которого они решали все юридические вопросы. Передавать такую информацию через посторонних было ужасно неправильно, но у Риты не было выхода. Она позвонила — дрожащим от едва сдерживаемых слез голосом рассказала о том, что их сын умер… Умер. А жизнь второго находится под угрозой… На что она рассчитывала? Уж точно не на деньги, которые ей в очередной раз предложили. Скорее Марго не теряла наивной надежды на то, что ей будет с кем разделить потерю, боль от которой была слишком сильна. Но не случилось… Не случилось, и ладно! Только зачем же сейчас делать вид, что ему ничего не известно?! Это ведь… не по-человечески даже.

— Ешьте, а я пойду… Мне еще нужно поработать с документами.

— А на пляж?!

Рита покачала головой и под пристальным взглядом Связерского подхватила ноутбук и пошла прочь. Ее ладони тряслись. Вырвавшаяся из-под контроля агония захлестывала. Она так явно помнила это все. Запах лекарств, свой страх, нечеловеческую боль, когда в родах что-то пошло не так… Крики акушерок, металлический лязг, с которым использованные инструменты падали в поддоны. Кромешную тьму, в которую проваливалась, несмотря на все попытки спастись… Ей действительно нужно было поработать. А вместо этого она, свернувшись комочком, плакала, совершенно по-детски жалея себя.

Какое-то время спустя в дверь постучали.

— Мам, мы с отцом уже загрузили вещи в машину. Он просил тебе передать, чтобы ты одевалась теплее! Ночью может похолодать. Самые его красивые фотографии из Юты. Так папа говорит, что он чуть не отморозил задницу, когда их делал. Представляешь?! А все из-за того, что ночью в пустыне температура падает аж на двадцать градусов. Я ему сказал, что, возможно, со временем ты меня отпустишь и в США. Вот бы было круто поехать в Юту. Или просто к нему в Вашингтон… Ты же меня отпустишь, правда? Со временем…

Рита низко склонила голову и медленно-медленно выдохнула. Связерский не заслуживал такого сына, как Марк. Видит Бог — не заслуживал. Но ради счастливых глаз Марка она вытерпит и это. Главное, чтобы ее сынок был счастлив. А она… она справится.


Глава 11


Как оказалось, вещи они загрузили в огромный джип, которого Рита раньше у Связерского не видела.

— У тебя новая машина?

— Арендовал для поездки, — кивнул тот, усаживаясь за руль, — Марк, что ты возишься? Давай быстрее, нам нужно будет разбить лагерь, пока не стемнело.

— Я уже! — Марк запрыгнул в салон, положил себе под ноги рюкзак и обернулся к матери:

— Ну, что? Приключения начинаются?

Рита улыбнулась без особого энтузиазма и вернула на место съехавшие очки, за стеклами которых прятала красные, опухшие от слез глаза. Её не прельщали походы подобного рода. Но она могла понять сына. В детстве такие вылазки воспринимаются совершенно иначе. С восторгом и энтузиазмом. Ты открыт миру, твое восхищение и восторг может вызвать любая мелочь, тебя ждут сотни новых мест и тысячи самых разных эмоций. Ты способен радоваться… Тебя ни за что не смутит необходимость ночевки в палатке, жара, баланда из консервной банки и отсутствие банальных удобств. А с возрастом… с возрастом все меняется. Надежды разбиваются об острые скалы реальности, тебе все труднее почувствовать что-то кроме отупляющего, сводящего с ума равнодушия, а необходимость выйти из зоны комфорта не вызывает ничего, кроме легкой досады.

Они ехали долго по не самой лучшей дороге, блуждающей между гор, пока не добрались до шикарного уединенного плато.

— Вот здесь открывается хороший вид. И можно получить неплохие кадры…

— Супер! А палатку? Палатку мы здесь установим?!

— Нет, чуть дальше, чтобы она не попала в кадр. А вот здесь, пожалуй, можно будет развести костер.

Разбивая лагерь, Богдан выглядел ужасно профессионально, как будто он сотни раз ночевал под открытым небом или участвовал в какой-нибудь телепередаче о выживании в экстремальных условиях. Уже через пару часов он установил две небольших палатки и, оградив большими камнями круг, развел костер из собранных неподалёку сучьев.