– Да, физически я здорова. Но вот мой ум страдает некоторым расстройством, и я до сих пор не могу понять, что это… – Она снова повернулась к окну, разглядывая пейзаж, такой знакомый, но вместе с тем другой.

– Не впадайте снова в транс, дорогая. Лучше скажите мне, что вас так беспокоит?

– Я расстроена, – начала Кэролайн строгим сухим голосом, – потому что поняла, что больше не смотрю на портрет лорда Гамильтона. Ни разу не взглянула с тех пор, как проснулась утром! Ни разу!

Аманда улыбнулась:

– Так это же замечательная новость и полностью объяснимая. Просто вы были очень заняты, так как в доме появился мистер Дэвин.

– Нет. – Надев очки, Кэролайн принялась сосредоточенно разглядывать сквозь них свою ладонь, потом подняла глаза на подругу с таким выражением, словно только сейчас по-настоящему увидела жизнь. Во всей ее реальности, без всякого романтичного флера или фантазий. – Я ни разу не взглянула на портрет, потому что… я не хочу. Это так… как будто его очарование ушло.

Аманда нахмурилась, глаза смотрели внимательно и серьезно.

– То есть вы хотите сказать, что были одержимы легендой о лорде Гамильтоне, а сейчас…

– Да, именно так… я жила ею до сегодняшнего дня.

– Так это же превосходно! Честное слово, Кэро. Я успокоилась.

– Нет, не превосходно.

Губы Кэролайн задрожали, когда в памяти ожило воспоминание о поцелуе Лукаса. Как это было прекрасно! Она оттаяла рядом с ним. Он зажег внутри ее огонь, сверкающий и опасный. И кто способен погасить его? Не она! Теперь она могла думать только об одном: когда же он снова поцелует ее? Нет, больше это не повторится. Она не может так зависеть от чувств и желаний какого-то жалкого воришки. Это не входит в ее планы.

Она нервно заходила из угла в угол.

– Аманда, вы даже представить себе не можете, как это ужасно!

Снисходительно-мягкая улыбка миссис Пламшоу начала потихоньку угасать, по мере того как приходило понимание.

– Кэро! Но не хотите же вы сказать… Нет, это невозможно… О Боже, неужели вы увлеклись мистером Дэвином? – И тут же добавила едва слышно: – Возможно ли?

Слыша, что кто-то другой разделяет ее страхи, Кэролайн задрожала еще больше.

– Я? Нет, я… никогда! – Она резко повернулась к Аманде и схватила ее руки. – Всю свою жизнь я грезила о замужестве. Я представляла себя романтической героиней, спутницей мужественного, сурового лорда. Меня угораздило влюбиться в мужчину, который жил больше двух столетий назад, потому что он единственный соответствовал моему идеалу. И сейчас я оказалась замужем за человеком, который похож на моего романтического героя, сильного и опасного. Но… он не герой. Он опасен, Аманда. Когда он целовал меня…

– Он целовал вас?! – Серьезность и озабоченность в глазах Аманды мгновенно сменились озорным огоньком. – И как это было?

Кэролайн начала говорить, затем остановилась, чтобы подумать. Когда она заговорила снова, она была совершенно спокойна. Ее страх превратился в восхищение.

– Незабываемо. Такого со мной никогда не случалось. За всю свою жизнь я не испытала ничего подобного! Ах, Аманда, земля уходила из-под ног… И уж теперь мне никогда не обрести равновесия.

– Ну почему же! Напомните себе, что он всего-навсего преступник. Вы не можете позволить ему действовать на вас подобным образом. Один поцелуй, другой – это еще ничего, но не дайте ему затронуть ваши чувства. И потом, дорогая, не надо забывать о возможных последствиях. Не хватает еще, чтобы Лукас Дэвин оставил вам пожизненное напоминание о себе! Если хотите знать мое мнение…

Кэролайн подняла глаза и перехватила взгляд Аманды.

– Да, конечно, вы абсолютно правы. Разумеется, я не хочу ничего подобного. И все же он хороший человек. Я чувствую это. Разве он не заслуживает шанса?

– Возможно, но только не от вас. Из него никогда не получится дворянин. Не верьте доктору Кавендишу, что его возможно переделать. Никто не уважает доктора так, как я, но он мужчина! Разве он способен понять, что творится в сердце женщины? И нечего ждать, что Лукас Дэвин превратится в джентльмена за какой-то определенный промежуток времени. А если откровенно, то в конце концов его настоящее естество возьмет свое. Это обман, Кэролайн, а обман не может продолжаться долго. Изображая мужа и жену, вы будете испытывать судьбу. И случится так, что кто-то раскроет вашу игру и все усилия пойдут прахом.

– Вы так думаете! А что будет с Лукасом? Аманда раздраженно пожала плечами:

– Он только выиграет от этой затеи. Он станет богатым.

– А как же его сердце? Что, если я влюблюсь в него и найду ответное чувство?

– Вы действительно думаете, что этот жалкий воришка способен отдать вам свое сердце?

Вопрос подобно острому ножу больно ранил Кэролайн. Она закусила нижнюю губу и заморгала, принимая удар.

– Вы считаете, что влюбиться в меня невозможно?

– О, Кэро, такой мужчина вообще не задумывается о любви. Он всего лишь возьмет то, что ему нужно, и вы только его и видели… даже если он добр по натуре. Это профессиональная черта.

– Вы ошибаетесь, Аманда, – возразила Кэролайн, стараясь сдержать обиду. Медленно, словно обдумывая дальнейшие слова, она сняла очки, протерла стекла батистовым платком и снова надела их. – У него есть сердце. Я чувствую это. Я не хотела, но поняла… я не могу использовать его. Просто не могу.

Она выбежала из галереи, и Аманда поспешила за ней.

– Кэрол! – воскликнула она. – Будьте благоразумны! «Быть благоразумной, – подумала Кэролайн с тихим смехом. – И никогда больше не ощутить радость в своем сердце, никогда больше не попробовать сладкой опьяняющей страсти… Быть благоразумной и больше никогда не испытать ничего подобного».

Лукас стоял голый в ванне. Вода согревала ноги. Он жмурился от удовольствия. Что и говорить, чертовски приятное ощущение после этой идиотской прогулки верхом. После того как его лошадь ускакала, он возвращался в Фаллингейт со своей хозяйкой – то есть женой! – и, извинившись, прошел пешком пару миль через пустошь, причем один. Он хотел вновь испытать знакомые ощущения: бьющий в лицо ветер, от которого покалывало в руках, холод, пронизывающий до костей и еще более укрепляющий его решимость. Одиночество, его старый друг, подсказывало: эта женщина нереальна. Ее мягкость, ее целомудрие – все это лишь сон. А если даже и не так, она все равно никогда не будет принадлежать ему.

Да ему и не нужна Кэролайн Уэйнрайт! Его сердцу, одиноко дрожащему на ветру, вообще не нужна женщина. Все они хрупкие и требовательные, непрактичные, как ненужные вещи. Иззи тоже была с червоточинкой. И за это он любил ее, но она ушла. Это лучшее, что она могла сделать. Он запомнил урок старого Робина на всю жизнь. Ты никто. И так никем и останешься. Ничего тебе не светит, парень. Так что лучше займись своим ремеслом.

Лукас закинул руку через плечо и потрогал шрамы, которые остались от «уроков» Робина. Кожа была гладкой и мягкой на ощупь. Он опустился в воду. «Господи, очисти меня раз и навсегда! Господи, сделай меня чистым!»

Он сидел на корточках, пока его закоченевшее тело не согрелось. Черт, он все еще думал о ней. Проклятие, он хотел ее. Эта чопорная мисс! Великолепная богатая леди в его объятиях! Эта мучительно сладкая женщина. Кэро, Кэрол, Кэролайн. Мисс Уэйнрайт. Миссис Дэвин.

– Черт возьми! – Он выругался и сел в ванне, блаженно вытянув ноги. Вода с плеском поднялась до краев. Она омыла его плечи, и он опрокинулся на спину со вздохом удовольствия. Он никогда не чувствовал себя так хорошо. А приятное ощущение комфорта и воспоминания об удивительной женщине подогревали его чувства, заставляя хотеть большего. Заставляя задуматься, ради чего он жил. Мальчики. Возможно, он был не прав все эти годы? Жил, нарушая закон? Или он действительно делал что-то стоящее? С позволения Господа он принял на себя это наследство и дал клятву много лет назад, но не это ли привело его в тюрьму?

Он глубоко вздохнул и опустился в воду, она сомкнулась над его головой. В этом странном немом молчании, при полном отсутствии звуков, он начал вспоминать.

Приглушенный голос. Из другой комнаты. Из комнаты, в которую ему не позволено входить. Мне не нужен здесь этот маленький щенок… Не здесь. Торнтон говорит, что ребенок не ваш, Бэзил. Ваш отец, спаси Господи его душу, умер. Помните, кто вы, Бэзил. Не проклинайте меня, юноша. Что вы сказали? Да, я говорил, чтобы она убиралась. Она не достойна быть вашей женой! Она дочь бастарда. Что вы говорите?

И затем послышался другой, родной голос. Нежные руки, которые купали его маленькое мальчишеское тельце, перебирали его волосы. Она плакала. Мы никто здесь, мой дорогой. И так будет всегда. Твоя мама любит тебя. Не надо плакать, малыш. Все это скоро кончится.

Любящие руки опускали его в воду. Он думал, это игра. И начал смеяться, но она опускала его все глубже, не позволяя вынырнуть и глотнуть воздуха. Он начал беспомощно бить по воде руками… Мама! Мама! Мне нечем дышать! Он барахтался, стараясь вынырнуть на поверхность, сделать один-единственный вдох, он желал этого больше всего на свете. Даже больше материнской любви. Он выжил бы. Не имеет значения, что Нана говорила о нем. Он хотел жить!

Лукас вынырнул из воды, как заряд из пушки, хватая воздух так жадно, что едва не задохнулся от усилий. Что это? Кто была его мать? Почему она пыталась утопить его? И почему никогда прежде он не вспоминал о ней? Никогда. Он поежился, внезапно его пробрала дрожь, и рука снова потянулась к шраму на спине. Старина Робин Роджер учил его не предаваться воспоминаниям. Он ничто. Никто. А если вы никто, вам нечего вспоминать.

Воспоминания – а были ли они у него, его собственные воспоминания, – начали таять. И привычная пустота заполонила его мысли. Что-то явно случилось с его головой, иначе откуда все эти фантазии? Этот проклятый дом совсем сбил его с толку. «Может, это привидения», – подумал он, посмеиваясь про себя.

Или во всем виновата она? Она, эта странная мисс, его жена. Она расшевелила его мысли, его душу. Ну уж дудки! Он не позволит ей. У него есть о ком думать. Мальчики. Мальчик.

После обеда, выждав, когда доктор Теодор направился к себе, Аманда пошла следом за ним. Она накинула светлую пелерину, завязала ленты и выскользнула через боковую дверь, надеясь перехватить доктора на полпути. Но видимо, он шел слишком быстро, и она сумела разглядеть лишь его спину, которая вскоре скрылась за дверью его флигеля.

Аманда разочарованно поджала губы. Окликнуть доктора она не могла, боясь, что Кэролайн может услышать. Ах, Боже мой, нельзя упустить этот единственный шанс поговорить наедине, когда Шабала уехал в Девон встретиться с адвокатом по поводу брачного соглашения. Аманда прикрыла глаза, и легкая волна головокружения омыла ее, как океан омывает далекий материк. Ветер бил в лицо с немилосердным упорством, но она едва ли замечала это. В любом случае ветер был ничто по сравнению с мучительными воспоминаниями, которые не оставляли ее все последние дни. Она так живо помнила тот последний раз, когда осталась наедине с мужчиной. Почему снова всплыли эти воспоминания, из-за приезда Лукаса Дэвина или доктора Кавендиша?

Аманда поежилась и обхватила себя за плечи, стараясь спрятаться от холодного ветра и еще раз обдумывая свое решение. Она хотела поговорить с доктором, это более чем очевидно. В конце концов, она взрослая женщина. И вряд ли существует такой мужчина, которому она позволила бы обидеть себя, как это случилось в ее юные годы. И ей не надо опасаться за свою репутацию. Все думают, что она вдова. В любом случае чужие мнения ее не страшили. Нет, Аманда боялась другого – собственного чувства к нему.

Она до крови прикусила губу и тихо заплакала, проклиная собственную слабость. Она-то думала, что уже не способна на это, что Господь дал женщине так много слез, чтобы однажды она могла выплакать их и тем самым освободиться от них навсегда. Ну почему она так эмоциональна! Доктор Кавендиш совсем другой.

Аманда вытерла мокрые щеки. Она должна держать себя в руках, иначе не сможет помочь Кэролайн. Нужно удержать Кэрол от роковой ошибки, столь же глупой, как та, что совершила она сама много лет назад. Аманда накинула капюшон и решительно направилась к флигелю.

Постучав пару раз и так и не получив ответа, она толкнула дверь.

– Доктор Кавендиш! Вы здесь?

– Милости просим! Милости просим! – раздался неожиданно резкий голос.

Аманда решила, что эти слова позволяют ей войти, хотя и принадлежат кому-то другому, не доктору. Жаль, значит, им не удастся поговорить наедине.

– Здесь кто-то есть? – спросила она, оглядываясь по сторонам и чувствуя некоторый трепет от окружавшего ее удивительного мира доктора. Развязывая ленты пелерины, она пыталась найти обладателя этого странного гортанного голоса.

– Милости просим! Просим, просим, просим…