— Мы перенесем праздник! — стояла на своем Лиля, сжимая маленькие кулачки и закусывая дрожащие от подступающих слез губы.

Оксана с жадностью вдохнула раскаленный на июньском солнце воздух и устало растерла глаза. Самое ужасное, что вместе с разбитыми вдребезги мечтами она потеряла и эту девочку… Ту, с кем срослась, сроднилась. Ту, кого впустила в сердце. Ту, которая заполнила её пустоту.

— Извини, Лилечка, но я… я сегодня улетаю. В отпуск… Так что пропущу все веселье.

— Оксана, пожалуйста… Знаю, что поступил, как скотина, но… прости ты меня. Я ведь тысячу раз уже все объяснил! Я ведь люблю тебя…

— Нет. Ты меня просто использовал.

— Использовал?! Хорошо! Тогда ответь, какого черта я за тобой хожу сейчас, когда все уже позади? — Его взгляд горел, оставлял ожоги. Оксана поежилась и отступила на шаг.

— Оксана… Не бросай нас… Пожалуйста, — всхлипнула девочка и, негодуя на собственную слабость, злым резким движением вытерла нос.

— Извини, солнышко. Я… не могу. Мне уезжать надо, — прохрипела женщина, ненавидя Матвея за то, что он впутал в происходящее дочку. Справиться с чувствами к нему самому — у нее еще были силы. Но Лиля… кажется, стала последней каплей. Чувствуя, что ноги начинают подкашиваться, Оксана с трудом забралась в машину и опустила голову на руль.

Глава 25

В последний день отпуска море волновалось. Высокие волны, слизав узкую полоску пляжа, продолжали наступать. В некоторых местах вода уже достигла скал и, будто недовольная этим препятствием, оглашала округу тихим, зарождающимся на стыке стихий, рокотом. Где-то вдалеке, за линией горизонта, набирал силу шторм.

Хоть бы не отменили рейс, — думала Оксана, стоя на поржавевших ступенях железной лестницы — единственной, ведущей из маленькой рыбацкой деревеньки, расположенной наверху, значительно выше уровня моря. Оксана специально сюда приехала, подальше от популярных модных курортов. И тому было сразу несколько объяснений. Во-первых, это позволило ей сэкономить и вписаться в собственный не такой уж большой бюджет, а во-вторых… было что-то невероятно притягательное в ауре этого места. Старушка Италия. Элегантная, самобытная и вкусная. Пропитанная духом времени, морской солью, смолисто-хвойным ароматом кипарисов и горечью трав. Именно в таких местах, как это, сохранился непередаваемый итальянский колорит, вписанный, кажется, в сам генетический код нации. Это место принесло Оксане успокоение…

Она потерялась в этих бескрайних просторах, море забрало её соль. Слизало со щек так долго сдерживаемые слезы и унесло с собой. Отправляясь в долгие пешие прогулки по местным, выложенным еще булыжником, дорогам, любуясь окрестностями и захватывающими дух пейзажами, Оксана много думала о своей жизни. Она заглянула в глаза всем своих страхам… Извлекла из тайников души все те эмоции и чувства, что в них старательно прятала, сначала опасаясь рассердить мужа, а потом, наверное, по привычке… Она как будто заново себя постигала, а может быть, просто возвращалась к себе. Той девочке, которой была когда-то.

И она простила Матвея. А возможно, ей просто нечего было прощать…

Ветер ударил в лицо. С неба сорвались первые капли, или это были брызги разбивающихся о скалы волн? Оксана подставила небу лицо и счастливо рассмеялась. Опустила ладонь на живот, который окатило водой, и осторожно его погладила. Мокрая ткань сарафана облепила тело — и даже стало как-то прохладно. Оксана нехотя развернулась и, ухватившись за поржавевшие перила, двинулась вверх по крутой лестнице.

Она была беременна. Понимание произошедшего пришло не сразу, хотя к этому были все предпосылки. Истина ей открылась лишь только, когда она отпустила боль… Наверное, это стало её наградой.

Оксана не знала, что будет делать. Точнее, не так, в том, что она родит, сомневаться не приходилось, но… Ей не хотелось ни с кем делиться этой новостью. Вообще ничего не хотелось. Просто лежать на солнышке, дышать соленым ветром и наслаждаться таинством зарождающейся в ней жизни. Не думая ни о чем… Ни о ком. Это и была гармония. Она. Её малыш. И никого больше.

Вот только пришло время возвращаться! А там… проблемы, отложенные на потом разговоры. Может быть, и к лучшему — этот шторм? Остаться здесь навсегда… Скрыться ото всех и от всего.

Ступеньки были крутыми, но за долгие недели пеших прогулок по горам Оксана стала сильнее, и даже такой подъем давался уже легко.

Несмотря на все опасения, её самолет вылетел по расписанию. Гроза не пробралась вглубь полуострова. Так что уже через несколько дней Оксана вышла на работу. Втягиваться в рабочий ритм было непросто. Пятьдесят два дня отпуска здорово расслабили, хотя и пролетели совсем незаметно. Да и все признаки беременности давали о себе знать. С опозданием у Оксаны начался токсикоз, которого она не знала в Италии… Но там пахло пихтой, виноградом и кипарисом, а на родине — выхлопными газами и раскаленным асфальтом. Надвигался сентябрь, однако жара не сдавала позиций, и только уже ближе к ночи становилось немного свежей.

Первому, как это ни странно, о своей беременности Оксана рассказала Георгию. Она не просила, но он все равно встретил ее в аэропорту.

— Ух, ты! Загорела как!

— А ты, я смотрю, не отдыхал?

— Не-а. Даже на даче не был.

Георгий вырулил со стоянки и прибавил газа. Он не сказал, но Оксана и без этого знала, что на даче он не появлялся не потому, что не хотел или не имел возможности. Просто… Бедин ушёл от жены. И она чувствовала себя виноватой, хотя и не давала ему никаких авансов.

Боже! Как же хорошо было не думать обо всем этом! Как хорошо…

— Жор… Ты напрасно это все затеял, — шепнула, очертив пальцем стеклоподъемник и не глядя ему в глаза.

— Я взрослый мальчик. Знаю, что делаю.

Оксана сглотнула:

— Я не смогу быть с тобой, Жора. Это глупо — рушить все, что вы строили столько лет, чтобы…

— Почему?

— Что почему?

— Почему не сможешь?

— Я беременна, — после долгой паузы все же сказала Оксана.

Нерв на щеке Георгия дернулся. Он молчал. Только руль сжал в руках так, что побелели пальцы.

— Это не имеет значения. Я и сам хотел предложить кого-нибудь родить, так что…

— Жора, — прошептала Оксана, — пожалуйста, не надо. Я не говорила Матвею, но он имеет право знать, и… Не надо! — жалобно повторила она.

Бедин стиснул зубы. Перестроился резко и выругался себе под нос, когда машины возмущённо засигналили. В страхе Оксана вцепилась в кресло.

— Извини, — прохрипел он, выравнивая машину, — извини…

— Это ты меня извини. Я… не знаю, почему так все получилось. Меньше всего мне хотелось бы причинить тебе боль.

Георгий резко кивнул, то ли принимая, то ли отмахиваясь от ее извинений. Дальше они ехали молча. До самого дома. Припарковавшись, Бедин вытащил из багажника её чемодан и покатил к подъезду. Оксана пыталась возразить, да только кто ж ее слушал?

— Не глупи. Тебе нельзя таскать тяжести.

Уже в квартире Георгий поинтересовался её самочувствием. Отворачиваясь и пряча глаза. Как будто не в силах больше смотреть на нее прямо. Сердце Оксаны сжалось. Жизнь все же несправедливая штука. В ней самым-самым всегда больней жить.

— У меня все хорошо. Даже удивительно, что все проходит настолько легко.

— Береги себя, — прошептал Бедин напоследок, приподнял ее подбородок и поцеловал в лоб, как ребенка. И ушел… Ушел навсегда из ее жизни.

Время шло, новый учебный год наступал на пятки, а Оксана так и не решилась поговорить с Матвеем. Хотя, конечно, стоило. Приближался срок УЗИ и первого скрининга, на котором он мог захотеть поприсутствовать. И чем ближе становился этот день — тем больше Оксана трусила. Не знала, с чего начать… Не знала, как продолжить… Не знала, к чему это их всех приведет.

Она ужасно по нему скучала… А Матвей больше не предпринимал попыток встретиться. И к ее тоске капля по капле подмешивался страх. Что, если он переключился? Что, если переступил через неё и нашел другую? Так ли крепки были его чувства? Что, если нет?

А тут еще родители наседали. Находясь от них за тридевять земель, можно было как-то избавиться от их наставлений, но стоило только Оксане вернуться, как все началось заново! Они учили жизни бестолковую дочь, сыпали советами, о которых их никто не просил, и… носились с ней, как дурень с писаной торбой. Оксана не знала, плакать ей или смеяться. Произошедшее в школе как будто заставило родных пересмотреть свое к ней отношение. Нет, ничего кардинально не изменилось. Они были все так же невыносимо навязчивы. Но, в то же время — заботливы и внимательны. Впервые за много-много лет Оксана почувствовала себя любимой до беспамятства маленькой девочкой.

Тридцатого августа в их гимназии была назначена перекличка. Оксана любила, когда детвора впервые за несколько месяцев собиралась вместе. Возбужденная, загорелая и уже успевшая соскучиться друг по другу толпа, напрочь отвыкшая от дисциплины. Они заряжали ее бесшабашным весельем, молодостью, ощущением, что все еще непременно будет. Такие дерзкие на самом старте…

После короткого общего сбора ребята разбрелись по классам, где классные руководители должны были проследить за выдачей учебников, ну, и замотивировать учеников на достижение новых вершин. А Оксана вернулась в свой кабинет. Через сорок пять минут, когда основная масса учащихся схлынет, у них была назначена репетиция линейки, посвященной первому звонку, в сценарии которой не последняя роль отводилась Лиле Весёлой. Поэтому Оксане нужно было немного времени, чтобы настроиться на встречу с малышкой. Это было не так-то легко. Поведение девочки сейчас было трудно предугадать. Вполне возможно, что она злилась на Оксану, или даже чего похуже. С другой стороны… Лиля согласилась поучаствовать в церемонии передачи символичного колокольчика первоклашкам. В прошлом году она сама в него старательно звонила, сидя на плече у выпускника. В этом же ей предстояло передать эстафету.

Прозвенел звонок. Оксана вынырнула из собственных мыслей и пошла по направлению к актовому залу. Ученики высыпали из классов и разношерстной толпой потянулись к выходам. Позже они облачатся в школьную форму, а сегодня им было позволено прийти в повседневной одежде, и тут уж они расстарались продемонстрировать свою индивидуальность. Оксана усмехнулась, чуть повернула голову и натолкнулась на пристальный взгляд Веселого. Сердце подпрыгнуло в груди и отчаянно затарахтело, разгоняя по венам тысячи самых разных эмоций. Отчаяние и боль, любовь и надежду.

— Здравствуйте, — пробормотала Оксана, откашлявшись. Но в гомоне детворы они её, наверное, и не услышали.

— Здравствуйте, — нахмурилась Лиля. Матвей только сухо кивнул.

— Вы… — не нашлась с вопросом.

— Я не знал, что Лиля участвует в репетиции, поэтому приехал… — пожал плечами Матвей.

— Эээ… Думаю, что она не займет много времени. Если хотите — можете посмотреть в зале.

Веселый дернул плечом. Несмотря на жару, на нем был надет застегнутый на все пуговицы костюм цвета ниагара. Он очень шел к его глазам. Сейчас равнодушным.

— Я подожду в парке.

Оксана кивнула. Позвоночником прошел холодок. И что-то сжалось внутри в тугой-тугой узел.

— Хорошо. Тогда мы пойдем? — она бросила приглашающий взгляд на Лилю, и та неохотно пошла за ней.

Может быть, если бы не музыка, сопровождающая репетицию, она бы услышала это раньше, и успела бы что-нибудь предпринять. Но динамики орали на всю мощность, и они просто пропустили звуки, которые могли бы их насторожить.

— Подожди, Максим, выключи музыку, — проговорила Оксана, взмахом руки давая команду убавить звук. Находящиеся на сцене дети недоуменно оглянулись. Хлопок… И еще один… Какие-то крики, топот ног. Оксана на всех парусах рванула к двери. Захлопнула ту и трясущимися руками провернула торчащий в замке ключ.

— Оксана Владиславовна, что происх…

Звук выстрела снова взорвал пространство.

Все происходило как будто в кошмарном сне. Оксана подбежала к окну, но спустить детей со второго этажа не было никакой возможности. Не понимая, в чем дело, заволновались ребята. Их попытались успокоить находящиеся в актовом зале педагог по внеклассной работе и завуч, но паника ширилась, а звуки выстрелов приближались.

— Скорее! Сюда! — Оксана вспомнила о нише, находящейся прямо за сценой. Небольшая конура, в которой они бы все не поместились, но… выбирать не приходилось.

— Сначала малыши!

В висках ломило, кровь шумела в ушах. Кто-то начал плакать, понимая, что дело плохо. Оксана же… она действовала на каком-то автопилоте. Превозмогая себя и страх. Секунды растянулись во времени, происходящее вокруг как будто замедлилось. Движения стали плавными, хотя должно было быть наоборот — ведь все торопились исполнить команду директора.