Пит прав. Бо начал сезон не очень удачно, и, признаться, Рита чувствовала из-за этого себя виноватой. Он переживал. И это все накладывало отпечаток на его игру. Но сегодня ночью, на встрече с «Атлантой», все изменилось.

«Ну, так ты признаешься, что ты сделала с Бо? Согласилась выйти за него? Приехать на одну из игр?», — продолжал гадать Пит. — «Наш парень как будто парил сегодня».

Рита закусила губу. Она догадывалась о причинах. Но Питу она ни за что бы в этом не призналась. Жар обдал щеки и молнией пронесся по телу. Дыхание участилось, стоило только вспомнить, что произошло накануне.

Как она и думала, пресса прознала о том, что Марк — сын Связерского. Наверное, это было нетрудно. Все же — Связерский записан его отцом, и вряд ли в их стране много Богданов Владимировичей Связерских. Их стали преследовать репортеры. Ну… как преследовать? Ошивалось несколько человек и у их дома, и у школы Марка, и в спорткомплексе, где он занимался. Конечно, их внимание было не сравнить с вниманием к каким-нибудь голливудским звездам, но впечатлительному ребенку и этого было вполне достаточно. Марик злился, и Рита боялась, что однажды он просто сорвется.

Она вообще очень за него боялась в ту осень. Марк… стал другим. Более скрытным, замкнутым. Ему пришлось повзрослеть и столкнуться с житейской правдой чуть раньше, чем Рита была готова. Когда Богдан с Машей заглянули к ним, перед отъездом в аэропорт, Марик даже не вышел. Связерский сам пошел к сыну. Он сказал ему практически то же, что и самой Маргарите.

— Я не горжусь своими поступками, Марк. Мне бы хотелось исправить свои ошибки и переиграть эту игру, но ведь ничего уже не изменить… А потому все, что мне остается — зная, что я потерял, просто надеяться на то, что ты дашь мне еще один шанс. Я… черт! Я… действительно тебе задолжал — внимания, заботы, любви. Подарков…. — хмыкнул Связерский. — И я больше всего хочу отдать тебе эти долги, всей душой хочу… Вот. Тебе вроде нравится фотография… С мамой я поговорил. Она не против.

Марк скосил взгляд на сумки с оборудованием. Плотно сжал губы и отвернулся к окну. Он не принял подарок, но и не отказался от него. Богдан кивнул и поплелся из комнаты.

А потом эта пресса! О том, что отец Марка — Богдан, узнали в школе и на катке. И не сказать, что ее сын обрадовался такому вниманию. Оно его страшно злило. Все разговоры Риты и Богдана по скайпу сводились к обсуждению сложившейся ситуации. Напряжение было страшным. Лишь к началу ноября Марк более-менее пришел в себя и даже снова стал общаться с отцом. Все так же по старинке, в письмах. Почему-то так было проще им обоим.

— Вчера они ездили на игру в область, — отчитывалась Рита перед Богданом, покрывая лаком ногти на ногах.

— Я видел. Тренер присылал мне пару видюх. Он молодец.

— Думаю, тебе стоит об этом сказать.

— Марку? Я не уверен. Почему-то он избегает этой темы. Совсем.

Рита вскинула голову и с удивлением посмотрела в монитор на изображение голого по пояс Связерского.

— Странно. Тебе не кажется? С кем ему еще обсуждать свои хоккейные достижения, как не с тобой?

— Вот и я не понимаю. Чего уже только ни передумал.

— Хм… Попробую его попытать… — задумчиво протянула Рита, вытягивая вперед ногу и внимательно разглядывая результаты своей работы. Нежно-розовый лак лег довольно красиво.

— Малыш… Ну, разве так можно? — застонал Связерский.

— Что? — невинно поинтересовалась Рита.

— У тебя шикарные ножки… А я очень соскучился. Очень…

Его голос звучал несколько приглушенно и сипло. Помехи в связи? Или ее плейбой приболел?

— Расстегни пуговичку…

— Что?

— Расстегни пуговичку… Покажи мне себя, детка.

— Бодя… Скажи-ка мне, милый, — Рита облизала пересохшие губы, — где сейчас находится твоя рука?

— Там, где ей самое место, когда тебя нет рядом. Ну же, детка… Сними это чертово платье! Я хочу на тебя посмотреть.

Рита открыла рот. Помедлила, а потом со всех ног бросилась к двери и, закрыв ту на защелку, жадно вдохнула. Они были порознь без малого три месяца. И все это время обходились без секса. Не до этого было, совершенно. Переживания, страхи, сомнения…

— Малышка, ну же! Иди ко мне…

Рита стащила через голову рубашку и предстала перед Богданом в одном белье.

— Ты совершенно испорченный! — прошептала Рита, задыхаясь. Увязнув в проблемах сына, в своих собственных чувствах, она и не догадывалась, как сильно её тело нуждалось в разрядке.

— Еще какой… Поласкай себя…

— Что?

— Поласкай себя для меня. Сдвинь трусики и просто сделай это. — Богдан чуть сместил расположение камеры так, что теперь ей стал виден его ствол, по которому в медленном темпе скользила рука.

— О господи, Бо!

— Ну же, детка, давай, прикоснись к себе… Ты мокрая?

В общем… Да, Рита знала, что так сильно воодушевило Связерского. Да чтоб его! Она и сейчас горела, стоило только вспомнить о том, что случилось. Ей было так хорошо, что приходилось глушить собственные стоны подушкой. Она кончала, как сумасшедшая, с жадностью наблюдая, как то же самое происходило и с Богданом.

«Может, он, наконец, взял себя в руки», — ответила Питу, отложила телефон и снова улеглась на подушку. На улице шел мерзкий ледяной дождь, и выбираться из кровати не хотелось совершенно.

— Мама! — послышался громкий рев из-за двери.

Рита вскочила. Марк влетел в спальню и, дико вращая глазами, заорал:

— Папа едет!

— Куда?

— Сюда! Черт! Черт! Черт! Он приехал на мою игру! О господи! Скажи ему, что я… заболел! Корью! Или ветрянкой… Вот же черт.

— Так! Успокойся! Что за паника?!

— Ты что, не понимаешь?! Связерский едет посмотреть на мою игру!

От былой холодной отрешенности Марка и следа не осталось. Его глаза лихорадочно блестели.

— Как едет? У него игра…

— Я не знаю! Он просто скинул мне сообщение, что приедет!

— Но игра ведь уже сегодня! А вчера он был… где? В Атланте?

Возбуждение сына передалось и Рите.

— Позвони тренеру и скажи, что я… — договорить Марик не сумел. В дверь позвонили. Рита щелкнула замком и… застыла. Она скучала. Очень. Бежала от себя, нагружала работой, чтобы поменьше думать о том, как сильно она по нему тоскует. И только сейчас, когда он снова стоял на ее пороге, поняла, как велика была её тоска. Сумасшедшая тоска по нему.

— Привет! Ты прости, я не предупредил, что прилечу…

— Да нет, что ты… Проходи.

Богдан понял ее приглашение по-своему. Он переступил порог, бросил сумку на пол и сгреб ее в медвежьи объятия.

— Напомни мне, почему мы еще не вместе? — прошептал он, целуя ее волосы, ресницы и скулы.

Хороший вопрос, ответ на который она не могла вспомнить. Вот так, сразу… Когда он так близко, что от его аромата кружится голова.

— Мы решили не торопиться…

— Вот оно что… — у самых губ. Лизнул. Набросился жадно.

— Кхе-кхе…

Богдан оторвался от ее губ и напряженно посмотрел на сына. Они расстались ужасно. И с тех пор — только переписывались короткими сообщениями.

— Привет.

— Привет.

— Ничего, что я приехал?

Марк делано равнодушно пожал плечами и перевел взгляд на идеально гладкую, белую стену.

— Мне удалось убедить менеджеров отпустить меня на пару суток. Было непросто, но я вдруг понял, что не был ни на одной твоей игре… И, черт. Это ведь важный для тебя матч, и я подумал, собственно, а какого хрена? Почему я не могу приехать поддержать своего сына?

— Да так, игра как игра, — взгляд Марк сполз на пол. Он пнул валяющуюся как попало кеду. Где была вторая — один Бог только знал. Марик был редкостным неряхой.

— Поменьше хренов и чертей. Ему все же двенадцать, — осекла Рита Связерского, с удивлением поглядывая на сына. Серьезно? Игра как игра? Да это же матч с их самыми заклятыми соперниками! Марик очень переживал, как все сложится, и на последних тренировках выкладывался по полной!

— Упс… Кажется, я заслужил нагоняй.

Марк опять ничего не ответил и пожал плечами.

— А с кем ты оставил Машу? С няней?

— Нет. Даг приютил ее у себя. Они здорово подружились с его дочкой. Не переживай.

— Я пойду собираться… — подал голос Марк и пошел к себе, потеряв интерес к разговору. Богдан с шумом выдохнул, когда за сыном закрылась дверь.

— Трусишь? — улыбнулась Рита.

— Как заяц, — признался Связерский, — думаешь, он хоть немного меня простил?

— Ну, честно признаться, я приготовилась к худшему. А он все же общается с тобой, хотя и злится. — Рита выдохнула, привалилась к стенке, закрыла лицо руками и пробурчала невнятно, — поверить не могу, что ты здесь!

Она и не могла. Все происходило, словно в сказке. Как если бы вдруг все ее прежние мечты ожили. Они сидели со Связерским, держась за руки, и ждали, когда их сын выйдет на лед. Кроме них на арене было довольно много народу, поэтому Богдан был вынужден соблюдать меры предосторожности. Он натянул на глаза бейсболку, а сверху надел капюшон болотного цвета толстовки. Его образ дополняли простые джинсы и высокие модные кроссовки. Рита тоже не стала наряжаться. Но даже в обычной водолазке и черных штанах в облипку рядом со Связерским она чувствовала себя красавицей.

На арене орала музыка, они ели купленные в буфете хот-доги и ждали, когда начнется игра. Когда команды вышли на лед, Богдан громко засвистел и затопал ногами.

— Хреновая тактика, если ты не хочешь привлекать к себе внимание, — проорала Рита ему прямо на ухо, задевая его губами. Но тот лишь ухмыльнулся и со вкусом ее поцеловал. Марго потерялась в этом поцелуе, а когда с трудом оторвалась от его губ — Марк уже стоял на точке вбрасывания, аккурат за синей линией. Шайбу вбросили, и игра началась. Но в тот вечер игра волновала Риту в последнюю очередь. Все ее внимание было сосредоточено на непривычно взволнованном Связерском. Она не думала, что ему будет интересно. В конце концов, каких только матчей тот не видел, но… Рита ошиблась. Его переполняли эмоции! Несколько раз он вскакивал, открывал рот… Однако, не произнеся ни звука, тут же возвращался на место, понимая, что только тренер может давать советы команде.

Он выглядел ужасно милым. И ужасно взволнованным. Он выглядел, как ее ожившая мечта. Рита расчувствовалась. Слезы заволокли глаза. Она сморгнула и уставилась на лед. Марк как раз отнял шайбу у противника и, что есть силы, заскользил вперед. Он уже почти добрался до центральной линии, когда один из мальчишек врезался в него. Рита вскрикнула. Вскочила. Прижала руку к сердцу. Марк лежал на льду и не шевелился.


Глава 27


Он многое повидал. Таких замесов на льду, что мама дорогая. В конце концов, драки, как и возможные их последствия в виде травм, были частью его работы. Работы, в которой он был, мать его, очень хорош. Но никогда еще он не чувствовал того, что испытал, когда его сын упал на лед, как подкошенный.

Все вокруг будто замерло. Рита вскочила, нечаянно опрокинув стакан колы, и та пролилась на ступеньки ржавой пенящейся лужей. Тук… тук-тук, один удар за другим. Сердце колотилось на грани возможного. Богдан перемахнул через ступеньки и понесся ко льду. В тот момент, когда, кажется, он уже почти умер, Марик пошевелился. Ноги Связерского предательски подкосились. Он ухватился за борт и на секунду зажмурился. Когда Богдан сумел разлепить глаза, первый период уже закончился.

— Пойдешь со мной? Я хочу убедиться, что с ним все в порядке.

Богдан оглянулся. В глазах Риты стояли слезы, заколка слетела с волос, и они рассыпались по плечам шикарными упругими локонами.

— Да… Да, конечно, — прохрипел Связерский. Он все еще не отошел от произошедшего. И не знал, когда теперь отойдет.

В раздевалке Марка не оказалось. Притихшие мальчики объяснили, что он находится в тренерской. Если бы все сложилось иначе, Богдан вряд ли бы показался им на глаза, но теперь, когда пришлось — он не мог просто взять и уйти. Видя перед собой живую легенду, те, кажется, окончательно потерялись и было бы неплохо как-то поддержать мальчишек.

— Вы молодцы, парни. Отличная игра. Надерите этим ребятам задницы… — с трудом овладевая собой, криво улыбнулся Связерский. Те закивали головами и радостно заулыбались в ответ, пообещав сделать все от них зависящее. С чувством выполненного долга Богдан перехватил Ритину ладошку и поспешил к тренерской.